Читать книгу Ты, я и апокалипсис - Роман Волков - Страница 29

Этим утром тетушка Мэредит потащила их с Брэдом на выставку. Сара была категорически против экскурсии на эту браваду, однако Брэд сказал, что не стоит в очередной раз расстраивать женщину и им пришлось отправится с ней. Мороз на улице был не такой уж лютый, однако Сара все равно оделась так тепло, как только могла. Толпы недовольных, казалось, с каждым днем становились все больше. Почти на каждом углу люди понатыкали палаточных лагерей, обвешавшись плакатами и фото юной Эми Лайнс. Они, как специально, подобрали самую пронзительную из фотографий, с которой она смотрит, как живая. От такого количество этих фотографий по всему городу, становилось неуютно, особенно при осознании того, что девочка эта уже мертва. Брэд каждый раз с грустью разглядывал эти фото, когда они попадались им по пути на выставку, а Мэредит, кажется, не обращала внимания, лишь четко шагая вперед и глядя куда-то в пустоту, зримую лишь для нее самой.

Еще спросонья Сара чувствовала себя неважно. То ли промёрзла, то ли больные легкие давали о себе знать при каждом проклятом вдохе ледяного зимнего воздуха. Ее трясло каждый раз, когда сухой кашель норовил вырваться из горла. Брэд не прекращал постоянно спрашивать, все ли в порядке. Не нужно ли зайти, выпить чего-нибудь потеплее, но Сара отвечала – нет. Как минимум потому, что ей не хотелось напрягать Брэда.

Потирая укутанную в варежку руку, Сара посмотрела на бодро бегущего рядом пса. Несмотря на подступающий лютый мороз, ему, казалось, было все равно. Собака бежала, петляя между ними и ругающимися на пса прохожими. Несколько человек собрались вокруг колонки, разбавляя какую-то смесь в пластиковых стаканчиках горячей водой. Из кружек вверх валил густой пар и пахло чем-то вроде цитруса.

Выставка проходила ближе к центру города и оттого им пришлось пробираться рядом с все разрастающимся палаточным лагерем. Разноцветные убежища бастующих, разбавленные людьми с плакатами и горящими бочками, как печами, оставляли неизгладимое ощущение дежавю. Саре вспомнилось, как толпа в Саванне уволокла ее неведомо куда и как ее чуть было не убили. От подобных воспоминаний ее пальцы дернулись и рана на ладони заныла. Девушка принялась растирать руку еще тщательнее, стиснув зубы от мерзкого ощущения, будто ее пальцы наполнились песком.

Протестующие с каждым днем все больше смелели и вот теперь Сара заметила огромные плакаты, требующие ответа лично от Атланты и министра Маккриди. Тут же люди изрисовали стены надписями, поливающими грязью всех, кого не лень, от свободной полиции до детишек, работающий молодежных партийных отделениях. Некоторые даже в такой мороз умудрялись не держаться ближе к кострам, а стоять и размахивая плакатами с призывами дать Атлантским детям то, что получила девчонка Лайнс, и скандировать о том, как они ненавидят происходящее. Толпа пугала Сару и она старалась держаться как можно ближе к Брэду и Мэредит, которые протискивались через людей. Пару раз ей пришлось схватить Брэда за руку, когда толпа чуть было не сносила ее назад. Брэд же, встретив несколько мужчин из тех, которых видела Сара у него на работе, поздоровался, вежливо пожав им руки и перекинувшись парой слов. Расслышать их диалог за шумной толпой она не смогла.

Ближе к границам этого столпотворения были другие лагеря. Полицейские посты. Они оцепляли людей, стараясь приставать ко всем, кто входит и выходит через заблокированные ими узкие улочки. К счастью компанию Сары это обошло стороной.

Зато ее внимание не обошло стороной очередной огромный плакат с изображением первого министра, гордо вывешенный на первых этажах одного из старых покоцанных небоскребов. Картинка была все той же приевшейся, что и на вокзале ее городка. Необычно было увидеть знакомые граффити на мозолящем глаза изображении. Девушка не смогла сдержать улыбки. Ну, хоть в том, что не она одна добралась до Мейкона целой и невредимой, она могла быть уверенна.

В этом бодром расположении духа она обнаружила, что их компания подобралась к выставочному центру, который казался явно запустевшим. Несмотря на активную пропаганду подростков посещать эти «патриотические мероприятия» было понятно, что люди, особенно в Мейконе, не рвутся смотреть на бравую историю народа Джорджии. Несущаяся вперед со своими билетами тетушка тут же подскочила к кассиру, немолодой женщине, с явным недоверием глянувшей на такое ярое желание поскорее попасть внутрь. На самом деле Сара тоже хотела попасть внутрь, вот только не из-за крайнего интереса, а потому что в залах наверняка было тепло.

Ей стало немного грустно от того, что она идет сюда только сейчас. Ведь Дейзи приглашала ее посетить что-то подобное. Конечно, выставка по масштабам уступала бы огромным павильонам, распростёршимся тут, но Дейзи наверняка тогда имела ввиду нечто подобное. И верно, лучше бы она сейчас побродила по этим скучным историческим павильонам с Дейзи там, нежели сейчас, в чужом городе, полным пугающих ее вещей, от толп бастующих, до подростков-живодеров в подворотнях.

Внутри выставочного центра их ожидали огромные залы и столько проходов в павильоны, что у Сары от путаницы разбегались глаза. Все они пестрили гордыми названиями, вроде «Аллея Героев», «Америка: вчера и сегодня», «Становление Республики» и тому подобное. Что удивительно, почти никого кроме них тут и не было. Какие-то два подростка прогуливались по залам, без особого интереса разглядывая голографические панорамы. На фоне тихо, ели заметно, играли назойливо въедающиеся в голову гимны. Звук труб и барабанов, ритмично сплетающиеся в своеобразный строевой марш ненавязчиво затуманивал рассудок, заставляя вливаться в весь абсурд выставки.

– Ну вот мы и пришли. Кто поблагодарит старушку Мэри за бесплатный вход? – помахав билетами, сказала тетушка.

– Спасибо. – хмыкнул Брэд. – Только вот мы с Сарой не так уж и хотели тащиться сюда.

– Я знаю. – нахмурилась тетушка, сложив руки на груди. – Но это не значит, что надо упускать шанс! Вам бы лишь сидеть дома, что за люди. – возмутилась она, и на ее лице дернулась скула с веком.

– Быстрей начнем, быстрей закончим. – прошептала Сара Брэду, напоминая ему его же условие, чтобы он не противоречил Мэредит.

– Верно. – кивнул Брэд, улыбнувшись. – Ну, Мэри, веди.

Тетушка пошла в первый попавшийся ей зал. В нем, казалось, была абсолютная пустота и только навязчивый ритм гимна как-то напоминал, что это место еще не забросили. Сара не сразу приметила в углу седого морщинистого старика, разглядывающего панораму летящих ракет. Он покачивал головой, причмокивая и что-то ворчал себе под нос. Сара медленно пошагала вперед, пока тетушка рассматривала голографическое изображение Статуи Свободы, что-то обсуждая с Брэдом.

В этом зале, судя по всему, была выставка, посвященная прошлому веку.

Вот изображения старых городов прошлого, так жутко переполненных людьми, что Сара не сразу поняла, что это не очередная демонстрация. Видимо, до того, когда ракеты выкосили большую часть Северной Америки, людей в городах было еще больше. Здесь же этому был посвящен целый стенд, в котором при приближении голос диктора начинал рассказывать о всемирном перенаселении, нехватке ресурсов и пропитания и, наконец, истощения запасов топлива и нефти. Люди хлынули в Америку с небывалой силой в надежде найти тут новый дом, очередной Рай для человечества, последний Эдем. Одна из последних стран, имеющая топливно-энергетические ресурсы конечно-же казалась всем лакомым куском. И от этого же пирога все хотели откусить как можно больше.

