Читать книгу Охота на носорога - Ричард Брук - Страница 10

****

Гилфорд

11 мая 1881 года

Поезд, тяжело вздыхая и шипя, как доисторическое чудовище, прополз по длинному мосту над рекой Уэй и, постепенно замедляя ход, подъехал к станции.

– Гилфорд! – объявил кондуктор.

Клэйтон и Жером взглянули друг на друга и нехотя разняли руки – с той минуты, как поезд тронулся с лондонского вокзала Ватерлоо, они переплелись пальцами и просидели всю дорогу молча. Нервные пожатия и нежные поглаживания заменяли слова, и этот диалог был куда как красноречивее обычной дорожной болтовни. Купе первого класса, взятое на двоих, предоставляло значительно большую свободу, чем места в общем вагоне, однако они ею не воспользовались… самый строгий блюститель добродетели едва ли нашел бы повод в чем-то упрекнуть обоих джентльменов, ведь друзьям не возбранялось держаться за руки, тем более, что каждый скромно сидел на своем месте и смотрел в окно.

Пока состав еще не остановился полностью, Клэй решил воспользоваться форой и первым нарушил добровольный обет молчания:

– Жером… послушай, Жером… наверное, мне не следует сейчас ехать к вам и встречаться с Пиа. Я… я приеду завтра. Или послезавтра, когда ты отправишься в Портсмут.

Буршье непреклонно покачал головой:

– Нет, ты должен поехать. Пиа ждет нас с самого утра, и если ты без объяснений причин не появишься хотя бы к ужину, она очень расстроится и проплачет всю ночь…

– Ну… ты придумай что-нибудь, скажи, что… что я нездоров, и…

– Нет, Клэй. Для моей сестры вполне достаточно одной моей лжи, и отнюдь не святой… я не стану врать ей на каждом шагу. – Жером пристально посмотрел на друга и с мягким укором добавил:

– Где же ваша храбрость, лейтенант Кроу, где ваша британская твердость духа?

– Наверное, я потерял ее… минувшей ночью в Сохо, – быстро прошептал Клэйтон и до боли сжал губы, помня, что они условились не упоминать о случившемся и вообще по возможности вести себя так, словно ничего и не было, общаться, как положено хорошо воспитанным людям и будущим родственникам.

Жером ничего не ответил, поднялся, нащупал на полке свой маленький саквояж и первым отворил дверь купе… Моросил мелкий дождь, стелился туман, и пассажиры, покидающие вагоны, сразу терялись во влажном сером облаке, как призраки, тающие в эфире после завершения колдовского обряда.

Клэй помедлил с полминуты, накинул макинтош, надвинул поглубже шляпу с узкими полями и тоже покинул купе. Он едва не потерял Жерома из виду в клубах тумана и пара, но едва заметив, быстро нагнал его, шагающего как во сне, уже промокшего, но как будто не замечающего косых дождевых струй, и положил руку ему на плечо, желая поделиться с ним своим плащом. Про то, чтобы воспользоваться зонтом, он даже не подумал.

– Клэй! – послышался за спиной неожиданно знакомый голос. – Мистер Кроу! Мистер Буршье!

Эдвард, возблагодарив всех существующих божеств за посланную удачу, спрыгнул с высокого каменного бордюра, куда взобрался, чтобы иметь лучший обзор, и бросился вслед Клэйтону и Жерому. Узнать их оказалось совсем не трудно даже в тумане: двое джентльменов, с виду приличных и трезвых, вели себя, как пьяные – вместо того, чтобы раскрыть каждому свой зонт и чинно идти в конец платформы, они держались друг за друга и двигались так неуклюже и медленно, что изрядно затрудняли движение для других…

– Стойте! Куда же вы, джентльмены?..

Клэйтон обернулся на оклик и с удивлением увидел Эдварда Лэндсбери, который для верности вскинул руку вверх, чтобы обратить на себя внимание:

– Жером, оказывается, нас встречают…

– Да, я вижу… – Буршье близоруко сощурился, вглядываясь в силуэт плечистого и атлетически сложенного молодого человека в живописном охотничьем наряде:

– Кажется, этот симпатичный джентльмен – мистер Лэндсбери… твой друг и воздыхатель лучшей подруги Пиа… Я ведь не ошибаюсь?

