Читать книгу Белая Богиня - Роберт Грейвс - Страница 11

Обобщим результаты наших исторических изысканий.

«Гвион» – живший на исходе XIII в. клирик из Северного Уэльса, истинное имя которого до нас не дошло и который отстаивал честь и достоинство менестрелей низкого звания в словопрениях с придворными бардами, – написал собственную или заново переосмыслил уже существующую повесть о чудесном дитяти, обладателе тайного знания, доступного лишь ему одному. Это тайное, возможно религиозное, знание воплощено в цикле мистических поэм, включенных в повесть. В основе повести – значительно более древний образец IX в. н. э., где Крейрви и Авагдду, дети Тегида Фоеля и Каридвен, играют куда более важную роль, нежели в версии Гвиона. (Этот исходный образец не сохранился, но, как ни странно, в драме Шекспира «Буря» мы видим тех же действующих лиц: Просперо, подобно Тегиду Фоелю властвующего над волшебным островом, омерзительную ведьму Сикораксу, «не то свинью, не то ворону», мать Калибана, самого безобразного человека на свете, дочь Просперо Миранду, прекраснейшую девицу, которую Калибан пытался обесчестить, и Ариэля, чудесное дитя, заточенное ведьмой Сикораксой в древесном дупле. Не исключено, что Шекспир слышал эту сказочную историю в Стратфорде из уст своего школьного учителя-валлийца, послужившего прототипом сэра Хью Эванса из «Виндзорских проказниц».)

Чудесное дитя задает слушателям загадку, ни составить, ни разгадать которую нельзя, не зная бриттской и ирландской мифологии, греческого Нового Завета и Септуагинты, древнееврейских Ветхого Завета и апокрифов, греческой и римской мифологии. Ответом на загадку будет список имен, весьма напоминающий тот, что, по мнению историка и филолога XVII в. Родерика O’Флаерти, наперсника ирландского ученого-антиквара Дуальда Мак-Фёрбиса, представлял собой оригинальные названия букв огамического алфавита, запечатленного во множестве надписей в Ирландии, Шотландии, Уэльсе, Англии и на острове Мэн. Некоторые из этих надписей имеют дохристианское происхождение. Ирландская традиция приписывает изобретение огамического алфавита богу гэлов (древних ирландцев) Огме Солнцеликому, которого, по словам Лукиана Самосатского, жившего во II в. н. э., в кельтском искусстве принято было изображать как нечто среднее между Кроносом, Гераклом и Аполлоном. Ученые доказали родство этих огамических надписей с греческим алфавитом V в. до н. э., обнаруженным в Этрурии, в местечке Формелло и городе Черветери. Тем не менее существуют свидетельства, что более древняя разновидность огама с несколько иной последовательностью букв была распространена в Ирландии еще до того, как друиды Галлии познакомились с алфавитом из Формелло-Черветери. Не исключено также, что она была известна и в Британии, куда, согласно Юлию Цезарю, друиды Галлии отправлялись получать «высшее образование» в сфере тайных наук.

Впервые я стал подозревать, что в загадке Гвиона зашифрован алфавит, когда принялся восстанавливать намеренно искаженный, с переставленными фрагментами текст древней бриттской эпической поэмы «Битва деревьев», речь в которой идет о том, как можно овладеть святилищем вещего божества, отгадав его имя. По-видимому, эти события относятся к IV в. до н. э. В ту пору бриттское племя белгов, поклонявшееся богу ясеня Гвидиону, заручившись поддержкой земледельческих народов, поселившихся в Британии еще до них, силой отняло национальное святилище, возможно Эйвбери, у правящей жреческой касты, богами которой были Араун и Бран. Бран – кельтское имя древнего бога Ворóн, который был также известен как Аполлон, Сатурн, Кронос и Асклепий и слыл богом врачевания; поклонение ему сочеталось с поклонением богу Грома, изображавшемуся в облике барана или быка и именуемому Зевсом, Танталом, Юпитером, Теламоном и Гераклом. Названия букв в алфавите Гвиона, очевидно, скрывают имя потустороннего бога, которого Цезарь называет Дисом и которого почитали в Британии и Галлии. Можно сделать вывод о том, что последовательность обозначений букв в более древнем алфавите, содержащем тайную религиозную доктрину добелгского происхождения, отличалась от указанной в загадке Гвиона, что этот алфавит начинался не с букв B. L. F., а с букв B. L. N. и что после захвата святилища Божественное имя поменяли на другое.

Теперь осталось ответить на следующие вопросы:

– Что означали имена букв в алфавите Гвиона «Бойбел-Лот»?

– Имя какого божества они скрывали?

– Как изначально именовались буквы «древесного» алфавита Бет-Луш-Нион?

– Что они значили?

– Имя какого божества они скрывали?

Теперь, когда мы возобновили охоту на оленя, Гвион дает нам первую подсказку, включив в «Повесть» «Элегию на смерть Геракла», которую я вскоре процитирую. Впрочем, Геракл – имя, которое носило множество героев. Цицерон различает шесть легендарных персонажей по имени Геракл, Варрон[142] – сорок четыре. Его имя по-гречески означает «слава Гере», а Гера была древней богиней смерти, ей вверялись души священных царей, и она превращала их в героев пророческих культов. В сущности, Геракл – божество, состоящее из образов множества героев, которым были посвящены вещие культы у многих народов на различных стадиях религиозного развития; некоторые из них впоследствии превратились в богов, в то время как другие так и остались героями. Поэтому, как ни один персонаж классической мифологии, Геракл сбивает с толку исследователей, ведь правитель династии Пелопидов, живший за одно поколение до Троянской войны, вобрал в себя черты множества одноименных героев и божеств, а те, в свою очередь, оказались спутаны друг с другом.