Дальше показывалось возведение прибрежных, а потом и внутренних «временных поселений» и того, как они стали тем, чем стали теперь. Сотни небольших городков, соединенных между собой паутиной рельсов. Локальные миры для таких, как Сара. Для таких, какой была Сара. Теперь она и представить себе не могла, как все это время жила практически в заточении в этом небольшом городе. По всей Америке их было так много, что вместо названий им давали порядковые имена, почти как у колоний. Это наводило на неприятные ассоциации.

На следующем стенде в голограмме словно оживала фотография. Ученые Бостона представляют первый в мире плазменный энергогенерирующий реактор с управляемым синтезом. По лицам этих умников в очках можно сразу сказать, что они были невероятно рады своему открытию. До сих пор все мегаполисы и поселения живут на этих огромных махинах, заключенных под землей. Гиганские реакторы перегоняют плазменные частицы, вырабатывая огромное количество энергии. Сара понятия не имела, как все это работает, а от сложных формул на стенде только рябило в глазах. Одно она помнила из школьной программы точно, все должны дружить с технократами Массачусетса, потому что только они и могут обслуживать эти реакторы. В свое время и производили их они. И именно поэтому сейчас все новости забиты военным вторжением Канады в Массачусетс. Пока все торгуют с Бостоном и кланяются им в ноги, канадский генерал просто решил забрать себе все, что нужно. Как гласили учебники истории в школе – тот, кто контролирует энергию, контролирует всю Америку. От того и шума столько.

После этого шла серия стендов о Тихоокеанской войне за ресурсы. На огромной голограмме был изображен старый корейский агитплакат, переделанный под современный лад. На нем верховная главнокомандующая Ким Сен Хён, облаченная в военную форму и большую меховую шапку, стоит, заложив руки за спину и глядя на зрителя своими маленькими злыми глазами. В ее зрачках, если приглядеться, намеренно изображен горящий огонь, словно отражающий то, на что смотрит женщина. У ее ног безликие корейские солдаты, на пустых лицах которых, словно в насмешку, изображены лишь две узких линии-глаза, маршируют на зрителя, исчезая и подменяясь все новыми и новыми бесконечными рядами. Сверху реют непонятные Саре иероглифы, перевод которых она не удосужилась прочесть. Вероятно, какие-то партийные лозунги.

Последующие стены целиком и полностью развивают эту тему, представляя посетителю официальную версию событий, в правдивости которой Сара не была уверенна. Призрачные голограммы корейских кораблей плывут по бушующему морю, окружая нефтяные вышки. Красные щупальца расползаются от Кореи на Китай, Японию и Монголию. Затем череда видеороликов демонстрирует вторжение в Европейскую часть континента и поглощение коммунистами Сибири, в попытках забрать последнюю Евразийскую нефть. На соседнем стенде важные старики в костюмах заседают в Пентагоне, голосуя за упреждающий удар, в случае подступления войск агрессоров к границам Соединенных штатов. После этого, панорама Тихоокеанских сражений за последние из нефтяных вышек. Огромные корабли, обрушивающие друг на друга град из снарядов. Щупальца коммунистов достигают западного побережья Америки, панорама сменяется на высадку безликих азиатских солдат на берега Калифорнии, Вашингтона и Орегона. Бесчинствующие бойни на побережьях. Сара помнила эти занудные уроки о сотнях сражений, в которых азиаты вгрызались в их землю, уже не из чувства жадности, а из чувства национальной вражды.

Все силы корейцев и их союзников, аннексированных и присоединившихся к ним лично, были направлены на то, чтобы пробить себе путь к технологиям реакторов, которые им, в отличии от Европы, намеренно отказывались продавать. Теперь тот, кто владел энергией, владел всем миром. Все последние капли нефти, которые коммунисты забирали себе, уходили на топливо для их танков и самолетов. Их жажда поддержания энергонезависимости своей страны превратилась в гонку за топливом для собственных боевых машин. Эта безумная ярость и алчность до топлива поражала бравых американских полководцев.

Наконец война достигла своего апогея. Корейские танки глохли посреди боя, а самолеты садились на экстренную посадку из-за того, что дозаправить их было некому. Война перешла в жуткие окопные бои на побережьях, в которой не было явного лидера. До того момента, как пресловутый Бостон не предоставил Вашингтону первые прототипы плазменного оружия. Солдаты в новехоньких экзоскелетах и броне из полимеров, украшенной символами былой Америки, шагают к берегу, выбивая из укреплений захватчиков. Выстрелы плазменных винтовок разносят их доты, подрывают здания и прожигают любую броню боевых машин. Ни танки-амфибии, ни окопы и лазы в земле не спасают коммунистов от расправы. Полагающиеся на быстрый захват налетчики и не подумывают о том, что им придётся пережидать войну в окопах, пока плазменные бомбы с беспилотников не выкуривают их оттуда замертво.

И вот в один решающий миг кто-то жмет на кнопку и мир рушится в огненную пучину. В небесах так много ракет, летящих со всех стороны, что со схемы на стенде, кажется, будто маленькую голубую планету оплетает паутиной. Старик у стенда молчаливо покачивает головой, причмокивая и потирая клюку в руках. Брэд с тетушкой тоже дошли до этой части выставки. Женщина замерла, глядя на панораму ракет, летящих в небе. Изображение ядерного гриба вспыхнуло и потухло. Лицо Мэредит дернулось и она вцепилась в сумочку, висевшую у нее на плече. Ее взгляд застыл на очертаниях рушащихся домов, обращенных в пыль в мгновение ока. Брэд тут же подошел к ней, положив руку на плечо.

– Пойдем, Мэри. – серьезно сказал он, взяв тетушку под руку. – Пойдем. – мужчина повел ее в другую часть зала, окинув Сару печальным взглядом.

Девушка еще немного осталась посмотреть на изображение, так сильно впечатлившее тетю. Старик с клюкой, стоящий рядом, посмотрел на нее, поправляя очки, скрывавшие за собой слезящиеся глаза. Сара поступила на шаг ближе, протянув руку к голограмме летящей ракеты. Изображение проскочило сквозь ее руку и она одернулась от неожиданности. Ракета вновь упала и картина ядерного гриба выросла на стенде в сотый, тысячный раз.

– Чудовищно. – процедил старик.

Сара не ответила ему, все еще разглядывая картинку. Она снова потянула руку, проведя пальцем по краю взрыва. Голографическая проекция забавно искажалась, превращаясь под ее пальцами в сочетание цветов и образов, словно изображение отразилось в разбитом зеркале.

– Чудовищно. – сказал старик громче, как бы пытаясь обратить на себя внимание и потер рукоять своей клюки.

– Вы что-то хотели? – глянула на него Сара, сказав это шёпотом, чтобы не нарушать чудесной тишины выставки, озаряемой лишь ели слышными мотивами гимнов и маршей.

– Нет-нет, ничего. – отмахнулся он, скорчившись и пошагав дальше, с трудом переставляя перед собой костыль. Сара пожала плечами, понятия не имея, что добивался этот мужчина и пошагала вслед за Брэдом в соседний выставочный зал.

Прибавив шагу, она пошла поскорее, чтобы нагнать его. Мэредит явно чувствовала себя нехорошо, ее шаг был неуверенный и она проходилась, потирая свои предплечья, словно обнимая саму себя. Брэд придерживал ее под руку. Старые детские травмы тетушки, верно, никогда не заживут. С какой бы пленяющей красотой не разрывались эти бомбы на экранах, то, что пережили люди на земле, Сара и представить не могла. А говорить об этом никто не любил, и особенно при тетушке Брэд эту тему явно не затрагивал и не собирался.

Этот выставочный зал был посвящен более современной истории, по большей части, истории республики. Здесь все прямо пестрило цветастыми плакатами всех мастей с первым министром, президентом, гербами партии и изображениями «гордого народа Джорджии, не покладающего рук в работе над нелёгким восстановлением цивилизации». Здесь были и знакомые ей плакаты с Маккриди и незнакомые, на которых был почивший президент Паттерсон, и даже какие-то другие государственные деятели. Именно из этого зала куда сильнее звучали гимны и музыка. Огромный плакат министра в конце зала, на вроде того, что были вывешены везде, наблюдал за людьми в павильоне и Саре жутко захотелось, чтобы кто-нибудь и тут осмелился его испоганить, пририсовав что-нибудь абсурдное.