– Не ошибаешься. Какого дьявола он тут делает, хотелось бы мне знать?

– Вот он сейчас нам все объяснит, и очень подробно, – усмехнулся Жером и покачал головой: – Полагаю, нам с тобой крышка…

– Не трусьте, мистер Буршье. Нет причин думать, что все настолько плохо. – Кроу все еще надеялся отложить встречу с невестой под любым благовидным предлогом, но Лэндсбери своим неожиданным появлением спутал ему все карты. Он хорошо знал Эда и мгновенно понял, что встреча с ним на станции в текущих обстоятельствах не сулит ничего приятного.

Клэйтон вздохнул, предвкушая трудное объяснение с другом детства и нынешним поверенным сердечных тайн, и, отстранившись от Жерома, поднял руку в ответ:

– Мы здесь, Эдвард!

– Ваше счастье, что вы здесь! – сердито и ни капли не почтительно заявил Лэндсбери, как только поравнялся с обоими, и беседа стала относительно приватной. – Мисс Буршье прислала за вами коляску, она ждет с другой стороны… если вы сейчас же сядете в нее, то успеете на ужин, а если нет, то мне придется усадить вас силой.

– Это очень мило со стороны мисс Буршье… Так идем же скорее, пока мы не превратились в лягушек! – поняв по тону и выражению лица Эда, что тот со всей серьезностью подошел к своей роли шафера, и готов доставить загулявшего жениха к невесте, как строптивого коня, стреноженным, с крепко затянутой уздой, Клэй предпочел проявить добрую волю. Если ему не дают времени на то, чтобы укрепиться духом и придумать достойное оправдание этой непредвиденной задержке, что ж, тем хуже не только для него, но и для Пиа…

– Что случилось, мистер Лэндсбери? – поинтересовался Жером, и в голосе его звучала кроткая готовность принять любой ответ. – Надеюсь, моя сестра здорова… и наше досадное опоздание не вызвало у нее приступа мигрени?

– Ваша сестра здорова, мистер Буршье, – сквозь зубы ответил Эдвард, проклиная свое невольное вмешательство в щекотливую семейную ситуацию, но вынужденный идти до конца, чтобы спасти двоих безумцев от них же самих, и не позволить одному женскому сердцу разбиться вдребезги, а другому – облиться кровью из-за страданий подруги…

– Продолжайте же, мистер Лэндсбери, не стесняйтесь, – мягко проговорил Жером. – Я вижу, вам есть что сказать.

– А может быть, удобнее поговорить в дороге? Ты ведь поедешь с нами в коляске, Эд?

– Нет, я приехал верхом на Юпитере.

– Вот как? И что за причина, позволь спросить, заставила тебя взять именно Юпитера… моего Юпитера! – в такую-то собачью погоду? – вскинулся Клэйтон, мгновенно ухватившись за шанс отсрочить неизбежное объяснение или вовсе переменить тему грядущего разговора с непритворно рассерженным другом. – Если он подхватит простуду и отбросит копыта, кто мне компенсирует эту утрату? Точно уж не ты!

На щеках у Эдварда выступили красные пятна – удар попал в цель, и Клэй сейчас же устыдился, что ударил так сильно, открыто намекнув другу на тощий кошелек… «Ничего, в другой раз не полезет вмешиваться, куда не зовут!» – эта злая мысль добавила ему уверенности, но и стыд никуда не делся… и теперь ему еще меньше хотелось ехать к Буршье. А не поехать – значит, окончательно расписаться в трусости, разругаться с Эдом и… бросить Жерома одного.

«Ну нет, этого я не сделаю… не настолько я подлец!»

К счастью, Лэндсбери проявил свое обычное хладнокровие, и вместо того, чтобы лезть на рожон, спокойно проговорил:

– Когда я утром выводил Юпитера из конюшни, погода была изумительная, и мы отлично с ним поработали и покатались… но после полудня начался дождь, и прекращаться не собирается, так что Юпитеру в любом случае судьба промокнуть. Не волнуйся о жеребце, я знаю, как его потом просушить и чем растереть, ему простуда грозит не больше, чем нам с тобой.

– Ты уверен?