Геракл впервые появляется в легендах как священный царь пастушеского народа и, возможно, потому, что пастухи видели в рождении ягнят-близнецов добрый знак, имеет брата-близнеца. О том, каков он и что совершил, позволяет судить множество легенд, народных обычаев и мегалитических сооружений. Он способен вызвать для своего племени дождь и являет собою грозу в человеческом облике. Легенды часто переносят его в Ливию и Атласские горы; возможно, там и родился его образ во времена палеолита. Жрецы египетских Фив, отождествлявшие его с богом Шу, относили его рождение «за семнадцать тысяч лет до правления фараона Амасиса». Он вооружен дубовой палицей, ибо дуб дает корм его скоту и его племени и привлекает молнию более всех прочих деревьев. Его символы – желудь, сизый голубь, гнездящийся на дубах и в расщелинах утесов, омела (loranthus) и змея. Все эти символы имеют сексуальную природу. Голубь был посвящен богине Любви в Греции и Сирии, змея почиталась как древнейший из фаллических тотемов, желудь в шляпке ассоциировался у греков и римлян с головкой полового члена (glans penis), омела считалась целительным средством от всех болезней, а ее латинское (viscus) и греческое (ixias) названия отсылают соответственно к латинскому и греческому словам «vis» и «ischus» со значением «сила», возможно из-за напоминающей сперму вязкости ее ягод, ведь сперма слыла источником жизни. Геракл возглавляет оргиастические мужские культы, его сопровождают двенадцать спутников, вооруженных луками, включая и близнеца-копьеносца, выполняющего роль его заместителя, помощника и выборного наследника. Ежегодно под покровом зеленого леса Геракл вступает в священный брак с лесной владычицей, двойником девы Мэриан из английских легенд. Он – могучий охотник и наделен способностью в случае необходимости вызывать дождь. Для этого он либо оглушительно грохочет дубовой палицей в дупле дуба и мутит пруд дубовой ветвью, либо гремит камешками в священной тыкве-колоцинте (согласно более позднему варианту мифа, черными метеоритными камнями в деревянной шкатулке) и так привлекает грозу посредством имитативной магии.

Обстоятельства его смерти можно реконструировать по многочисленным легендам, фольклорным обычаям и другим реликтам древних культов. В середине лета, когда завершается его полугодовое царствование, Геракла, напоив допьяна крепким медом, приводят в центр круга из двенадцати каменных столбов, установленных вокруг дуба, перед коим воздвигнут каменный алтарь; ветви же дуба обрезаны таким образом, дабы придать ему форму буквы Т. Его привязывают к дубу ивовыми прутьями, «пятикратными узами» соединяя запястья, шею и лодыжки. Засим его соратники сдирают с него кожу, ослепляют его, оскопляют, насаживают на омеловый кол и, наконец, разрубают на части на алтарном камне[143]. Кровь его собирают в чашу, а потом окропляют ею все племя, дабы наделить его силой, здоровьем и плодовитостью. Фрагменты разрубленного тела жарят на дубовых ветвях, на двух неотличимых друг от друга, точно близнецы, кострах, зажженных от священного огня, который сберегли, когда молния поразила дуб, или добыли трением изготовленной из древесины ольхи или кизила палочки о дубовое бревно. Засим ствол дуба выкапывают из земли и рассекают на щепки и также бросают их в огонь. Двенадцать товарищей Геракла, напоминающих веселых спутников Робин Гуда, точно обезумев, пляшут вокруг костров, описывая в хороводе подобие восьмерки, распевая в каннибалистическом экстазе и зубами отрывая куски поджаренной плоти. Окровавленные останки, кроме гениталий и головы, предают огню. Гениталии же и голову кладут в ладью ольхового дерева и по реке пускают плыть на остров, хотя иногда голову коптят на огне и сохраняют, дабы вопрошать ее как оракула. Его заместитель наследует ему и правит остаток года, пока новый Геракл подобным же образом не принесет его в жертву.

Такого Геракла можно увидеть в столь разных мифологических персонажах, как Геракл на Эте, критский охотник Орион, циклоп Полифем, Самсон, сын Маноя из колена Данова, ирландский солярный герой Кухулин из Муртемне, царь лапифов Иксион, которого всегда изображают прикованным «пятикратными узами» к вечно вращающемуся солнечному диску, Агаг-амаликитянин, Ромул – основатель Рима, Зевс, Янус, Анхиз, Дагда и Гермес. Этот Геракл неизменно возглавляет свое племя на войне и охоте, а двенадцать его спутников приносят ему клятву верности, однако в его имени запечатлена его подчиненная роль по отношению к богине – владычице лесов, жрица которой является законодательницей племени и дарует все радости жизни. Здоровье и благополучие племени зависят от здоровья и благополучия Геракла, а значит, над ним тяготеют многочисленные присущие царю табу.