Тут Сара расплылась в улыбке, заметив у одного из стендов Роуз, что-то с невероятно важным видом разъяснявшую Пинки, которая с планшетом в руках старалась поспевать записывать поток сознания журналистки. Роуз не заметила ее, продолжая что-то говорить, усиленно жестикулируя и всем своим видом обратившись к изображениям на стенде, зато Оливия тут же приметила девушку, оторвавшись от клацанья по клавиатуре планшета и начав ей махать.

– Мне нужно броское название. «Ложь, провокация и подмена истин: правдивые «подвиги» Бенедикта Маккриди.» Так и запиши. – сказала Роуз, взмахнув рукой и поправляя очки. Затем обернулась на Пинки, которая, явно забыв о своей обязанности писаря, направилась к Саре. – Ты записываешь? Стоп. Что? Оу.

– Сара-а-а! – расплываясь в улыбке, направилась к ним Оливия, так неосторожно размахивая планшетом, что тот, казалось, сейчас вылетит прямиком у нее из рук.

– Привет. – коротко ответила ей девушка, улыбаясь.

– О, и вам привет, мистер с серьезным видом. – обнажив свою детскую улыбку с щелью между зубов, глянула на Брэда Оливия. – И вам, эм, мисс. – кивнула она тетушке.

– А что вы то делаете на этой выставке показушного патриотизма? – удивилась Сара.

– Да я тут, как видишь. – подняла перед собой планшет Пинки. – на правах, как это говорится, блин? Девушки, которая с умным видом записывает все, что говорят.

– И даже с этой работой ты не можешь справится, не отвлекаясь. – упершись кулаками в бока, подошла Роуз, нахмурившись посмотрев на Оливию. Затем перевела взгляд на Сару, деликатно кивнув. – Здравствуй, Сара. А вы, я полагаю?.. – ее глаза переместились на Брэда.

– Брэд Кессиди. – кивнул он, поудобнее взяв Мэредит под руку. Женщина отвернулась, пряча часть лица, охваченную параличем и кивнула, прошептав что-то, что должно было значить приветствие к Роуз. – Сара моя… – он помялся, подбирая слова и глядя на Сару, чтобы найти подсказку.

– Это Брэд. – пожала плечами Сара – Я рассказывала тебе о нем.

– Стоп. – удивленно оглядел их Брэд. – Так это та девушка, которая доставила тебя сюда?

– Роуз Роудсон. – гордо отчеканила свое имя девушка, одернув утеплённое пальто и поправив густой пучок своих дредов на затылке. Подойдя ближе, она протянула ему руку. – Журналист и борец за права человека.

Брэд, от удивления опешив, спешно пожал ей руку, посмотрев на Сару озадаченными глазами.

– Вы та сама журналист Роудсон? – покачал головой он. – Вы ведете колонку в «Вестнике Мейкона»?

Роуз улыбнулась, якобы смущенно отведя взгляд, но тут же пришла в себя, вновь став серьезной и поправив воротник пальто.

– Да, это я. – кивнула она.

– Ваши статьи – лучшее, что есть в этой газетенке. – не переставая кивать, говорил Брэд, будучи удивленным таким знакомствам Сары. – Знаете, я читаю каждый выпуск. Ваш, как сказать, язык, очень интересный. А то, как вы описываете события Мейкона и, как бы выразится, ваши взгляды в целом. Они просто поразительны! Редко кто способен в наше время выдать такой спектр откровенно правдивых фактов, выставляя их поперек политики партии.

– Знали бы вы, как трудно мне проталкивать все это через цензуру, а еще через вредность и трусость нашего редактора. – улыбнулась Роуз, положив руки в карманы.

– А я Оливия Кейси-младшая. – сделала шаг вперед Пинки. – Но вообще-то для друзей я Пинки.

– Мы с вами так быстро стали друзьями? – приглядывался к ней Брэд.

– Ну, вы же, типа отчим Сары, да? – без всякого смущения сказала она. – А Сара моя подруга. Мы с ней, блин, почти сестры. Ну, только родители у нас разные. И мы не росли вместе, но знаете, это неважно! Вы такой здоровый мужик! Я думала вы поменьше, знаете, когда она говорила о вас. Хотя, у меня все мимо ушей пролетает. Однажды Роуз сказала мне, сходить забрать счета за оплату квартиры, и…

– Кейси! – прервала ее Роуз, поправляя очки.

– Ничего страшного. – сказал Брэд. – Я вижу, ваша подруга очень общительная. Мне нравятся открытые люди.

– А мне нравятся бургеры. – с искренней радостью от диалога, снова заговорила Пинки. – Я от них даже не толстею. У меня вообще талию можно, наверное, рукой объять. Хотите покажу? Я, блин, самая худая девушка во всем мире. Но не анорексичка! Просто очень худая. Но при этом не настолько, чтобы до костей. Просто знаете, я обожаю играть на гитаре, и вот однажды, моя мать сказала мне…

– Оливия! – снова одернула ее Роуз.

– Простите. – развела руками Пинки, растянувшись в улыбке.

– А что ты вообще тут делаешь? – спросила Сара у журналистки.

– Собираю материал для новой статьи. – ответила та. – Хочу выпустить что-то новое, громкое! Чтобы люди сразу обратили внимание на правду.

– Я обязательно прочту. – сказал Брэд.

Роуз обернулась к стенду, сделав пару шагов в его направлении и остановилась, разглядывая его. Брэд предпочел остаться в стороне, приобняв тетушку. Пинки же, почесав затылок, снова взялась за планшет. Сара подошла ближе к Роуз, разглядывая панораму. На мерцающей голограмме были здания, охваченные огнем. У их подножий возвышались баррикады из куч досок, мешков и какого-то хлама. Люди лезли через них, с палками и штыками бросаясь на полицейских. Голос диктора медленно и неторопливо, но с ноткой жёсткости в голосе, рассказывал о Мейконском восстании. Жестокости людей на улицах, пытках, повешениях и самосуде над полицейскими и представителями корпораций и чиновниками. Гордо заявлял о том, как «восстанию кровожадной несправедливости» был нанесен сокрушительный удар. План голограммы менялся и вот теперь на нем возникал современный Мейкон, словно дорисованный. На нем город отстраивался, прореденные бомбами здания покрывались строительными лесами и быстро излечивались от ран и вот уже печи «Дженерал Стиллворк» вновь на полную мощь работают, люди счастливо идут на заводы и производственные предприятия, а смеющиеся дети обнимают полицейских, нагибающихся к ним, выражая им слова благодарности за спасение от беспорядков на улицах. Затем возникает анимированный герб партии и девушка пускает в воздух расправляющего крылья феникса.

– Ну и мерзость. – фыркнула Роуз.

– Чудовищно. – прохрипел проходящий мимо стенда старик и вновь пошел своей дорогой.

– Как-то тут все слишком радужно. – вздохнула Сара, переступив с ноги на ногу и подойдя ближе к Роуз.

– Это не приукрашение, это откровенная ложь. – ответила ей та.

– Странно, что такому событию на всей выставке уделен лишь один стенд. – осмотрелась вокруг Сара.

– А чего ты ждала? – пожала плечами журналистка. – Хотела бы, чтобы Атланта устраивала тут светошоу о том, как все их уклады рушатся, когда народ устает от голода, нищеты и вечного контроля? Нет, они будут лгать, выставляя себя героями и уделяя этому настолько мало внимания, что неискушенный посетитель и не заметит ничего подозрительного в этой картине. Тут гербов и плакатов больше, чем истории Джорджии в принципе.

– Удивительно. – разглядывала вновь повторяющуюся запись на стенде Сара. – И как вообще они на такое решаются?