– Конечно. Ведь мне за это и платят, – Эдвард не преминул вернуть другу шпильку.

– Ну дай Бог, чтобы ты оказался прав… – проворчал Клэйтон, все еще раздраженный, что конем, которого он на самом деле покупал для себя, распоряжается кто угодно, кроме него самого… и в общем, так случалось не только с конем, но и с другими желанными вещами… и не только с вещами, но и с людьми…

Разговор о Юпитере немного разрядил повисшее напряжение, однако джентльмены так и не пришли к единому мнению, где же им троим побеседовать на более деликатную тему. Задерживаться дольше не следовало, а о том, чтобы впрячь жеребца в коляску, не могло быть и речи.

В конце концов, было решено, что Клэйтон и Жером сядут в повозку, Эд на время заменит кучера и пустит лошадей шагом, ну а кучер возьмет Юпитера под уздцы и поведет следом за коляской…

Пока все утрясалось, Кроу задавался вопросом, к чему такая секретность, и что, черт возьми, могло произойти в доме Буршье за несколько жалких часов, раз Лэндсбери как сумасшедший примчался на станцию и смотрит на них обоих взором рассерженного ирландского волкодава?.. Ведь если взглянуть со стороны, не вдаваясь в интимные детали, они с Жеромом виноваты всего лишь в том, что вместо завтрака приехали к ужину, и не позаботились дать телеграмму – но ведь приехали же!.. И положа руку на сердце, им было не до телеграмм.

Молчаливый Жером выглядел спокойным и готовым к любому развитию событий… но само это спокойствие причиняло Клэйтону боль, резало душу как ножом, и лицо Жерома – бледная застывшая маска с черными провалами глаз и сухими губами – было лицом приговоренного на эшафоте.

****

Обед у Буршье прошел очень весело, простые домашние блюда казались Эдварду и Маргарет аппетитнее и вкуснее самых изысканных деликатесов французской кухни -быть может, потому, что они наслаждались ими вместе – и оба не скупились на похвалы юной хозяйке.

От комплиментов Пиа цвела, как роза, и улыбалась, представляя, какие чудесные обеды, вечерние приемы и пикники на природе она сможет устраивать, когда выйдет замуж за Клэя, и станет совсем взрослой, самостоятельной дамой, не обязанной давать отчет никому, кроме мужа… однако Клэйтон и Жером все не возвращались, не приносили и телеграммы, и не успели гости доесть десерт и выпить кофе, как хозяйкой дома снова овладели уныние и тревога. Она поминутно выглядывала в окно, ловила каждый звук, доносящийся с улицы, и ни на чем не могла сосредоточиться.

Масла в огонь подлила тетушка Аделаида, после рюмочки ликера почему-то не задремавшая, как обычно, с кошкой на коленях, а бодро схватившаяся за вязание бесконечного чулка – она ни с того ни с сего предположила и заявила вслух, что, верно, оба молодых джентльмена в Лондоне «хватили лишку и нашалили, вот их и упекли в каталажку!» – и пустилась припоминать про какие-то мальчишеские проказы Жерома, от последствий коих будущего кюре спасла «только милость Божья».

Для Пиа это стало последней каплей. Она вскочила и заявила, что больше не может оставаться в безвестности, и немедленно сама поедет в Лондон, на поиски брата и жениха. Кто знает, вдруг они действительно попали в беду?..

Отъезд Пиа никак не входил в планы Маргарет, тем паче, что сама идея подобных розысков казалась бесперспективной, способной больше создать новых проблем, чем принести пользы; но Мэг знала по опыту, какой упрямой и глухой к доводам рассудка бывает Сорока, захлестнутая волной сильного чувства, радостного или печального…

Неожиданно для себя она подвинулась ближе к Эду, сжала его руку и прошептала:

– Сделай что-нибудь! – и глазами показала на Пиа, мечущуюся по гостиной, как вспугнутая пташка.

– Что?.. – уточнил Эд, тоже шепотом, но его деятельный ум сейчас же принялся искать решение поставленной задачи: Мэг не нужно было ничего подробно объяснять, их души непостижимым образом умели понимать друг друга без слов.

– Ты был так убедителен, когда говорил, что Жером и Клэй уже в Суррее и просто пережидают дождь где-нибудь в гостинице… можешь теперь найти причину, почему они до сих пор не здесь?