Согласно классическому мифу, освящающему его власть, Геракл – чудесный младенец: он появляется на свет под струями золотого дождя, он удушает змея в колыбели, символизирующей также и ладью, ему (как и Зевсу) приписывается создание Млечного Пути: Млечный Путь возник, когда на небесный свод брызнули капли молока Геры, к груди которой Геракла приложил Зевс. В молодости он непобедимый истребитель чудовищ, коему нет равных: он убивает и расчленяет чудовищного вепря, он зачинает множество сыновей, но не имеет дочерей (титул все еще передается по материнской линии), он с готовностью принимает на плечи бремя гиганта Атланта. Вооруженный дубовой палицей и стрелами, он совершает бесчисленные подвиги, усмиряет дикого коня Ариона и приводит из Аида пса Цербера. Его предает его прелестная супруга, он заживо сдирает с себя кожу, пытаясь совлечь с себя отравленный хитон, в невыносимых муках взбирается на гору Эта, сам валит и разрубает на дрова дуб для своего погребального костра и поглощается пламенем. Затем он с дымом погребального костра возносится на небеса в облике орла, и богиня Мудрости вводит его в сонм бессмертных.

Весьма вероятно, что имена божеств Брана, Сатурна, Кроноса также связаны с этим древним религиозным культом. Ими нарекается дух Геракла, уплывающий на ольховой ладье после жертвоприношения в период летнего солнцестояния. Его заместитель, его второе «я», появляющийся в греческой легенде в образе Пеанта, который поджигает погребальный костер Геракла и наследует его стрелы, занимает его место на весь остаток года. Перед этим он обретает царское достоинство благодаря браку с царицей, представительницей Белой богини, и вкушению какой-либо части тела покойного царя – сердца, лопатки или лядвея. Под новый год ему наследует другой Геракл, реинкарнация убитого: он обезглавливает «заместителя» и, очевидно, съедает его голову. Эти сменяющие друг друга жертвоприношения и причащения поедаемой плотью обеспечивали непрерывность престолонаследия, а каждый царь в свою очередь становился солярным богом, возлюбленным царствующей богини Луны.

Однако, когда эти каннибалистические ритуалы отвергли, а религиозную систему постепенно изменили таким образом, чтобы один царь правил в течение многих лет, Сатурн – Кронос – Бран был низведен всего-навсего до положения духа уходящего года. Над ним неизменно торжествовал победу Юпитер – Зевс – Бели, но его ежегодно призывали для ублаготворения во время сатурналий или святочных празднеств. Теперь наконец мы можем догадаться, руководствуясь каким политическим мотивом Аматон в «Битве деревьев» выдал имя своего кузена Брана своему другу Гвидиону: а что, если родичи Аматона, племена бронзового века, поклонявшиеся бессмертному Бели в храме Стонхенджа, осознали, что у них меньше общего с их повелителями, адептами культа Белой богини, нежели с захватчиками-белгами, племенами железного века, бог которых Один (Гвидион) уже освободился от верховной власти Белой богини – Фрейи? Как только жрецы Брана будут изгнаны с равнины Солсбери на север, племя Аматона сможет основать несменяемую королевскую династию всей Южной Британии под покровительством Бели. Судя по всему, именно так оно и поступило, заключив дружественное соглашение со жрецами Одина, под контроль которых передало национальную святыню в обмен на помощь в бою.

Существовал и другой Геракл, царь не только пастушеских, но и земледельческих племен, в особенности благоволивший возделыванию ячменя, отчего его часто путают с элевсинским Триптолемом, сирийским Таммузом и египетским Манеросом. В городах Месопотамии обнаружены древние изображения подобного Геракла, в львиной шкуре, с палицей и с вырастающими на плечах пшеничными колосьями; данные изображения относятся к третьему тысячелетию до н. э. В Восточном Средиземноморье он и его брат-близнец правят, чередуясь на троне; так бывало в Аргосе, Лакедемоне, Коринфе, Альба-Лонге и Риме. У многих царей есть подобный соправитель, брат-близнец: у Геракла Тиринфского – Ификл, у Кастора – Поллукс, у Идаса – Линкей, у Зета – Калаид, у Ромула – Рем, у Триптолема – Демофонт, у Зары – едомитянин Фарес, у Каина – Авель; список можно продолжить. Этот другой Геракл становится возлюбленным пятидесяти жриц Горной богини, в честь которой облачается в львиную шкуру. Чередуясь, царственные близнецы правят восемь лет, очевидно, потому, что каждый сотый лунный месяц приблизительно совпадают исчисления времени по солнцу и луне. Этому типу полностью соответствует Ллеу Ллау Гифес («Лев, бьющий без промаха»), который в «Повести о Мате, сыне Матонви», намереваясь навестить свою мать Арианрод, берет с собой в качестве брата-близнеца Гвидиона. За каждый год, что этому земледельческому Гераклу дозволено пребывать на троне, он совершает жертвоприношение ребенка, искупая им себя. Так объясняются греческие мифы о Геракле, убивающем детей случайно или в приступе безумия, а также гибель в огне после недолгого царствования различных злосчастных юных принцев, в том числе Гверна, племянника Брана, Фаэтона, сына Гелиоса, приблизившегося к солнцу Икара, сына Дедала, Демофонта, сына царя Элевсинского Келея, которого Деметра пыталась закалить в огне, дабы даровать ему бессмертие, и Диониса, сына Зевса Критского. Этот обычай также проливает свет на жертвоприношение детей в Финикии, в том числе Иегове – Мелькарту в долине Хинном (или Геенне), обиталище бессмертного змея, где горел неугасимый огонь.

