Читать книгу Гаухаршад - Ольга Иванова - Страница 18

Гаухаршад отправилась в сад, как только её новый начальник охраны доложил, что все приготовления к наказанию Турыиша окончены. На особой площадке меж двух столбов его подвесили за руки. Слепящее солнце мешало ей смотреть, и ханбика щурилась и отводила глаза. Она скрылась от палящих лучей под защиту навеса, где для ханбики было устроено широкое низкое кресло. Мужчина же продолжал оставаться под солнцем, и ей было видно, как по напряжённому, обнажённому торсу его сбегали тёмные струйки пота. Гаухаршад хотелось казаться равнодушной, но сердце её при виде Турыиша сжалось, к горлу подступил комок, и она никак не могла вытолкнуть его и отдать приказание к началу бичевания. Наконец госпожа поймала на себе недоумённые взгляды воинов и махнула рукой. По саду прокатился рокот барабана. Палач повелителя подошёл к корытцу, где были сложены вымоченные в солёном растворе кожаные плети. Он поднял одну из плетей, взял другую, взвешивая их тяжесть в руках, но отдал предпочтение первой. У Гаухаршад пересохло во рту, она поддалась вперёд, не в силах уже казаться надменной и безразличной. Плеть взвилась в воздухе и со свистом обвилась вокруг человеческого тела, в мгновение ока вытянув взбухающий, кровавый след.

– Ах! – Ханбика зажала рвущийся изо рта крик, зажмурила глаза, но ужасающие, свистящие звуки проникали в её уши, рвали на части перепонки. Она ждала крика или стона, срывающегося с губ Турыиша, но юзбаши молчал. Гаухаршад раскрыла глаза и увидела побелевшее от боли лицо, мужчина до крови закусил губы, но стоны так и не являлись из его груди. Спина сотника превратилась в одну разверстую рану, и ханбика вскинула руку резко и требовательно:

– Достаточно!

Палач поклонился с почтением:

– Ещё десять плетей, пресветлая госпожа. Я не завершил своего дела.

– Приказываю прекратить наказание! – сквозь стиснутые зубы зло выкрикнула она. – Или ты желаешь сам оказаться у столба, ничтожный раб?!

У палача округлились глаза, и он, более не возражая, торопливо отступил в тень деревьев. Из рядов телохранителей выскочил Геворг, кинулся к наказанному:

– Отец!

Но его неосторожные движения причинили юзбаши такую боль, что мужчина, стойко выдержавший экзекуцию, потерял сознание. Гаухаршад сорвалась с места, она не помнила о чужих глазах и ханском достоинстве:

– Где табиб[33]?! Что вы топчетесь, как стадо баранов, снимите же его!

Досадливым жестом она отогнала всех, кто толпился над бесчувственным телом, опустилась на колени. Турыиш открыл замутнённые болью глаза, окровавленные, растрескавшиеся губы дрогнули в улыбке:

– Госпожа моя…

Ханбика поднялась, строго оглядела мангытов:

– Передайте моё приказание управителю дворца: желаю, чтобы юзбаши поместили в свободную комнату на втором этаже.

– Может, лучше отвезти отца домой? – робко вмешался Геворг.

Она полоснула юношу гневным взглядом:

– Я не меняю своих приказов!

Гаухаршад отвернулась резко, зазвенев бесчисленными драгоценностями, и отправилась во дворец. Ханская дочь шла с гордо вскинутой головой, а сердце её рвалось назад, к истерзанному мужчине, которого неведомо когда полюбила со всей горячностью юной души и с кем не желала расставаться ни на мгновение.

Ворвавшись в покои, Гаухаршад приказала всем удалиться. Она заложила на засов резные дверцы и кинулась ничком на постель. Слёзы ручьём потекли по щекам, она плакала, размазывая сурьму по щекам, и тихонько причитала:

– О я глупая, ничтожная рабыня своих чувств. Ещё вчера я желала долгой и мучительной смерти этому человеку, а сегодня готова молить его о прощении. Как слаба моя плоть, она предаёт меня всякий раз, когда я должна быть тверда в своих решениях! Не минуло и года, как я поклялась себе никогда не любить мужчин, а ныне влюблена в своего слугу. О Всемогущий Аллах, почему ты допустил это безумие, почему не сотворил меня слепой и бездушной? Почему ты не дал мне счастье родиться мужчиной, ведь сердца их полны льда и холода равнодушия? О, почему?!

Слёзы стали щипать её щёки, только тогда ханбика сердито отёрла глаза и, подобрав ноги под себя, уселась на постели. Но глаза её не замечали роскошного убранства покоев, они видели картины недавнего наказания Турыиша, а следом возник образ черноглазого юноши, его сына. «Я заставлю юзбаши ревновать, – внезапно решила Гаухаршад. – Если Турыиш – истинный мужчина, он не вынесет вида своего влюблённого сына. А Геворг почти влюблён, как он вчера смотрел на меня! Этот юноша ослеплён моим высоким положением, и я не упущу возможности подразнить его отца, пусть он только поднимется на ноги…»

Окончательно успокоившись, Гаухаршад подошла к зеркалу и ужаснулась своему распухшему и перемазанному в сурьме и белилах лицу.