– Уже нашел…

– Ну так что же ты молчишь, скажи ей поскорее! Меня она сейчас все равно не послушает…

– А меня послушает?

– Конечно! Ты ведь не просто друг Клэйтона, но еще и шафер!

Эдвард улыбнулся, в свой черед нежно сжал и поцеловал руку Мэг, и взялся за дело.

– Мисс Буршье! – воззвал он к Пиа, как раз пробегавшей мимо него, чтобы в очередной раз посмотреть в окно, мягко заступил ей путь, взял под руку и усадил на диван рядом с Мэг. – У меня возникла идея…

– Какая идея, мистер Лэндсбери?.. Пожалуйста, не задерживайте меня, я должна успеть на вечерний поезд в Лондон! И… Мэгги, дорогая, ты меня очень обяжешь, если поедешь со мной! А мистер Лэндсбери будет нашей охраной и проводником!

– И от чего же он, по-твоему, будет нас охранять?

– Как – от чего? А вдруг нам придется идти в полицию?.. Полицейские всегда такие грубые… Или мы в «Ритце» выясним, что Клэя с Жеромом заманили и похитили какие-нибудь злодеи, пойдем по их следам и окажемся в Ист-Энде, в каком-нибудь… как это называется, где в карты играют и пьют, но не клуб?.. Аааа, притон! Или попадем в опиумокурильню… я знаю, там такие есть, мне Жером рассказывал…

Мэг вздохнула, думая, что Пиа с ее буйным воображением и бурным темпераментом следовало бы писать приключенческие романы, как Жорж Санд, а не покушаться на лавры Дюпена… (1) – но вслух сказала:

– Разумеется, мы не бросим тебя одну, Пиа. Если нужно, мы поедем с тобой, и я, и мистер Лэндсбери… да, мистер Лэндсбери?

– Да, мисс Гилфорд, даже не сомневайтесь. Вас я готов сопровождать куда угодно, хоть в Южную Африку.

– О, надеюсь, что не так далеко! – любуясь речными глазами Эда и вспыхнувшими в них задорными искрами, Мэг сама не сдержала улыбки, но тут же вернула свое внимание подруге:

– Вот… и пройдем весь Ист-Энд из конца в конец, если понадобится… но ты послушай сперва, что скажет Эдвард.

Эдвард, как идеальный партнер по сцене, сейчас же подхватил нить и бросил свою реплику:

– Я прошу прощения, мисс Буршье, что лишаю нас всех необычайного приключения в ночном Лондоне, но я совершенно уверен, что мистер Кроу и ваш брат прибудут в Гилфорд самое позднее к семи часам.

– Как! Вы говорили, что они уже в Суррее, были уверены в этом еще два часа назад… но их нет!.. Вы совсем меня запутали, мистер Лэндсбери…

– И в мыслях не было вас путать, мисс Буршье. Все очень просто. Раз наши джентльмены не приехали утренним поездом и не успели к обеду, значит, причина не в том, что им пришлось где-то пережидать дождь… все еще проще: они просто-напросто взяли билеты на вечерний поезд. И уж он-то точно их привезет.

– Ну если так, я поеду их встречать! – Пиа сделала попытку вскочить с дивана, но Мэг удержала ее за локоть:

– Дослушай же, вот непоседа!..

Эдвард невозмутимо продолжал:

– С вашего позволения, мисс Буршье, я предложу другой план… Погода очень плохая, сами видите – похоже, дождь зарядил до утра. Вы можете послать коляску на станцию для мистера Буршье и мистера Кроу, а я… я сам отправлюсь туда же, верхом, и на правах шафера прослежу, чтобы джентльмены добрались до дома так скоро, как только возможно.

– Отличный план, очень разумный! – горячо поддержала Маргарет; ей очень не хотелось расставаться с Эдом, отправлять его скакать верхом сквозь ветер и дождь, но все же эта короткая разлука была куда меньшим злом, по сравнению с тем, что намеревалась затеять Пиа. К тому же, если Эдвард торжественно привезет домой непутевых молодых людей, Пиа до самого отхода ко сну будет занята только женихом, тетушка Аделаида – племянником, ну а они с Эдом окажутся предоставлены сами себе…

Это будоражило воображение, волновало, напоминая об утренних жарких объятиях и безумных сладких поцелуях в тени дубовой рощи… но в глубине души Мэг ощущала смутную тревогу, Бог знает почему.

