Читать книгу Гаухаршад - Ольга Иванова - Страница 8

Назад возвращались другой дорогой. На следующей площади встретилось им торжище иного рода – невольничий рынок. Любопытный юноша просительно заглянул в глаза отца:

– Я хочу посмотреть, позвольте мне, отец.

Юзбаши пообещал сыну пройтись по рынку, но прежде повёл его в кабак, расположенный поблизости. Запахи жареного мяса и печёных лепёшек дразнили обоняние, да и время близилось к обеду, о чём напомнило урчание животов. Крытый дощатым навесом двор был полон народа, и Турыиш нашёл место для себя и Геворга лишь при помощи расторопного служки.

Им подали глубокие глиняные пиалы, расписанные ангобом[17] и украшенные ярким врезным узором. Посуда эта была местного производства и охотно использовалась простолюдинами. В пиале благоухал наваристый бульон с мелко покрошенными кусками мяса и хорошо разваренной крупой. Похлёбка была сдобрена душистыми приправами и пахучими травками, от запаха которых перехватывало дух. К еде прилагалась лепёшка, которую сотник тут же наломал на куски и, окуная ещё тёплый хлеб в пиалу, принялся за трапезу. Геворг не отставал от него, норовил поскорей выловить сытные кусочки мяса. Служка принёс медный тазик и кувшин с водой. Когда оба омыли руки, Турыиш попросил кумыса, хорошо освежавшего в этот солнечный день. К полудню погода разыгралась, установилась жара, нередкая в это время года. За неспешным разговором юзбаши с сыном осушили по две чаши бодрящего кумыса и, расплатившись, направились в торговые ряды.

Невольничий рынок Солхата в последние годы утерял свою первоначальную значимость, некогда богатейшая торговля Солхата была перебита более удачливой соперницей – Кафой. Невольничий рынок города ныне удовлетворял лишь потребности Крымского ханства, уступив своё прежнее мировое господство. Но торговля невольниками здесь во всём напоминала рынок Кафы: те же сколоченные из дерева помосты, купцы-работорговцы, скрывавшиеся от солнца под полотняными и шёлковыми балдахинами, и пленники, то плачущие и кричащие, то уныло уставившиеся на праздные толпы горожан.

Турыиш и сам не ожидал, что натолкнётся здесь на брата. Хыяли, жестикулируя рукой, с зажатой в ней нагайкой, отчаянно торговался с пузатым, заплывшим жиром бухарцем в полосатом халате. Между ними стояла черкешенка, испуганно вскидывавшая свои большие, бархатистые глаза то на одного, то на другого мужчину. Наконец Хыяли и бухарец ударили по рукам. К мангыту перекочевал вместительный кошель, набитый монетами, а бухарец ухватил девушку за руку и потащил её за собой. Сотник, вполне довольный сделкой, подвесил кошель к поясу.

– Хыяли! – Турыиш окликнул брата и принялся пробираться к нему сквозь толпу.

Мангыт обрадовался, словно и не было между ними недавней ссоры. Он обнял младшего брата, похлопал по плечу:

– Удачная торговля, Турыиш! Мы распродали весь товар. Сегодня раздадим воинам их долю добычи и после попрощаемся с тобой.

– Значит, не едешь со мной? – помрачнев, переспросил Турыиш.

– Я же говорил тебе, брат, не люблю быть вторым. К тому же у меня важное дело. – Хыяли, явно гордясь собой, ухватил Турыиша за локоть и указал под навес: – Видишь ту красавицу?

Под навесом в накинутом на голову покрывале сидела черкесская княжна. Турыиш улыбнулся недоверчиво:

– Неужели последовал моему совету и решил жениться?

– О чём ты говоришь? – обиделся Хыяли. – Я никогда не беру обратно своих слов. Пленницу купили, и за очень большие деньги, но с условием, что я сам привезу её в Гёзлев[18].

– И кто же её купил? – переспросил Турыиш, расстроенный, что его предположение не подтвердилось. Глядишь, женился бы Хыяли, остепенился, и не было бы за него так тревожно.

– Купил сам поставщик гарема владетеля Гёзлева и прилегающих к нему земель – эмира Дин-Шаиха из рода Мансуров.

Турыиш обернулся, ища глазами сына, чтобы представить его своему ветреному, неугомонному брату, и нашёл Геворга у помоста с прекрасной черкешенкой. Юноша не мог оторвать глаз от неподвижной, как статуя, красавицы, он, казалось, никого более не замечал и не слышал. Отцу пришлось не один раз окликнуть его, прежде чем Геворг со вздохом оглянулся.

– Кто этот юноша? – Хыяли насторожился, словно охранный пёс, сжал рукоять сабли. – Кем бы он ни был, ему не следует так смотреть на собственность мансурского эмира.

– Это мой сын – Геворг, – ответил Турыиш.