– Политика, как цирк, дорогая моя Сара. Меняется лишь время и место гастролей, а клоуны и представления одни и те же. – вздохнула Роуз.

– Красиво сказано. – прошел мимо Брэд, потирая плечо тетушки.

Они медленно пошагали дальше вдоль стендов, которые уже не отличались ничем особым. Здесь были истории молодежных организаций, своды законов, исторические записи заседаний министерств, истории корпораций и становления кредитной валюты, как основной в Джорджии и ее государствах-соседях и куча формальностей, которые никому не были интересны. Старик, все еще потиравший клюку теперь стоял у другого стенда. Точнее у места, которое им было. Оно выделялось тем, что пустовало в отличии от других, захламленных мусорной информацией, частей здания. Сара заметила стоявшего рядом с стариком пса. Она уже и не заметила, рассматривая все эти картины, как он пробежал прямиком досюда.

Направившись к псу, она присела на корточки, стараясь не обращать внимания на странного старичка.

– Что ты тут забыл, лохматый? – потрепала она пса за ухом. – Я уж из виду тебя упустила. Чем так привлек этот пустой стенд? Тем, что он единственный не мигающий тут страшными голограммами?

– Он не был пустым раньше. – возразил старик.

– Ну круто. – незаметно покачала головой Сара, заведя глаза. Этот старик ее, скажем прямо, напрягал.

– Тут стояла часть, посвященная Отто Хартманну. – причмокнул старик. – Гениальный был человек. А потом, уже несколько месяцев, если не год, как, ее отсюда убрали. Вот и пустует.

Пес тявкнул.

– Они удосужились убрать отсюда светило науки! – потряс указательным пальцем старик. – А сыворотка Хартманна в свое время спасла мне жизнь! Я бы сгнил заживо от лучевой болезни, если бы не этот святейший человек! Чудовищно! Просто чудовищно! Вот в мое время…

– Да-да, – встала Сара, постаравшись убраться как можно поскорее от начавшего разглагольствовать старика и поманила пса за собой. Она ушла достаточно далеко, прежде чем пожилой человек обнаружил, что собеседники покинули его.

– Может пойдем, Мэредит? – сказал Брэд, глядя на то, что женщина все еще немного дрожит и ненавязчиво прячет лицо за ладонью.

– Да-да. – прошептала та. – Еще секунду.

– Сейчас ходить по улицам достаточно опасно. – предупредила их Роуз. – Никогда не знаешь, что разворошит толпу.

– Люди злы на Атланту, полицию, Маккриди. – вздохнул Брэд. – Они требуют справедливости, но вы же знаете, что ее им никто не даст. И отбирать ее, как двадцать лет назад, они уже не решатся. Они выстроили такую систему, – кивнул мужчина на висящий напротив них плакат с Маккриди. – в которой возможность торжества справедливости стремится к нулю.

– Любая система, как стадо. Работает идеально, пока в ней не заведется паршивая овца. – колко отметила Роуз, поправляя воротник.

– Скажите это Бенедикту Маккриди. – вздохнул Брэд.

– Маккриди… – начала было Роуз, как вдруг опешила, замерев. Она резко развернулась, глянув на Сару и поправляя очки. Затем сняла их, протерев подолом пальто и снова одела. Зажмурила глаза, а потом снова посмотрела на Сару. – Так, стоп.

Все взгляды были обращены на Роуз. Пес сел на задние лапы, принюхиваясь к ней. Она осмотрела зал, переведя глаза на плакат в конце выставки, затем снова на Сару, снова на плакат и снова на Сару. Затем откашлялась, не отрывая взгляда от девушки и потирая толстый ободок своих очков, сказала:

– Мистер Кессиди. – взглотнула она, прикусив губу. – Вы не будете против если я одолжу у вас Сару на некоторое время?

– Что? – приподняла бровь Сара.

– Ты бы слышала, как это звучит! – посмеялась Пинки.

– И зачем вам? – удивленно спросил Брэд.

– Мне нужно… – Роуз опустила взгляд задумчиво, покачивая головой. – Мне нужно просто, чтобы она… Помогла мне немного. С работой.

– А эта ваша милая болтливая помощница плохо справляется?

– А? Что? – отречено бросила на него взгляд Роуз, взяв Сару под руку и потянув за собой. – Нет-нет, все отлично.

– Да не тащи ты меня так! Я и сама идти могу! – возмущенно взвизгнула Сара, затем оглянувшись на Брэда. – Я скоро вернусь домой! Главное ждите меня там! – Брэд удивленно посмотрел вслед девушке, а затем вопрошающе глянул на Пинки.

– Не обращайте внимания. – отмахнулась Оливия. – Роуз всегда ведет себя странно.

Пес пустился вслед за убегающими девушками, а Оливия, постояв несколько секунд рядом с Брэдом, пожала плечами и, убрав планшет в сумочку, перекинутую через плечо, застегнула куртку и бросилась вслед за девушками и псом, придерживая свою вездесущую шляпку.

– Классная шапка. – крикнул Брэд вслед Пинки.

– Благодарю. – уносила ноги та.

Быстро вырвавшись из выставочного зала, проскочив мимо все еще ошивающегося здесь старика, разглядывающего с ворчанием гордо висящие флаги республики, Роуз потащила Сару к выходу. Пес уже был наравне с ними, а Оливия второпях пыталась просунуть ладони в рукава своей куртки.

Холодный ветер ударивший в лицо после теплых залов выставки заставил глаза слезится. Наконец вырвав руку из хватки Роуз и остановившись, она возмущенно крикнула:

– Что случилось то? – однако ее голос затерялся в гуле толпы вокруг и Роуз не обратила на нее внимание, кажется, даже забыв, что только что сломя голову тащила ее куда-то. Снаружи толпа кричала, размахивая руками, плакатами и плавно расшатывалась по площади перед ними, оглушительно вопя. Сара зажмурилась, чтобы разглядеть на кого направлен гнев бастующих.

С небес донёсся оглушительный гул двигателей. Облетая обглоданные бомбами и покрытые старыми незарастающими ранами небоскребы, черные пятна скользили по небу, а их силуэты растворялись в лучах холодного зимнего солнца. Обогнув соседнее здание, самый крупный из них начал снижаться. В ушах заложило от рева огромных двигателей по бортам летательного аппарата. Синее пламя обжигало плазмой асфальт площади, явно не предназначенный для таких посадок. Другие черные пятна вслед за этим тоже убавили в высоте. Вальируя между зданиями, они окружали площадь. Их силуэты становились четче и Сара наконец могла рассмотреть их не прищуривая глаз.

Спаренные двигатели по обеим бортам ослепительно ярко горели изрыгаемой плазмой. Подвешенные на корпусах пулемёты и контейнеры с ракетами угрожающе глядели вниз, на людей-муравьишек вокруг. Если бы кто-то из них сейчас нажал на спусковой крючок, трупов было бы немерено. Для этих ракет вся толпа, как селедки в банке. И люди чувствовали это, их охватил страх. Бастующие пытались выбраться из круговорота толпы, но стоящие в переулках с щитами полицейские перегородили им путь. Плазменные двигатели машин сбавили рев, плавно переворачиваясь в горизонтальное положение. Они опускались везде, где хватало места. Крыши небоскребов, переулки, те места на площади, с которых подальше отбежала толпа.

– Вот же черт. – прошептала Роуз, сделав шаг назад. Засунув руку во внутренний карман своего пальто на груди, она обернулась на Сару и Оливию. – Камера работает, Кейси? – уставилась она взглядом в подругу.

– Всегда готова, мэм. – растянулась в улыбке Пинки, доставая из сумочки на боку небольшой прибор, который прикрепила к своему голографическому планшету. На экране тут же вспыхнуло изображение камеры.

– Сара, – серьезно впилась в нее глазами журналистка. – не высовывайся из толпы. Поняла?

– Может тебе стоит хотя бы объяснить… – начала было Сара.