Сожжение детей в качестве ежегодной заместительной жертвы, искупающей священного царя, хорошо иллюстрирует миф о Фетиде, Пелее и Ахилле. Пелей был изгнан с острова Эгина за нечаянное братоубийство и вместе с соправителем Акастом стал царем Иолка, сменив на троне царей Пелия и Нелея. Фессалийскую морскую богиню Фетиду мифографы описывают либо как дочь кентавра Хирона, либо как одну из пятидесяти нереид, из коих она была выбрана в супруги Зевсу. Зевс отверг ее, ибо оракул предрек этому союзу несчастливую будущность, и отдал ее в супруги Пелею, которому она родила семерых детей, причем шестерых из них сожгла. Седьмого, Ахилла, Пелей в последнее мгновение сумел спасти, подобно младенцу Асклепию. Семерых старших Фетида сожгла, пытаясь даровать им бессмертие; седьмой, Ахилл, почти достиг бессмертия, уязвимой осталась только его пята. Фетида покинула Пелея, а тот отдал Ахилла на воспитание кентавру Хирону; впоследствии Ахилл стал править мирмидонянами Фтии и привел их войско под стены Трои. Когда ему было предложено выбрать жизнь краткую и славную или долгую, но ничем не замечательную, он избрал первую.

Этот миф в общих чертах неплохо сохранился, хотя позднейшие комментаторы уже не осознавали, в чем заключается система наследования по материнской линии. В Иолке, главном порту Южной Фессалии, существовало святилище богини Луны Артемиды, или Нереиды, или Фетиды, а при нем – коллегия из пятидесяти жриц. Эта Артемида покровительствовала рыбакам и мореплавателям. Каждые пятьдесят месяцев одну из жриц, возможно победительницу состязания в беге, избирали воплощением богини. На год она сочеталась браком с мужчиной, который становился царем дуба, или Зевсом, всей этой местности и приносился в жертву, когда истекал срок его правления. К тому времени как ахейцы утвердили в Фессалии олимпийскую религию (известно, что все боги и богини присутствовали на бракосочетании Пелея и Фетиды), этот срок был продлен до восьми, а возможно, семи лет, а в каждое зимнее солнцестояние, пока этот срок не завершался, приносили в жертву ребенка. (По-видимому, семь лет вместо восьми, то есть великого года, – это ошибка мифографов, однако, судя по шотландской балладе о ведьмах «Верный Томас», супруг королевы Эльфландии обыкновенно действительно правил семь лет, а шотландский культ ведьм имеет много общего с древней религией фессалийцев.)

Ахилл, седьмое (или восьмое) дитя, которому посчастливилось, ибо вместо него пришлось умереть самому Пелею, видимо, был одним из кентавров, живших по соседству на горе Пелион. С ними нереид Иолка связывала давняя экзогамия, из их числа Пелей, естественно, выбирал дитя для жертвоприношения, ведь это были не его сыновья, рожденные Фетидой. Когда Ахилл вырос, он сделался царем мирмидонян во Фтии, возможно благодаря женитьбе на женщине, почитавшейся своим племенем как воплощение богини. Едва ли он мог унаследовать этот титул от Пелея. («Мирмидон» означает «муравей», поэтому можно предположить, что их местной тотемной птицей была вертишейка, которая питается муравьями и вьет гнезда на ивах – священных деревьях богини; с вертишейкой традиционно ассоциируется Филира, мать кентавра Хирона.) Установлено, что культ Ахилла существовал в Греции задолго до того, как разразилась Троянская война, поэтому краткая, но славная жизнь, по-видимому, выпала на долю царя-домоседа со священной пятой, который обрел бессмертие после смерти, став вещим духом-прорицателем. Фетиде приписывается чудесная способность принимать любой облик: ей и в самом деле служили различные жреческие коллегии с различными тотемными животными и птицами – кобылой, медведицей, журавлем, рыбой, вертишейкой и т. д.

Этот миф многократно искажали, произвольно его истолковывая. В некоторых версиях подчеркивается шутовской характер брачного союза, который был неотъемлемой составной частью обретения царской власти. Аргосский миф о пятидесяти Данаидах, выданных за пятьдесят сыновей Эгипта и убивших всех своих мужей, кроме одного, в первую брачную ночь, и бытующий у персов, египтян и греков миф о Товии и дочери Рагуила, семерых мужей которой в первую брачную ночь последовательно умертвил демон Асмодей, по-персидски Айшма Дэва, в сущности, идентичны.

Различные противоречивые версии мифа о Данаидах помогут нам понять ритуал, из которого он произошел. Пиндар в «Четвертой пифийской оде» говорит, что Данаиды были прощены, что Гермес и Афина даровали им очищение и отдали их в награду победителям публичных состязаний. Более поздние авторы, такие как Овидий и Гораций, утверждают, что они были не прощены, а, напротив, обречены вечному проклятию и осуждены вечно наливать в Аиде воду в дырявый сосуд. Геродот пишет, что они принесли в Аргос мистерии Деметры и посвятили в них пеласгийских женщин. Другие говорят, что четырех Данаид почитали в Аргосе, ибо они дали городу воду. В действительности Данаиды, по-видимому, составляли в Аргосе коллегию пятидесяти жриц в святилище Ячменной богини Данаи, ниспосылавшей посевам дождь и почитавшейся в Аргосе под четырьмя различными именами. Наливать воду в дырявый сосуд, держа его на весу, словно играя в дождик, – обычный пример имитативной магии, которую они практиковали. Каждые четыре года, в пятидесятый лунный месяц, устраивалось состязание с целью избрать на следующие четыре года Геракла, или Зевса, возлюбленного пятидесяти жриц. Впоследствии этот срок был продлен до восьми лет, а раз в год по-прежнему приносили в жертву ребенка. Данайский Аргос был захвачен сыновьями Эгипта, вторгшимися на Пелопоннес из Сирии, а многие данайцы, которые оказали им сопротивление, как уже упоминалось, вытеснены из Греции на север.