– Помилуй меня Аллах, чтобы достойно выглядеть на сегодняшнем приёме, придётся полдня провести в банях!

А приём в этот вечер хан Абдул-Латыф устраивал ради своей сестры. Ханбика и не ведала, что между её братом и крымской валиде Нурсолтан шла оживлённая переписка. Мать беспокоилась о судьбе младшей дочери и молила любимого сына об одном: как можно скорее устроить судьбу Гаухаршад. «Век юной девушки короток, – писала валиде. – Гаухаршад уже минуло семнадцать, и завтра могут сказать, что она – плод с червоточинкой! В глазах людей не будет иного объяснения затянувшемуся девичеству высокородной ханбики. Вы избрали моей дочери достойного жениха. Ширинский мурза, чей жизненный путь лежит к вершинам власти, станет хорошим супругом вашей сестре. И во всём остальном я полагаюсь на вас, мой дорогой Сатыйк[34]. Шлю вам приветы и многочисленные пожелания процветания и благополучия, во имя Аллаха Всемилостивейшего…»

В своём роскошном дворце старый эмир Кель-Ахмед ожидал старшего внука. Мурза Булат-Ширин прибыл из загородного имения с нукерами, такими же молодыми и отчаянными, как и он сам. Кель-Ахмед наблюдал за его приездом из приоткрытого окна и по-стариковски гордился любимым внуком. Булат-Ширину едва исполнилось восемнадцать лет. Был он красив, как многие мужчины их рода, но мурза Булат превосходил многих. Не только взгляды восхищённых женщин, но и взоры мужей влекли к себе его овальное смуглое лицо, высокий лоб, прекрасно вылепленные скулы и твёрдый мужской подбородок, свидетельствующий о силе духа. Несмотря на юный возраст, подбородок и красиво очерченные губы мурзы уже окаймляли изящная бородка и тонкая линия усов. Уверенный, властный взгляд серых глаз манил к себе женщин подобно магниту.

Улу-карачи усмехнулся, вспомнил, как вздыхали наложницы в его собственном гареме, ожидая, кого из них пошлёт благородный эмир на ложе к юному мурзе. Ныне Булат-Ширин познал достаточно женской ласки и теперь его ожидал серьёзный шаг: женитьба. Могущественного Кель-Ахмеда устраивал брак, предложенный его внуку Абдул-Латыфом. Единственная сестра правящего повелителя, дочь хана Ибрагима, была поистине великолепной партией для ширинского мурзы. Что с того, что девушка не так уж красива, как её блистательная, непревзойдённая мать, да и характер у ханбики – не мёд! Пусть она будет крива и коса на один глаз, но род Ширинов соединится с кровью Улу-Мухаммада! Так решил он, улу-карачи Казанского ханства.

Булат-Ширин вошёл в приёмную эмира, нарушив ход мыслей вельможи. Кель-Ахмед поспешил навстречу внуку, обнял его:

– Рад видеть тебя, мурза, просторы аулов идут на пользу, ты мужаешь на глазах!

Кель-Ахмед с одобрением огладил широкие плечи юноши, ощутил даже под парчой казакина тугие бугры мышц.

– Сегодня тебе предстоит нелёгкая задача, мой дорогой, укротить одну дикую лошадку и сделать её мягкой и податливой.

– Речь о светлейшей ханбике? – насмешливо спросил мурза.

– Ты всегда был догадлив, мой дорогой Булат! – Эмир с любовью смотрел на внука. «Слава Аллаху, что он даровал мне такого разумного преемника. Отец Булата, Шах-Юсуп, не годится ни для жарких битв, ни для государственных дел. Уродился он увальнем, любящим возлежать на подушках да объедаться жирным пловом. Одному Всевышнему известно, как у такого недостойного отца родился столь великолепный сын!»

– Поспешим же ко двору, отрада моей жизни, повелителю не нравится, когда его подданные опаздывают к началу приёма. И не забывай, о чём я тебя попросил, хан обещал устроить тебе нечаянную встречу с Гаухаршад в саду.

– Слушаю и повинуюсь, мой господин. – Булат-Ширин почтительно приложил руки к груди.

Высокородный дед не заметил волчьего огонька, сверкнувшего в глазах внука, не расслышал злой иронии в словах. Капризная и невоспитанная ханбика не привлекала мурзу, и ему совсем не хотелось влюблять в себя девушку, внешность которой не зажигала в нём страстных чувств. Но его дед был прав: сестра повелителя – хорошая партия для наследника рода Ширинов. В своё время даже великий Тимур-Аксак[35] женился на дочери золотоордынского хана Казана – Сарай-Мульк. Не посмотрел, что она вдова эмира Хусейна, убитого по его же приказу, женился и стал через неё зваться гурганом – зятем великого хана. А по преданиям было известно, что ханша Сарай-Мульк красотой не блистала и в любимых жёнах никогда не ходила, но всегда почиталась своим грозным мужем. Вот так поступит он и с ханбикой Гаухаршад. Она принесёт ему высокое положение, а он ей – уважение как первой жене. А уж что касается страстных наслаждений, о том позаботятся прекрасные девы, которыми после женитьбы наполнится его гарем.