– Оливия придержи ее и не забывай снимать. – резко сказала та и пошагала в толпу, пропихиваясь через толкучку тел на площади. Люди вокруг гневно кричали, другие затихали, а еще одни и вовсе принялись бесстрашно бросаться плакатами в стороны полицейских. Те наступили на особо буйных, выпятив вперед электрошоковые дубинки и выхватывая из толпы самых резвых, огревали их разрядами тока, уволакивая их ослабшие тела за собой и надевая на них наручники.

Сердце Сары вновь сжалось от какой-то панической боязни перед этими толпами. Особенно сейчас, когда напряжение буквально повисло в воздухе, проносясь между полыхающих плазмой двигателей самолетов, между волнующихся в воздухе лесов рук и плакатов с табличками, между огромными зданиями, тенями, нависающими над площадью. Она кашлянула, когда Оливия взяла ее под руку, в обход потащив за собой ближе к самолету, севшему рядом. С грохотом ударившись о землю выдвинувшимися шасси он приглушил двигатели и его трап открылся. Вслед за ними все садящиеся и только приближающиеся к посадке машины отворили свои люки из которых выступили облаченные во все черное комендантские солдаты. Черные шлемы, черные нагрудники, украшенные партийным гербом – девушкой, пускающей феникса в воздух.

Высаживающиеся на крышах комендантские гвардейцы заученно выстраивались вдоль парапетов, опираясь на одно колено и выставляя в сторону толпы длинные стволы снайперских винтовок. Полицейские трусливо отступили на несколько шагов назад, не опуская перед собой щиты. Обступая бастующую толпу стенкой, комендантские солдаты выстраивались живой стеной, увешанной своей броней из темного сплава цвета ночи, в шлемах с такими же черными стеклами и визорами, за которыми не было видно лиц. Все они, как на подбор, каждый похож на стоящего рядом. Движения, выверенные и заученные, они встали, даже не думая шелохнуться, как свободные полицейские при виде летящих в них кирпичей и палок. Тысячи человек посреди площади теперь были замкнуты в кольце. С высоты зданий красными бликами отражались лазерные прицелы винтовок. Они перемещались по толпе и улицам рядом туда-обратно. Сара спряталась за спиной Оливии, когда ее глаза ослепил прицельный луч.

У самого большого из самолетов, примостившегося прямиком перед толпой комендантские солдаты стали в стойку смирно, но все еще четко и выверено сжимая рукояти своего оружия. Эти винтовки чем-то походили на ту, что нашла Сэм, однако утверждать Сара не решилась, из-за обвесов и прицелов назвать их идентичными можно было с трудом. Трап ведущего самолета коснулся земли. Твердым, солдатским, выверенным шагом с него спустился мужчина, одетый в утепленное пальто, опускающееся ему ниже колен и прикрывающее солдатскую униформу и бронежилет на груди. Словно с экранов телевизионных интервью, высокий, стройный, но с сильными руками и выпяченной вперед по-солдатски грудью, комендант Моралес спускался по железу трапа. Его сапоги чеканили шаг, который в наступившей тишине эхом отзывался, казалось, по всей площади. Светлые волосы с легкой неестественной сединой на висках были заплетены в пучок на затылке. Комендант поправил его, остановившись перед тем, как сделать решающий шаг на Мейконскую землю. Его взгляд, суровый, размеренный, но все еще пылающий солдатской стойкостью прошелся по толпе, которая молча застыла, опустив руки, притупив взгляды и заткнув рты. В отличии от своих подчиненных он не носил шлема, а из оружия у него через плечо был перекинут короткий командирский пистолет-пулемет, а под развивающемся плащом-пальто виднелись висевшие на походном поясе с десятками сумочек пистолет и обоймы. Суровый зимний ветер ударил коменданту в лицо, но тот и глазом не повел, лишь прищурившись и сделав гордый, властный шаг на площадь, пока ветер трепал подол его плаща.

Вслед за ним выступил парень в обычной военной форме, встав позади старшего коменданта и протянув ему какую-то вещицу, которую тот нацепил на ухо, протянув к сухим губам микрофон. Теперь каждый его вдох было слышно по всей площади. Громогласно вторя каждому движению его губ, сирены на летательных аппаратах оглушали стоящих посреди этого котлована бастующих. Пинки подступила ближе, включив запись и приподняв планшет над головами людей. С ее худеньким тельцем было трудно протискиваться через толпу, но пес, таранящий головой людей впереди отлично справлялся с этой задачей.

– Граждане, – он сказал это спокойно, но с сухой чёрствостью солдата в голосе, от чего казалось, что он почти кричит, хотя это лишь сирены оглушающе передавали его слова. – вы все сейчас переступаете через закон. Эта площадь – общественное место, которое должно быть свободно для прогулок. Это ваше… «выступление», – выдавил из себя он. – не повлечет за собой никаких последствий, кроме плачевных. Члены свободной полиции имеют право говорить от лица государственности республики и они не раз говорили вам разойтись. – комендант встал, заведя руки за спину и тяжело вдохнув, выпятив грудь. Его вдох шуршанием прошелся по ушам митингующих. – Однако вы не послушали. Но министры даже в такое тяжелое время оказались милосердны к вам, не смотря на всю беззаконность ваших выходок. Ваша демонстрация не будет принудительно распущенна. И я прибыл в этот город не карать, а разобраться. Однако, ради безопасности остальных граждан нашего с вами славного Мейкона по моему приказу с одобрения министерств площадь будет оцеплена для контролирования толп от давки в городе. Если вы не решились покинуть площадь, когда вам сказали об этом полицейские, то останетесь тут до окончания разбирательств.

Микрофон коменданта Моралеса захрипел и тот, сморщившись, поправил его, издав омерзительно громкий звук из динамиков повсюду.

– До окончания разбирательств? – крикнул мужчина из толпы, шагнув вперед. – И долго вы будете разбираться?

– Он прав. – шагнула женщина вслед за ним. – Во всем виноват Коллинз и его козлы из полиции, которые ничего не могут контролировать.

– Именно, – высказался еще один, взмахнув кулаком в сторону комендантских солдат. – а что если одну из моих дочерей завтра жестоко изобьют до смерти?

– Город переполнен мразью и бандитами! – крикнули из толпы. – Что вы собираетесь с этим сделать? – вышла женщина, направляясь с другими ближе к коменданту.

Солдаты думать долго не стали. Комендантские отряды тут же бросились на подступивших бастующих. Огрев их электрошокерами, а пыл тех, кто не отступился так просто, усмирив ударами прикладов. К ним тут же подскочили полицейские, заворачивая их в наручники и утаскивая дальше от толпы. Комендантские отряды теперь уже в открытую целились в толпу и та, сжималась, отходя дальше от севших вокруг самолетов и черных стен из вооруженных солдат.

– У меня есть ордер на полную свободу действий для обеспечения безопасности города. – теперь Моралес уже повысил тон и его грозный голос впивался в уши. Пинки, прячась за толпой, не переставала снимать Сара же, сама не заметив, обняла ту за талию, лишь бы толпа волнами не оторвала и не унесла ее. От напряжения в легких стояла тяжесть и жар, а холодный воздух удушливо перехватывал горло.

Комендант выступил вперед, развернувшись на месте и шагая, волочил одну из ступней, отчерчивая ей неровную линию на грязном полурастаявшем снегу. Держа руки за спиной, он сурово оглядывал каждого человека, который отступал на шаг назад перед его взглядом. Вновь поправив пучок своих светлых волос и одернув воротник плаща, Алекс Моралес положил руку на висящее на плече оружие.

– Я не буду повторять дважды. – тихо сказал он, но слышали его все. – Внимательно следите за моим шагом, – растаптывал он снег, шагая вперед-назад. – по ту сторону этой линии, – кивнул он в толпу. – вы – мирные бастующие, выступающие за защиту своих прав. Но стоит вам переступить ее, – указал он пальцем на ту сторону площади, что была переполнена солдатами и полицией. – вы становитесь врагами государства, этих людей за моей спиной, Атланты и лично моими.