В Книге Товита Товия – восьмой по счету, счастливчик, новый Зевс-жених, который избегает злой судьбы, когда по завершении срока вынужден умереть Зевс-правитель. Асмодей – персидский двойник Сета, ежегодно убивающего Осириса, однако его козни удается рассеять с помощью дарующей бессмертие рыбы, и он бежит на юг, в пустыню. Собака Товии – еще одна подсказка: собака всегда сопровождает Геракла – Мелькарта, персидского Геракла Сраошу и греческого Асклепия, куда бы они ни шли.

Стандартный набор табу, которые обязан соблюдать Геракл, приводится сэром Джеймсом Фрэзером в труде «Золотая ветвь»: эти табу налагались на Фламина Юпитера (Flamen Dialis, жреца Юпитера), преемника священного царя Рима, чьи функции полководца после основания республики унаследовали два консула:

«Фламину Юпитера воспрещается ездить верхом и даже прикасаться к лошади, воспрещается видеть войско, выступающее в поход, не дозволяется носить кольцо, если оно не разомкнуто, не дозволяется носить одеяния с узлами. Никакой огонь, кроме священного, не может быть вынесен из дома его; ему воспрещается притрагиваться к пшеничной муке или к дрожжевому хлебу; он не должен прикасаться к козлу, псу, сырому мясу, бобам и плющу или даже именовать их; ему не дозволяется проходить под виноградной лозой; ножки его ложа следует обмазать грязью; волосы ему имеет право стричь лишь свободный и лишь бронзовыми ножницами, а остриженные волосы и ногти его надлежит зарывать под счастливым деревом; ему не дозволяется прикасаться к мертвым и пребывать в местах, где погребены мертвые тела; воспрещается взирать на работу, выполняемую в священные дни; ему нельзя находиться в общественных местах с непокрытой головой; если в дом его приведут пленника в путах, следует освободить пленника от оных, извлечь их сквозь дыру в крыше и оттуда спустить на улицу».

Фрэзер мог бы добавить, что Фламин был обязан своим возвышением браку с Фламиникой: Плутарх в «Римских вопросах» (50) отмечает, что он не мог развестись с нею, а в случае ее смерти должен был оставить жреческую должность.

В Ирландии этого Геракла именовали Кен Круах, Повелитель Могильного Холма («Cenn Cruaich»), однако после того, как его потеснил более милосердный священный царь, его нарекли Кром Круах, Согбенный из Могильного Холма («Cromm Cruaich»). В христианской поэме, включенной в «Лейнстерскую книгу» XI в., он описан следующим образом:

Весьма возможно, что этот культ получил распространение в Ирландии в правление Эремона, девятнадцатого короля всей Ирландии, дату восшествия которого на престол обычно указывают как 1267 г. до н. э., хотя заслуживающий доверия современный историк Джойс[144] склонен считать ее 1015 г. до н. э. Эремон, один из завоевателей-спутников Миля Испанского, стал единоличным правителем всей Ирландии, победив войска Севера и обложив противников тяжкой данью.

(Как гласит ирландская легенда, милезии вышли из Греции в начале второго тысячелетия до н. э., долго странствовали по Средиземноморью и спустя много поколений достигли Ирландии. Как гласит греческая легенда, милетцы[145] утверждали, будто происходят от Милета, сына Аполлона, в глубокой древности переселившегося с острова Крит в Карию и основавшего там город Милет. Другой город с таким же названием расположен на Крите. Сходным образом ирландские милезии уверяли, будто побывали на Крите, оттуда приплыли в Сирию, а оттуда, через находящуюся у берегов Малой Азии Карению, в Гетулию, что в Северной Африке, затем в Баэльдуно, или Баэло, порт возле Кадиса, и Бреагдун, или Бригантий (ныне Сантьяго-де-Компостела)[146], в Северо-Западной Испании.) Среди их предков были Гадел – вероятно, божество реки Гадил в Южном Причерноморье возле Трапезунта, «Ниул, или Неол, аргивянин», Кекроп Афинский и «Скота, дочь египетского фараона».

Если в этом повествовании есть хоть какой-то смысл, то оно описывает переселение ряда племен из бассейна Эгейского моря на запад, в Испанию. Оно было вызвано в конце XIII в. до н. э. вторжением с севера индоевропейцев, в том числе греков-дорийцев, которые стали медленно вытеснять микенских «людей моря» из Греции, с островов Эгейского моря, из Малой Азии.

Нелей (если таково истинное имя «Ниула, или Неола» ирландской легенды) был минийцем, эолийским греком, и правил Пилосом, Пелопоннесским царством, которое вело обширную торговлю с Западным Средиземноморьем. Ахейцы победили его войско в битве, из которой вышел живым только его сын Нестор (ко времени Троянской войны превратившийся в болтливого старика). Нелей считался сыном богини Тиро, а Тиро – матерью еще и минийца Эсона, который возродился в колдовском котле и обрел вторую юность, и Амифаона, то есть, возможно, опять-таки Аматона. Не исключено, что Тиро поклонялись тирренцы, спустя сто-двести лет изгнанные из Малой Азии и переселившиеся в Италию. Эти тирренцы, обыкновенно именуемые этрусками, известны как народ с 967 г. до н. э. Согласно греческим мифам, Кекроп – первый царь Аттики, учредивший обычай приносить в жертву Зевсу ячменные лепешки. Скота, которую ирландские легенды смешивают с прародительницей коттиев, – это, судя по всему, Скотия (темная), каковым эпитетом греки нарекли кипрскую Морскую богиню. Естественно, милезии принесли культ Морской богини и ее сына Геракла в Ирландию, где им оставалось только совершить жертвоприношение на уже установленных алтарных камнях.)