– Ах, мистер Лэндсбери, просто не знаю, что и сказать… – всхлипнула Пиа и прижалась головой к плечу подруги. – А если они все-таки не приедут, вы их не встретите?

– Тогда я сейчас же дам телеграмму… а сам отправлюсь в Лондон на их поиски, и – твердо обещаю найти обоих. Но я уверен, мисс Буршье, совершенно уверен, что ситуация не потребует таких радикальных мер. Джентльмены приедут.

Эдвард говорил спокойно и веско, подражая мистеру Штерну – он заметил, что подобная «пасторская» манера сильно действует на слушателей и позволяет без особого труда убедить в чем угодно. Оставалось только надеяться, что ни лицо, ни взгляд не выдают его подозрений и тревоги насчет истинной причины опоздания Клэя и Жерома.

Как назло, у него не выходил из головы недавний откровенный разговор с Кроу, случившийся всего через пару дней после праздника в Ромзи, где познакомились будущие шурин и зять…

В тот вечер Клэйтон неожиданно заехал к нему, очень поздно, без предупреждения, по-товарищески… и в изрядном подпитии; постучался в окно флигеля, по соглашению со Штерном служившего Эдварду квартирой, поднял с постели, потребовал впустить… и, едва перешагнув порог и вручив другу бутылку французского вина, заявил, что ему нужен совет.

Эд принял бутылку, однако открывать не стал: наутро ему необходима была свежая голова, а Клэю уже сейчас скорее требовался крепкий кофе, чем новая доза спиртного, пусть даже родом из бургундских виноградников. Он усадил друга поближе к огню, поставил на спиртовку чайник и для начала уточнил, за каким же советом мистер Кроу явился к нему на ночь глядя и в весьма нервном настрое.

Клэйтон, закрыв лицо руками и раскачиваясь из стороны в сторону, как душевнобольной, несколько минут собирался с силами… а потом начал сбивчивый рассказ. Рассказ про своего «армейского друга», что, как и он, недавно вышел в отставку в лейтенантском чине, и, как и он, собрался жениться и сделал предложение прекрасной девушке…

– Чудесной девушке, Эд, восхитительному созданию, доброму и нежному!.. – и получил согласие… помолвка оглашена, и до свадьбы осталось всего ничего!..

– За твоего друга можно только порадоваться, – сдержанно промолвил Эдвард, прекрасно понявший, о каком «друге» мистера Кроу идет речь. – Ведь у него есть и возможность, и право сразу же обвенчаться с той, кого сам выбрал… в нашем мире так везет далеко не всем… и ты хочешь сказать, что для свадьбы появились какие-то препятствия?

– Да… Нет! Или… да, черт возьми, да! – Клэйтон резко повернулся к Эдварду и уставился на него таким диким взглядом, что тот всерьез обеспокоился, не повредился ли Клэй в уме. – Я… то есть… этот мой друг… он случайно встретил одного человека. Необыкновенного человека. И… влюбился с первого взгляда!

– Влюбился… в этого человека?.. Ты… то есть твой друг… уверен, что дело именно в любви?

– Да, черт меня побери совсем и разрази гром!.. Дело в любви, в чем же еще?!.. Я влюбился, потому что он… он… как будто моя родная душа, платоновская половина… я словно знал его всю мою жизнь, еще до рождения… он словно ангел небесный, понимаешь?..