Толпа замерла в ожидании, все глаза были направленны на остановившегося посреди площади коменданта.

– Стоит кому-то одному ее пересечь, – комендант набрал воздуха в грудь. – и эти парни имеют право открыть огонь по всем. Надеюсь это вы уяснили? – в ответ коменданту вторила тишина. – Отлично. Таков уж закон.

– Такого закона нет! – донёсся из толпы голос Роуз. Люди перед ней расступались, пропуская безрассудную девушку вперед. Она прошла, гордо достав из-за пазухи карточку журналиста и кивнула Оливии, стоявшей неподалеку. Та поспешила вперед, а Сара, следуя указу Роуз и тревоге в груди не высовывалась у нее из-за спины. Пес выскочил вперед, встав рядом с Роуз. Оливия направила на подругу камеру, переводя ее то на журналистку, то но старшего коменданта.

– Нет в Джорджии такого закона. – яростно выпалила Роуз, все еще держа перед лицом коменданта свой журналистский билет и показательно обнажив браслет на запястье.

– Значит теперь есть! – рявкнул в ее сторону старший комендант.

– Роуз Роудсон, – представилась сквозь стиснутые зубы она. – новостная колонка Мейкона. Может вы не забыли меня?

– А, – потерев подбородок, вздохнул комендант, не спуская взгляда с Роуз. Журналистка в свою очередь гордо расправив плечи достойно выдерживала на себе тяжелый взгляд черных глаз Моралеса. – Роудсон. Снова вы.

– И снова решусь задавать вопросы. – отважно стояла она на своем, показательно поставив ногу прямиком на отчерченную Моралесом полосу посреди снега.

– И эти с вами? – кивнул, не глядя на подошедших ближе Пинки и Сару, потирающую замерзшие руки, комендант. Их дуэль взглядов с Роуз сейчас достигла своего апогея.

– Да. И эти. – издевательски кивнула Роуз, растирая по земле следы комендантских ног мыском своего сапога. – Они мои подопечные.

– И собака? – процедил сквозь зубы Моралес.

– И собака. – гордо держась, ответила Роуз, подняв подбородок и сжав губы в тонкую линию.

– Я отвечу вам то же, что и всегда, Роудсон. – комендант прикоснулся к журналистской карточке Роуз, глянув на нее своими уставшими глазами. Его худое лицо покрылось румянцем от холода. Опустив руку девушки вместе с карточкой вниз, он пригнулся к журналистке, снимая с уха ретранслятор. – Без комментариев.

Развернувшись, комендант пошагал обратно внутрь самолета. Двигатели издали свой громогласный рев, разогреваясь, а солдаты перекрыли бастующим путь к отступлению. Роуз стояла прямиком на начерченной Моралесом линии в снегу и когда машина, ослепляюще сверкая выхлопами синего пламени взлетела ввысь, пнула в его сторону снег, поправляя очки. Часть самолетов поднялась в воздух, разлетаясь, другие же остались на своих местах.

Роуз обернулась. Толпа смотрела на нее молча. Посреди площади воцарилась тишина. Больше никто не вопил и не восклицал. Все в изумлении смотрели на журналистку. Опомнившись, она поправила свое пальто, убирая за пазуху журналистский пропуск и пошагала вперед. Люди расступались перед ней, восторженно провожая взглядом. Подойдя к Оливии с Сарой, она кивнула в сторону машины, припаркованной у обочины неподалеку.

– Убираемся. Сейчас же. – тихо сказала она.

Полиция пропустила их через оцепление, получив разрешение у одного из офицеров. Быстро выскользнув в полупустующие городские улицы, Роуз нажала на газ. Двигатель напрягся, издавая легкий дребезжащий звук. Низко посаженный силуэт авто мелькал в переулках, исчезая из глаз полицейских. Оставив вдалеке площадь и выезжая на развилку между зданий, Роуз резко повернула руль, притормозив и войдя в поворот, а затем снова надавила на газ.

– Эй! Потише! – окликнула ее Оливия. – Мы вроде никуда не торопимся. Я конечно люблю погонять, но, когда ты так делаешь это странно, страшно и непривычно.

– Замолчите! – повысив голос, сказала журналистка, поправляя зеркало заднего вида и устремив взгляд на Сару. Они промчались мимо улицы, полной магазинов. Мимо них пролетел исчезнувший между зданий самолет, вылетавший из города. Эти странные штуки Сара видела только по телевизору, а в жизни лишь пару раз в ночи Брэд показывал ей горящие на горизонте голубые огни двигателей. Сара тогда и представить не могла что эти штуки такие гигантские.

– Да ладно тебе. – не унималась Пинки. – Как ты его уделала! Он там все чертил что-то ногами, а ты бац! Как вышла! Это было просто вау! Хотя немного страшно, этот комендант на вид серьезный дядька. Еще и этот пучок на голове. Хотя немного забавно. В Атланте все носят пучки? Даже твои дреды завязаны в пучок!

– Кейси, уймись. – вздохнула Роуз, поворачивая руль.

– Не могу! – пожала плечами та. – Ух, как же ты его. Я, говоришь, журналист, а вы, блин, кто-то там. По-моему, он обделался. Еще и ответил там что-то непонятное. Говорю, ты его поставила в тупик.

– Погоди! – отмахнулась Роуз. – Так, Сара. Ты же понимаешь, почему я так выхватила тебя?

– Понятия не имею. – честно ответила девушка.

– Неужели? – нахмурилась Роуз.

– Абсолютно.

– То есть ты догадок не строишь? – прикусила губу она, задумчиво уставившись на дорогу.

– Вообще не понимаю. – вздохнула Сара, поглаживая загривок пса, который глядел на нее. Убрав голову из-под ее руки, он уставился на парящие над городом машины, пробирающееся патрулями между зданиями.

– Как-то не верится. – хмыкнула Роуз, поворачивая к зданию, где находилась ее квартира. – Ладно, погодите минутку. Дайте с мыслями собраться. Мне нужно сосредоточится.

Резко затормозив у дома, журналистка выскочила, оставив машину криво стоящей у обочины и быстро выгнала остальных пассажиров. Кивком позвав их за собой, она направилась к лифту. Пинки и Сара переглянулись, разведя руками. Пес поспешил вслед за ними внутрь, так как снег начал падать еще сильнее.

Поднявшись на нужный этаж Роуз снова схватила Сару за руку, запихнув ее в квартиру. Оливия ели поспевала за ними, захлопнув дверь. В прихожей на них вылупила удивленные глаза Бастет, прервав вылизывание своих лап. Пес тявкнул на лысую кошку и та, зашипев, юркнула на кухню, скрывшись из виду.

– Какое милое животное. – сморщилась Сара. Это лысое существо казалось ей настолько нелицеприятным, насколько возможно.

– Стой тут, Сара. – Роуз потерла переносицу очков, кинув пальто Оливии, которая с трудом поймав его, принялась вывешивать одежду подруги в шкафу.

– Привет. – крикнула со стороны кухни Лили. Оттуда доносилось приятное шуршание чего-то на сковороде и доносился запах специй. У Сары проснулся аппетит.

– Привет, Ли! – крикнула в сторону кухни Оливия. – Как дела у нашего маленького гангстера?

– Нормально. – безынтересно ответила Лили, отдавшись готовке. – Звонила Келли, Роуз. Просила передать привет и сожалела что не застала нашу важную особу в собственной квартире.

– О-о-о! – удивленно разинула рот Оливия, поправляя шляпу. – Келли звонила? А можно перезвонить ей?

– Нет. – бросила Роуз, стягивая сапоги.

– Почему? – надула губы та.

– Потому-что звонки в Канаду дорогие и отслеживаются. А с твоей манерой вести диалоги мне все состояние придётся отдать на оплату телефонных счетов. – пробурчала журналистка.

– Келли? – переспросила Сара у Оливии.

– Она очень крутая девка! – восторженно кивнула та в ответ.