На Пелопоннесе смерть земледельческого Геракла и избрание его наследника приурочивались к Олимпийским играм. По легенде, они были учреждены в честь оскопления Зевсом Кроноса. Поскольку гробница древнего ахейского царя дубов Пелопа находилась в Олимпии, можно предположить, что культ дуба стал частью пеласгийского культа ячменя. Наиболее древней составляющей игр было состязание в беге пятидесяти юных жриц богини Геры за право стать верховной жрицей. Геракла, как и прежде, расчленяли и поглощали в виде ритуального причастия, до тех пор пока более цивилизованные ахейцы не отвергли этот культ, однако в течение многих столетий он сохранял некоторые свойства царя дубов и был известен под именем «зеленого Зевса». Принесение в жертву земледельческого Геракла или его «заместителя» по-прежнему происходило в круге камней, посвященных Ячменной матери. В Гермионе под Коринфом каменный круг принимал жертвоприношения вплоть до христианских времен.

Геракл Канопский, или Геракл Небесный, – некий собирательный образ, объединяющий черты первых двух Гераклов с характеристиками Асклепия, бога врачевания, в свою очередь сочетающего свойства бога Ячменя и бога Огня. Мифографы описывают Асклепия как сына Аполлона, отчасти потому, что в классическую эпоху Аполлон отождествлялся с богом солнца Гелиосом, отчасти потому, что жрецов культа Асклепия, обязанного своим возникновением культу египетского бога врачевания и изобретателя письма Тота, изгнали из Финикии (ок. 1400 до н. э.?) и они нашли прибежище на островах Кос, Фасос и Делос, где к тому времени Аполлон уже почитался как верховное божество. Когда Геродот в V в. до н. э. попытался узнать что-то о Геракле Канопском у египетских жрецов, они сообщили ему, что родина Геракла Канопского – Финикия. Известно, что финикийский Геракл, Мелькарт («Царь Города»), умирал каждый год и что ему был посвящен символизирующий воскресение бога перепел, так как эта перелетная птица, возвращаясь с юга, каждый год появляется в Финикии в начале марта: в то же время дуб покрывается листьями, а новый царь вступает в священный брак. Мелькарт возродился к жизни, когда Эшмун («Тот, кого мы призываем»), местный Асклепий, поднес к его носу перепела. Перепел приобрел дурную славу драчуна и сластолюбца. Однако в Канопе, в дельте Нила, культы Мелькарта и Эшмуна, или Геракла и Асклепия, по-видимому, были объединены египетскими философами: Геракла почитали и как целителя, и как исцеленного. По преданию, сам Аполлон родился на острове Ортигия («Острове перепелов»), неподалеку от острова Делос, поэтому Геракл Канопский в каком-то смысле еще и Аполлон, а также Асклепий (иначе называемый Кроносом, Сатурном и Браном), Тот, Гермес (которого греки отождествляли с Тотом), Дионис (предстающий в древних легендах двойником Гермеса) и Мелькарт, жрецом которого был царь Соломон, на каковую должность ему давало право родство с царем Хирамом, его тестем, и который сжег себя на погребальном костре, подобно Гераклу на Эте. Гераклу – Мелькарту поклонялись также в Коринфе под именем Меликерта, сына пеласгийской Белой богини Ино Пелионской.

В своей ипостаси Геракла Небесного Геракл снискал еще большую славу. Мифографы отмечают, что он одолжил золотой челн Гелиоса в форме лилии или лотоса, дабы вернуться на нем домой после совершения одного из подвигов. Именно на этом челне Гелиос-солнце, зайдя на западе, еженощно снова приплывал на восток по водам потока Океан, окружающего земной диск. Лотос, цветущий в период разлива Нила, символизировал плодородие и потому сделался неотъемлемой частью египетского культа солнца. В сущности, в классической Греции имя Геракл стало синонимом солнца. Геракла Небесного почитали и как бессмертное солнце, и как бесконечно умирающего и бесконечно возрождающегося духа года, то есть одновременно как бога и полубога. Именно такому Гераклу друиды поклонялись в образе Огмы Солнцеликого, облаченного в львиную шкуру изобретателя алфавита[147], бога красноречия, врачевания, плодородия, вещих пророчеств; именно такого Геракла греки почитали как «наделяющего званиями и правами», как властителя зодиака, распорядителя празднеств, основателя городов, целителя недугов, покровителя лучников и атлетов.

В греческом искусстве Геракла принято изображать могучим героем, воплощением мужественности, а по любым практическим соображениям его можно отождествить с полубогом Дионисом Дельфийским, тотемом которого считался белый бык. Плутарх Дельфийский, жрец Аполлона, в своем сочинении «Об Исиде и Осирисе» сравнивает ритуалы культа Осириса с ритуалами культа Диониса. Он пишет:

«Гибель Диониса от рук титанов и ночь свершения соответствует тому, что обыкновенно называют „растерзанием“, „воскресением“ и „возрождением“ в ритуалах культа Осириса. Сие касается и погребальных обрядов. Во многих городах Египта можно узреть саркофаги Осириса; мы в Дельфах также настаиваем, что останки Диониса захоронены возле самого прорицалища. А жрецы наши, посвященные культа Диониса, совершают тайное жертвоприношение в святилище Аполлона, когда фиады[148] пробуждают божественное дитя».