– Не уверен… я ангелов никогда в жизни не встречал, хотя… – Эд вспомнил о Мэг, как наяву, увидел ее милое, родное лицо, с влекущими губами юной принцессы и высоким умным лбом весталки, длинные локоны цвета осеннего золота и глаза цвета майского неба… и понял только одно: если ангелы в самом деле существуют, то похожи они на Мэгги. А он влюблен в нее до полного безумия, так, как, наверное, влюблялись лишь его предки-рыцари (по крайней мере, тот из них, что, согласно семейной легенде, сиживал за Круглым столом с королем Артуром…)

Эдвард перевел дыхание, потер лоб, сделал над собой усилие и принялся слушать сумбурную исповедь Клэя с удвоенным вниманием… и горячим сочувствием, потому что «особенный человек», кем бы он в итоге ни оказался, в любом случае не смог бы пойти в церковь, чтобы обвенчаться с Клэйтоном. Ни при каких условиях, ибо Клэй был подвержен неназываемому пороку – страсти к собратьям по полу. За «недозволенные игры» с другими мальчишками он в свое время был исключен из Итона и вынужден доучиваться в школе попроще, где и началась их дружба с Эдом, хотя Эд был на два класса «ниже» и на три года младше…

Они впервые познакомились на заднем дворе, где Эдвард выяснял отношения с враждебной ему компанией старшекурсников, а Клэйтон ввязался в драку на стороне младшего мальчишки, поскольку нападавшие с параллельного факультета были и его врагами. В результате несколько вражеских носов оказалось расквашено в кровь, а уж синяки и ссадины у обеих сторон не поддавались подсчету…

Позже Лэндсбери и Кроу, признанные зачинщиками, вместе стоически вынесли публичную порку розгами, сутки просидели в карцере на хлебе и воде, и потом еще отрабатывали повинность на школьном огороде. Этого времени им хватило, чтобы переговорить обо всем, что так или иначе занимает подрастающих парней, убедиться в сходстве интересов и проникнуться приязнью, инстинктивно ощутив друг в друге бунтарский дух и склонность к нарушению правил…

Собственно, дружба старшекурсника, отметившего семнадцатый день рождения, с четырнадцатилетним «сопляком», сама по себе была бунтом, открытым вызовом школьной традиции, но к чести и Клэйтона, и Эдварда – их это нисколько не волновало. Занимались они в разных классах, домашние задания в библиотеке готовили тоже по отдельности, в компании однокашников, однако все оставшееся время проводили вместе.

Сверстники Кроу, входившие в его ближний круг, после некоторого колебания, приняли Лэндсбери как равного, едва убедились, что физической силой и храбростью он не уступит ни одному из них, а умом – значительно превосходит большинство…

О необычных вкусах Клэя в любви Эдвард тоже узнал достаточно быстро; это его не слишком взволновало и вовсе не удивило – в школе с ними учились и другие юноши, рисовавшиеся склонностью к другим юношам, и даже была некая «королева», получавшая знаки внимания не только от школьников, но и от преподавателей… Сам же Лэндсбери, хотя и восхищался мужскими образцами силы, чести и доблести, подобными Персею, Ланселоту или Роланду, никогда не испытывал любовного влечения к приятелям, и не отвечал взаимностью на заигрывания и намеки (и был благодарен Клэйтону, что тот никогда не вел себя с ним подобным образом).

В школьные годы подобные вопросы лишь скользили по краю сознания, как тени по воде, и стремление к любви не выходило за пределы смутных фантазий и горячих снов. Позднее, когда учеба осталась позади, а дружба Лэндсбери и Кроу продолжилась, им все же пришлось объясниться раз и навсегда, определить обоюдные правила и границы. Это было непросто, но в конечном счете сработало и пошло на пользу обоим.

Не слишком религиозный, далекий от ханжеского осуждения, готовый принять мир во всем многообразии цветов и оттенков, Эдвард все же находил идею телесной близости между мужчинами несколько странной… Разве честной дружбе, подлинному братству чего-то не хватает, чтобы вмешивать в них возню под одеялом и бесстыдные игры в уборной?.. Разве юношеская страсть, медленно вызревающая в душе и теле, не должна быть терпеливой, чтобы со временем увенчаться взаимностью прекрасного существа, во всем противоположного мужчине, но самим Творцом созданного для любви, для поцелуев и нежных ласк, для восхищения и поклонения, и… для особого, небывалого чувства, описанного в романах и поэмах, и даже отчасти в Библии? В ответ на подобные рассуждения Клэй фыркал и обзывал его то дураком, то монахом. Эд не обижался, пожимал плечами и от души желал мистеру Кроу однажды потерять голову от любви к женщине… жениться на ней и прожить долго и счастливо до конца своих дней.