– А кто это? – Саре было очень уж интересно чем вызван такой ажиотаж от этого звонка.

– Наша с Лили кузина. – ответила Роуз.

– Сестра о которой я всегда мечтала. – крикнула из кухни Лили. – Более раскрепощенная и менее надоедливая. И ей не жаль денег на то, чтобы позвонить.

– Потому что с ее работой у нее денег немерено. – сказала в ответ сестре журналистка.

– Да работа у нее хороша. – сказала Саре Пинки. – Она работает этим… – девушка почесала затылок. – Политическим аллигатором.

– Агитатором. – поправила её Роуз.

– Да, точно. – кивнула Оливия.

– Если однажды не повезет увидеть канадский плакат: «От цели к единению. От единения к равенству.», – посмотрела на Сару журналистка. – то третья слева девушка с дурацким афро на голове – это Келли, не ошибешься.

– Она живет в Канаде? – поразилась Сара. – Удивительно.

– Еще удивительнее, когда из-за ее названивания в нашу квартиру приходят полицейские. – фыркнула Роуз. – Каждый раз грозятся добавить меня в списки граждан, подпадающих под подозрения. И каждый раз удивляются, когда смотрят что я нахожусь в них уже лет так пять.

– Это из-за ее выходок с комендантом. – усмехнулась Оливия.

– Это был не первый раз, как я поняла? – спросила Сара.

– Да-а, – протяжно сказала Пинки. – далеко не первый. У них прямо-таки взаимная нелюбовь.

– Стоп, что? – вышла с кухни Лили, поправляя фартук и сжимая в руке ложку. – Ты снова сунулась к Моралесу? Ты совсем умом поехала, сестренка?

– Иди готовь. – нахмурившись сказала ей Роуз. – Моя работа, это мое дело. Что сделано, то сделано. Лучше, не знаю, займитесь чем-нибудь. – оглянулась на них Роуз. – Мне нужно время. И тишина.

– И чем это нам заняться? – приподняла бровь Пинки, провожая взглядом Роуз, спешно удаляющуюся в свою комнату.

– Посотрясайте воздух, или чем вы там обычно занимаетесь? – грубо бросила Роуз, закрыв за собой дверь.

Сара переглянулась с Оливией, которая растянулась в улыбке, демонстрируя пресловутую щель между передними зубами. Сара отвела глаза, понимая, что постоянно пялится на это уже не выглядит хоть сколько-нибудь комфортным. Пес пошагал на кухню, сев рядом с Лили, лепящей из фарша мясные котлетки.

– Ничего не дам. – отвернулась от животного Лили, принявшись выкладывать те на сковородке. Пинки подскочила, схватив одну из них у убежала с кухни подманивая за собой пса. Лили лишь покачала головой, заведя глаза.

Сара пошла в гостиную, где Бен увлеченно сидел, смотря мультики и поедая какие-то мармеладки. Присев рядом с ним Сара улыбнулась ребенку и тот, посмотрев на нее своими большими черными глазками растянулся в улыбке в ответ, взяв в руки пачку конфет и показательно ударив ей о диван. Сара протянула к ним руку.

– Можно одну? – спросила она ребенка.

– Уа. – раскрыв рот констатировал Бенджамин убрав маленькие ручки от пачки и позволяя Саре взять пару конфет.

Ближайшие несколько часов Сара провела с ребенком, который в перерывах от наблюдения за говорящими животными на экране старался дернуть ее за волосы. Сара не всегда успевала уворачиваться от его цепких пальцев и взвизгивала, когда у Бена получалось схватить ее локон. И в чем удовольствие ребенку так надоедать ей?

Пинки принесла ей котлет, которых пожарила Лили, сказав, что Роуз как обычно отказалась от своей доли. Лили намеренно жарила больше котлет, чтобы каждый раз подстегнуть сестру чем-то колким о ее вегетарианских предпочтениях в еде и всегда делила лишние котлеты между Оливией и собой. В этот раз порция старшей из этой троицы отошла Саре. Судя по всему, мясо в них было не соевое. Это был один из тех немногих раз, когда Сара его ела. На вкус почти не отличалось от генно-модифицированного. Зато в цене отличалось кардинально.

Ей на телефон пришло оповещение о сообщении. Нехотя достав его, Сара открыла мессенджер. Дейзи прислала ей глупое, но забавное селфи в своей манере, завалив вопросами о том, как она. На фото девушка улыбалась так сильно как могла, захватив в объектив сидящих на заднем фоне Беттани, полноту живота которой уже нельзя было не заметить, Майкла, обнимающего ее за плечи и миссис Гвендолин, уставшим взглядом обернувшуюся на явную просьбу старшей дочери посмотреть в камеру. Сара ответила, что у нее все хорошо и что сейчас она с Брэдом и тетушкой Мэредит. Дейзи завалила ее смайликами и просьбами передать привет всем, кого она встретит. Сара почувствовала, что она скучает по этой милой наивности Хейз.

Повалившись на диван, Сара уже заскучала в раздумьях. Что такого увидела Роуз? Для нее это поведение выглядело крайне странно. Бен уже давно был занят игрой в каких-то огромных роботов, перекатывая их по полу и девушке ничего не оставалось кроме как смотреть заедающие мотивы детского мультфильма, как вдруг из соседней комнаты донесся восторженный крик:

– Да-а! – радостный голос Роуз было трудно узнать. – Именно! Вот оно! Вот! – затем донесся грохот и Оливия тут же понеслась в соседнюю комнату. Сара не торопясь встала и пошла следом и даже Лили отлучилась от листания страниц в своем планшете и направилась туда.

За углом, в комнате Роуз, где все было выверено и расставлено по полочкам, была открыта штора за которой находилось еще одно помещение, навроде каморки. Сара заглянула туда из-за плеча Роуз и нахмурилась. Зрелище вызвало у нее не самые приятные ассоциации. По всем стенам были развешаны газетные вырезки, фотографии и карты, соединенные нитями, прикрепленными к стенам кнопками и иголками. Вся эта комната вызвала у Сары когнитивный диссонанс. Неужели это у людей хобби такое, завешивать комнаты всяким напрягающим хламом?

– Добро пожаловать в скромное жилище шизофрении моей сестры. – покачала головой Лили, развернувшись и пошагав в комнату к Бену.

– Я не могла ошибиться! – крикнула Роуз, улыбаясь и сняла очки, потирая глаза.

– В чем? – поинтересовалась Оливия.

Роуз схватила со стола газетную вырезку, подозвав Пинки к себе. Все стены тут были в этих вырезках из статей и фото. Видимо у девушки все-таки была какая-то травма, связанная с отцом и этими газетами, подумалось Саре.

– Вау! – восторженно сказала Пинки. – Сара, а я и не думала, что у тебя есть такое офигенное платье.

– Что? – сморщилась Сара, не понимая о чем идет речь.

– Крутое, блин. – кивнула Оливия.

– Ага. – тяжело сказала, надев очки Роуз и посмотрела на Сару. – Очень крутое.

– Да что там? – подошла Сара, чтобы глянуть на газетную вырезку.

– Потрудись объяснить. – протянула ее Саре журналистка, пожав плечами и сложив руки на груди, принялась осматривать Сару.

Тому что уже который человек имел при себе ее фото, Сару уже даже не хотелось удивляться. На фотографии из газеты и впрямь была она. Какая-то странная прическа с закрученными волосами, платье, люди в костюмах вокруг. Ей тут лет четырнадцать? Быть того не может. Не была она никогда ни на каких вечерах, платья не носила, а эти кудряшки в волосах считала глупой прической. Не она это была. Да и волосы светлее.

Сара пригляделась еще раз. Да, черты лица были схожи, спору нет. Но это не могла быть она. В подростковом возрасте она никогда ничего такого не носила и нигде кроме Бей-41 не была. Это просто очень большое совпадение. Черты лица, похожие на нее, остальное – никогда не было ей знакомо. Да и, стоит признать, не выглядела она так стройно в свои четырнадцать и страдала от прыщей на лице. Девушка на фото же была подтянута, стройна. Может выше из-за каблуков. Ее кожа была чистая и светлая, и волосы не были такими же темными. Не похожа она. Роуз явно придумала себе что-то, убеждал Сару внутренний голос.