Не так, совсем не так хотел он представить брату своего сына, тайную гордость, лелеемую и хранимую от чужих глаз столько лет. Должно быть, напрасно он привёл сына на невольничий рынок, где было столько юных и соблазнительных дев с бесстыдно раскрытыми ликами и телами. Похоже, взращённого в монастыре в среде монахов мальчика поразила в самое сердце первая же красивая женщина, к тому же чужая одалиска. Все эти мысли мгновенной чередой пронеслись в чувствительной душе Турыиша, и он, проклиная себя за то, что пошёл на поводу у сына, протиснулся сквозь толпу, набежавшую поглазеть на черкесскую княжну. Следом за ним, неотступно дыша в затылок, шёл мрачный Хыяли, чьим заботам была поручена красавица.

– Геворг! – Турыиш потянул сына за рукав, строго взглянул в его затуманенные глаза. – Пойдём со мной.

Он повёл сына за руку как маленького, и тот покорно пошёл за ним, но всё время оглядывался, словно частичка его души осталась у деревянного столба старого помоста. Когда они вышли за пределы невольничьего рынка, Геворг взволнованно спросил:

– Отец, кто эта девушка?

– Она собственность мансурского бея, достопочтимого эмира Дин-Шаиха! С этого часа женщина принадлежит господину Гёзлева, и только он имеет права лицезреть её лик и говорить о ней. Для других княжна запретна!

Резкий, неприязненный голос, произнёсший эти слова, заставил юношу вздрогнуть и обернуться.

Он с удивлением разглядывал степняка, одетого в овчины и перепоясанного кожаным поясом с дорогой саблей в серебре.

– Познакомься, Геворг, – твёрдым и строгим голосом произнёс юзбаши Турыиш, – это твой дядя, мой старший брат Хыяли-ага.

Геворг помотал головой, словно пытался избавиться от назойливого вопроса, так и рвавшегося с губ. Придя в себя, он застенчиво улыбнулся:

– Я и не знал, отец, что у вас есть брат.

– Нас четверо, – вмешался в разговор Хыяли. – И если ты перестанешь глазеть на чужих женщин, я представлю тебя нашим старшим братьям, которые занимают в Салачике высокие посты. Пожалуй, только мы с твоим отцом не нашли себе хорошего применения!

И Хыяли рассмеялся, открывая крепкие зубы. Геворг тоже засмеялся сначала робко, а потом уже звонко, от всей души. Тревога на время покинула душу Турыиша, и он тоже улыбнулся вслед за сыном. Может, он ошибся, и его сына не поразила нежданная любовь, красивая женщина лишь привлекла его взор, восхитила, но не обожгла своим пламенем.

– Думаю, нам следует отметить столь неожиданное знакомство! – весело крикнул Хыяли. – Я и подумать не мог, что у тебя, Турыиш, есть сын. Клянусь Аллахом, вы обскакали меня все, но я ещё покажу, на что способен ваш неугомонный Хыяли!

Юзбаши вернулся, чтобы отдать распоряжение своим воинам относительно княжны, и вскоре присоединился к брату с племянником.

– Завтра утром отправляюсь в Гёзлев, а этим вечером я свободен. – Хыяли обнял юношу за плечи. – У меня есть время ближе познакомиться с тобой, Геворг.

А на рассвете Турыиш провожал своего сына в Гёзлев. Он и сам не знал, как это получилось, и почему он отпускал Геворга со старшим братом сопровождать черкесскую княжну к её новому господину. Геворг был настойчив и проявил неожиданную твёрдость характера. Хыяли же на просьбу племянника взять его с собой в Гёзлев ответил согласием.

– Ты должен вернуться через месяц, – наказывал сыну юзбаши Турыиш. – Мы вскоре отправимся в Казань вместе с ханбикой Гаухаршад. Я надеюсь, ты не подведёшь меня, Геворг?

– Мы вернёмся ещё раньше, – вмешался в разговор Хыяли. – Поставщик эмира дал только задаток. Как только получу обещанную плату с бея Дин-Шаиха, сразу вернусь в Солхат.

Он осадил коня, склонился к брату:

– Напрасно беспокоишься за своего сына, он под моим присмотром.

– Хыяли, мальчик рос в монастыре, он и к коню не привык. Побереги его, очень прошу тебя!

– Не беспокойся, брат. – Сотник выпрямился в седле, бросил последний взгляд на Турыиша. – Я позабочусь о Геворге, как о собственном сыне. – И махнул призывно нагайкой: – Вперёд, мои воины, дорога ждёт нас.

– Пусть же ваш путь будет лёгким, – пробормотал Турыиш, сердце которого по-прежнему снедала тревога.

Юзбаши Турыиш надеялся, что уже через месяц он будет сопровождать ханбику в Казань. Но минуло лето, прошло ещё полгода, а Гаухаршад так и не смогла отправиться в дорогу. Причина задержки крылась в событиях, развернувшихся в Казанском ханстве. Старший сын валиде Нурсолтан – хан Мухаммад-Эмин сообщал о заговоре, замышлявшемся против него, о попытках сибирского солтана Мамука захватить столицу с отрядами воинов династии Шейбанидов[19]. В столь тревожное для Мухаммад-Эмина время валиде не отважилась отправить дочь в неспокойную Казань. И отъезд отложили до весны.