Таким образом, Геракл – это еще одно имя Осириса, ежегодную смерть которого до сих пор оплакивают в Египте, несмотря на длящееся вот уже тысячу триста лет господство ислама. Ныне традиционный символ плодородия изготавливается из резины; чудесно увеличиваясь в размерах, он исторгает у участников празднеств те же крики радости и скорби, что и во дни Иосифа Патриарха и Иосифа Обручника.

Плутарх неукоснительно отличает Аполлона (Геракла-бога) от Диониса (Геракла-полубога). Этот Аполлон никогда не умирает, не принимает иных обличий; он вечно юн, силен и прекрасен. Дионис способен бесконечно менять свой облик, подобно богу пеласгов Протею, минийцу Периклемену, сыну Нелея, или древнеирландскому Уату мак Имоману («Ужасу, сыну Страха»). Поэтому Пенфей в «Вакханках» Еврипида умоляет его явиться «[белым] быком, многоглавым змеем или огнедышащим львом», в любом образе, как ему заблагорассудится, – почти дословно повторяя цитату из валлийского барда Киндделу, современника Гриффида ап Кинана: «Yn rith llew rac llyw goradein, yn rith dreic rac dragon prydein».

Выходит, что в Британии Гераклом – Дионисом был Аматон, а Гераклом – Аполлоном – его отец Бели.

В своем сочинении «О „Е“ в Дельфах»[149] Плутарх осмеливается едва заметно приоткрыть покров тайны орфического культа:

«При описании различных превращений Диониса в ветры, воду, землю, звезды, в растения и животных орфики прибегают к загадочным выражениям „растерзать“ и „разорвать на части“. А бога именуют „Дионисом“, или „Загреем“ („Растерзанным“), или „Ночным Солнцем“, или „Беспристрастным Подателем“, отмечая в мифах и легендах бесчисленные примеры гибели, исчезновения, воскресения и возрождения, вследствие каковых и произошли эти удивительные метаморфозы».

Гвион отдавал себе отчет в том, что Геракл – другое имя Огмы Солнцеликого, создателя огамического алфавита: это ясно из «Плача по Эркофу», где алфавит представлен как четыре столпа, по пять букв на каждом, поддерживающих все здание литературы:

«Щит Мордай» – отсылка к знаменитой битве при Кэттрик-Бридж в конце VI в. н. э.:

«Он» – это бриттский герой Эртги, возможно, реинкарнация Эркофа, который, «обликом подобен принцу, с рассветом отправился на поле брани, скрытое стеною щитов». Эпитет Геракла «Креститель» отождествляет его с Иоанном Крестителем, в честь которого во времена Гвиона возжигали костры двадцать четвертого июня, на Иванов день. Как указывает сэр Джеймс Фрэзер, Иванов день, вершина лета, всегда был праздником не только огня, но и воды. В пожелании «Да ниспошлет тебе Троица милосердие в Судный день» отражается вера Гвиона в то, что Геракл пребывает «in limbo patrum», то есть в обители праведных, умерших до пришествия Христа. Крещение водою, разумеется, не было изобретено христианами. Они переняли этот ритуал у Иоанна Предтечи, а тот, в свою очередь, у гемеробаптистов[150] – таинственной иудейской секты, обыкновенно рассматриваемой как разновидность пифагорейцев-ессеев, которые поклонялись Иегове в его ипостаси бога Солнца. Следует заметить, что в культе фракийской богини Котитто, праматери коттиев, существовали мистагоги, которых нарекли «баптистами», поскольку они совершали либо обряд погружения адепта в купель перед оргиями, либо обряд ритуального окрашивания одеяний или волос погружением в обрядовую чашу – трудно судить. Кроме того, обряд очищения в купели был известен древним бриттам и ирландцам до появления христианства. В частности, он запечатлен в ирландских легендах о Конале Дерге и о Конале Кернахе, а также в валлийской о Гури Златовласом.

«Талиесин» на валлийском языке означает «сияющее чело», однако слог «Тал» часто встречается в древних, восходящих к первобытному обществу именах Геракла. На Крите он Талос, бронзовый великан, которого убивает Медея. У пеласгов он страждущий Тантал, от имени которого образован английский глагол «tantalize» – «терзать», «мучить», «мучиться». Ирландские игры в Тайльтиу, возможно, получили название по имени земледельческого Геракла, первым слогом которого был «Тал». В Сирии он именовался Телемом. В Греции имя его было Атлас Теламон, причем имя Атлас, как и Теламон, образовано от корня «Tla» или «Tal» со значением «брать на себя», «осмеливаться», «претерпевать». Джон Арнотт Маккаллох утверждает, что «Талиесин» также божественное имя и что в «Легенде о Талиесине» черная курица склевала Гвиона-зернышко неспроста: это доказывает, что Талиесин был богом Ячменя.