– О, нет, дружище! Это все не по мне, – смеялся Клэйтон. – Леди Годиву, королеву Гвиневеру и волшебницу Шалот я предоставлю тебе, мой дорогой Ланселот Озерный… или Галахад Непорочный, так будет точнее! Ну а мое сердце всегда будет принадлежать охоте, борзым собакам и породистым лошадям. По доброй воле никто меня не заставит жениться!

Своему кредо Кроу оставался верен – и пока учился в Военной академии, и позже, когда сдал экзамен на офицерский чин и уехал в армию… они с Эдом часто спорили о любви, однако дружба их устояла и, пожалуй, даже окрепла, благодаря постоянной переписке, что никогда не прерывалась. Письма из Англии находили Кроу и в Индии, и в Африке, на зулусской войне, а Лэндсбери аккуратно собирал все послания от друга в отдельную папку, что к моменту выхода Кроу в отставку толщиной могла поспорить с томом Британской энциклопедии…

И первой новостью, что Клэйтон сообщил Эдварду при их встрече после возвращения с другого края земли, было намерение жениться на мисс Пиа Буршье.

Эд не стал поддразнивать друга, неожиданно отрекшегося от холостяцкого манифеста – напротив, поздравил от всей души, радуясь, что Клэй сделал правильные выводы из пережитых бед, оставил путь, грозивший завести в трясину и погубить. Он пожелал жениху счастья, в ответ же получил приглашение стать шафером. И твердое обещание вскорости познакомить с невестой…

Еще одним добрым делом Кроу – и несомненной улыбкой судьбы – стало представление Эдварда мистеру Джейкобу Штерну, владельцу знаменитого конезавода, вкупе с блестящей рекомендаций, что поставило приятную точку в длительной череде денежных неурядиц Лэндсбери. Кто бы что ни говорил из общих знакомых, как бы снобски не морщил нос, Эдвард считал работу берейтора занятием, достойным джентльмена, а с некоторых пор смотрел на нее, как на тренировку перед возможным путешествием в Африку, на поиски сокровищ. Если, конечно, мистер Штерн не передумает и в самом деле найдет средства, чтобы организовать экспедицию в Трансвааль.

Ну а встреча с Маргарет, за несколько минут перевернувшая жизнь, и любовь, пронзившая сердце, как молния, не могли быть ничем иным, как знаками свыше, что все наконец-то идет правильно, и выбранная дорога ведет к истинной цели – дать счастье обожаемой женщине, и самому стать счастливым рядом с ней…

Признание же Клэйтона во внезапном приступе запретного чувства, подобное рецидиву лихорадки, способное расстроить свадьбу и сломать все, что едва-едва удалось выстроить, упало громом среди ясного неба – и казалось Эдварду едва ли не богохульством. Нет, он не мог позволить безумцу заново разрушить свою жизнь, и, впутавшись в сомнительную историю с католическим семинаристом, разбить сердце одной невинной девушки и глубоко оскорбить и огорчить другую – но и предать доверившегося ему друга тоже не мог!..

Положение было хуже не придумаешь, и уповать оставалось лишь на свою силу убеждения. Клэю и Жерому, что бы там ни произошло между ними в Лондоне, следовало твердо усвоить: это никогда больше не должно повториться!.. Эдвард мысленно повторял это снова и снова, придумывал сотни аргументов и правильных слов, но сердце ныло от боли и стыда, что он по личным причинам почти стал на сторону гонителей, бросающих камни, и сам себя назначил судьей двоих несчастных, виновных в том, что не вовремя полюбили друг друга… и не могли свободно заявить об этом ни в мэрии, ни в церкви.

Вишенкой на торте – отравленной вишенкой – маячило неожиданное приглашение на чаепитие в Гилфорд-парк, где берейтору Лэндсбери предстояло показать свое искусство самому лорду Гилфорду и его гостям… и лорд пока еще не понятия не имел, что берейтор – его будущий зять. Эда терзало мрачное предчувствие, что в глазах гордого отца Маргарет он имеет все шансы оказаться таким же «неприкасаемым», как и Клэйтон Кроу в глазах церкви…

Примечания:

1 Дюпен – герой ряда детективных рассказов Эдгара Аллана По, гениальный сыщик. Один из литературных предшественников Шерлока Холмса.