Пришло время окружить плотным кольцом рощу, где скрылся белый олень. А вот и охотничья песнь из поэмы Гвиона «Angar Cyvyndawd» («Союз врагов»):

Однако мы должны поменять местами две строки, поскольку с точки зрения логики сначала мы берем топор, а уж потом рубим дерево, и дубовый пень не поместится на совке, пока он не сожжен и от него не осталась одна зола, которой удобряют поля. Поэтому в итоге получаем:

Если внимательно посмотреть на названия пятнадцати согласных в алфавите Boibel-Loth (Бойбел-Лот), или Babel-Lota (Бабель-Лота), можно заметить отчетливые их соответствия греческим мифам. Не только кельтский «Талиесин» («Taliesin») тождествен греческому «Талосу» («Talos»), а «Тейлмон» («Teilmon») – «Теламону» («Telamon»), но и «Мойрия» («Moiria») – мойрам («Moirae»), трем богиням судьбы, а «Калеп» («Cailep») – Калипсо («Calypso»), дочери Атласа, чей остров Огигия, по мнению Плутарха, расположенный в Ирландском море, оберегало то же волшебство, что и Авалон феи Морганы, Каер Сиди Керридвен или Страну вечной юности Ниав Златоволосой. Превратите весь ряд названий букв в греческие слова, имеющие хоть какой-то смысл, используя латиницу и учитывая различие греческих и ирландских гласных (вспомогательная буква I в ирландском употребляется для передачи долготы предшествующей гласной) и перенос букв. Сохраните дигамму (F или V) в словах, где она изначально использовалась, таких как ACHAIVA или DAVIZO, а вместо долгой Е, например в словах FORĒMENOS, NE-ĒGATOS, GĒTHEO, употребляйте эолийскую А.

Согласные представят знакомую историю Геракла в трех главах по пять слов в каждой:

¹ [151]

Гласные не поведают историю, однако охарактеризуют процесс движения Геракла от одной годичной фазы к другой, символизируемой пятью лепестками лотоса, – от рождения к инициации, браку, отдохновению от трудов и смерти:

ACHAIVA (Ахайва) – Пряха, культовое обращение к Деметре, Белой богине (сравните с Аккой древнеримского мифа о Геркулесе, и Акко, древнегреческим чудовищем, пожиравшим новорожденных младенцев).

OSSA (Осса) – Слава (также название священной горы в Магнесии и священного холма в Олимпии).

URANIA (Урания) – Царица Небес. Возможно, это слово образовано от «ouros» («гора») и «ana» («царица»). Однако «Ura» («oura») – это и хвост льва (посвященного Анат, богине Гор, царице Небес), а поскольку разгневанный лев бьет хвостом, это слово, вероятно, означает «царица с львиным хвостом». Известно, что греки называли украшенную змеем-аспидом диадему египетских фараонов, наследуемую по материнской линии, словом «урей», означающим «из львиного хвоста», причем аспид был посвящен той же богине.

(H)ESUCHIA (Эсихия) – Отдохновение. Это слово, возможно, было сокращено в честь кельтского бога Езуса. На одном галльском барельефе он изображен обрывающим ветви, предназначенные для священного празднества, левой рукой, которая у него помещается на месте правой.

IACHEMA (Иахема) – Крик или Шипение.

Boibalis (boibalus), также именуемой boubalis (boubalus, бубалид) – это свирепая ливийская белая антилопа leucoryx, или аравийский орикс, из рогов которой, по словам Геродота, финикийцы делали изогнутые стойки лир, а играя на этих лирах, прославляли Геракла – Мелькарта.

Предложенный Гвионом вариант алфавита, в котором имя «Riuben» заменяет «Rhea», древнее алфавита О’Флаерти, если «Riuben» у О’Флаерти означает «Rymbonao» («Я снова раскачиваюсь»), глагол, впервые встречающийся во II в. н. э. У Гвиона мы находим «Salome», а у О’Флаерти – «Salia», и это различие также позволяет предположить, что версия Гвиона древнее. Тот факт, что Гвион поменял «Telamon» на «Taliesin», наводит на мысль, что он предлагает расшифровывать это название как «Talasinoös» («тот, кто осмеливается принять страдание») в качестве альтернативы к «Telamon», имеющему то же значение. Удивляет использование в качестве эквивалента «ne-āgaton» обозначения «Ne-eshtan» (Неештан), встречающейся в Септуагинте греческой транслитерации имени «Nehushtan» (Нехуштан) (2 Цар. 18: 4). Однако, поскольку Nehushtan (Нехуштан) – уничижительное наименование Медного Змея, или серафима, призванного отвращать чуму (так, «медью немыслящей», нарек Медного Змея царь Езекия, когда иудеи впали в идолопоклонство и стали совершать жертвоприношения и кадить ему), не исключено, что Гвион интерпретировал изначальное священное имя как греческое «Neo-sthenios», или «Neo-sthenaros», то есть «с новыми силами», пародией на которое явилось иудейское «Nehushtan». Это позволяет догадаться, что уничижительное обозначение изобрел не царь Езекия, а некий иудей эллинистической эпохи; исторически это логичнее, чем библейское повествование, так как маловероятно, чтобы Езекия стал возражать против идолопоклонства, а иудеи попытались изгнать идолов только после Вавилонского пленения.

Однако, хотя мы узнали тайную историю духа года, имя потустороннего божества до сих пор скрыто от нас. Естественно искать его среди гласных, которые отделены от согласных, поведавших историю Геракла. Впрочем, пес, чибис и олень, вероятно, многому научились в битве деревьев и сокрыли эту тайну куда основательнее, чем прежде.

Гвиону явно было ведомо это имя, а сие тайное знание обеспечило его первенство при дворе Мэлгуна. Недаром в поэме «Cyst Wy’r Beirdd» («Упрек бардам») он говорит:

Если мы надеемся разгадать его, то должны задаться вопросом, в тайну какого имени проник Гвидион с помощью Аматона и как усовершенствовал свое открытие.