– Это не я, – отдавая фото, сказала Сара.

– Да неужели? – прищурилась Роуз.

– Ух ты! У тебя есть тайная потерянная сестра-миллиардерша? Я всегда хотела свою машину как у Роуз! Давай ты поможешь мне? Тебя я тоже буду на ней возить! – попрыгала на месте Пинки, переглядываясь с Сарой.

– Помолчи, Кейси. – сказала, как отрезала, Роуз.

– И кто это? – вздохнула разочарованно Сара. – Я уж думала, что-то серьезное. А ты просто узнала меня в чертах какой-то вовсе не похожей на…

– Патрицию Маккриди. – выпалила журналистка.

– Кого? – спросили в один голос Сара и Оливия.

– Дочь первого министра. – поправила очки Роуз, встав в позу, всем видом показывающую ее в себе уверенность.

– У него есть дочь? – почесала затылок Пинки.

– Я не похожа на нее.

– Одно лицо.

– И вовсе нет. Сколько лет этому фото? – скрестила руки на груди Сара.

– Точно не знаю. Фото в газете было взято с какого-то старого приема в Атланте. Но уж поверь, Патрицию Маккриди я ни с кем не спутаю.

– Ну со мной то спутала. – уперлась Сара.

– Не спутала. – завела глаза Роуз, положив фото на стол и оперевшись на него руками. – Подойди ближе.

Сара сделала шаг к журналистке. Пинки встала за ними, выглядывая у девушек из-за плеч.

– Когда ты родилась?

– Не знаю. – покачала головой Сара.

– Ты помнишь детство?

– Да.

– Юность?

– Отлично помню, что за глупые вопросы?

– Это не может быть совпадением. – вздохнула Роуз. – Я еще ребенком виделась несколько раз с Патрицией. Мы даже играли вместе, наверное. Это было так давно, кажется…

– У меня нет ни таких платьев, ни прически такой я не носила. – ответила ей Сара максимально честно. – Да, мы похожи, ну мало ли что.

– Ты знала отца?

– Ой, только не надо заявлять, что первый министр мой отец.

– Я задала вопрос. – въелась в нее взглядом Роуз.

– Нет, не знала. Меня растил Брэд. Но даже если так, сколько лет этой твоей Патриции тут? Четырнадцать?

– Или тринадцать. В те времена меня в Атланте уже не было. – несколько более тихо сказала Роуз. – Ты говоришь твой отец погиб?

– Вероятно. – Саре было тяжело объяснятся. Об этом она почти никогда не говорила и сейчас не особо желала. – Он отдал меня Брэду как раз перед тем, как его забрали полицейские. Он наверняка давно мертв.

– Тоесть, – поразмыслив, сказала Роуз. – ты была новорожденным ребенком на момент конца бойни в Мейконе? – девушка потерла переносицу закрыв глаза.

– Да, младенцем. Мне не было и нескольких дней вероятно. – предположила Сара.

Роуз постояла на месте, закрыв глаза. Ее губы легонько шевелились, словно она пыталась говорить сама с собой. Оливия несколько скучала позади них, наблюдая за подругой. Сара же принялась разглядывать стены комнаты. Благо, других ее фото тут не было. Стены были увешаны новостями за последние лет десять. Нити сводились от фото министров к городам, фабрикам, компаниями, новостным заголовкам. Все они так или иначе подводились к фото немолодого темнокожего человека. Он был вырезан с другой фотографии, но Сара догадалась что это отец Роуз. Вокруг него висели фото министров, президента, статьи вроде «Жестоко застрелен в собственном доме. Заговор или наказание за предательство родины?». И эта запутанная паутина расплеталась по всем четырем стенам комнаты. У Сары в глазах рябило от этого зрелища.

– Не сходится. – Роуз снова сняла очки, массируя глаза. – Это все не сходится. На момент революции в Мейконе Патриция была уже ребенком. Маленьким, но все же ребенком. Кажется, я просчиталась.

– А я говорила тебе. – развела руками Сара.

Роуз взяла в руки фото, потирая его и разглядывая.

– Ладно, прости. – сжала губы она. – И правда не так уж похожи.

– Ничего страшного. – почесала затылок Сара. Ей конечно было немного обидно, но ругаться с Роуз после всего как она им помогла, Сара не могла и не хотела. – Просто заработалась, наверное. Тебе стоит отдохнуть.

– Я всегда за! – встряла Оливия. – Можем в кино сходить.

– Оливия, – вздохнув, сказала Роуз неспешно. – иди помоги Лили убраться в комнате, пожалуйста.

– Но Лили не убирается. – задумчиво поправила ее девушка.

– Ну значит подстегни ее к уборке. – с укором сказала ей Роуз.

– Ладно, сладкая парочка детективов, – сказала Оливия, отступая к выходу спиной вперед. – оставлю вас наедине. Не шалите тут. – она хихикнула и подмигнула.

Роуз встала в центре комнаты, оглядывая все хитросплетения своих догадок, собранные в этом месте. Сара присела на стул в углу, наблюдая за девушкой. Спустя несколько мгновений молчания, Роуз продолжила:

– Я с детства не могла смирится с убийством отца. – взглотнула ком в горле она. – Уже будучи подростком решила понять, кто и зачем его убил. Годы поисков, догадок, раскусывания лжи и разбитых надежд на ответы. Все они в этой комнате, – развела руками она. – и все они так ничего и не дали. Обидно, не так ли? Десяток лет я потратила на это. Десяток лет хотела понять, кто сломал жизнь моей матери. Лишил мою семью дома. И в итоге – тупик.

– Тут так много всего. – оглянула комнату Сара. – Впечатляет. И пугает немного, если честно.

– Не знаю, комплимент ли это. – опустила взгляд Роуз, обернувшись на Сару и опершись рукой на стол рядом с собой. Тот был завален бумагами, дискетами и прочим из того, что накопила журналистка за эти годы. – Все сводится к тому, что мой отец узнал что-то, чего знать не должен. Ты не поверишь, как много я знаю, но даже зная это, чувствую, что ничего не понимаю.

– А почему тебя так взволновало это фото и я? – кивнула на изображение Патриции Сара.

– Дочь первого министра уже давно не показывалась на публике. Добыть ее фото – большая проблема. Это – одно из немногих, что я смогла нарыть. Я подозревала всех и во всем, искала там, где априори ничего найти не могла. Знаю лишь что о Патриции почти ничего неизвестно. Обычная дочь обычного тирана. После смерти жены Маккриди пропала с телеэкранов, интервью, всемирной сети. Почти вся та немногая информация что была о ней известна, исчезла. А то, что я смогла выкопать из глубин и вовсе ничего не стоит. Жалкие свидетельства о рождении, образовании… Все это ничто. Она в этой истории персонаж крайний и неинтересный. Хотя ее исчезновение несомненно вещь странная, но в историю с убийством моего отца никак не вписывающаяся.

Сара рассматривала паутину информации на стенах. Рядом с фото отца Роуз висело еще одно, явно потрепанное. Сделанное издалека фото человека в темном плаще, шляпе, очках. Лицо его разглядеть было сложно. Его образ до жути напомнил Саре убийцу на стройплощадке? Быть может все это сложнее, чем кажется? Тиффани говорила что-то об этом как раз перед тем, как Сэм влепила ей стаканом по голове. Теперь ясно, что она имела ввиду. Увидела то же, что и Роуз. И вот из-за чего сыр-бор? Лишь ее мимолетное сходство с дочуркой министра Маккриди? Неужели все эти смерти, холод и бегство из-за этого? Какое жалкое оправдание всему тому, что произошло.

– Ты права. – снова вздохнула Роуз. – Даже цвет глаз другой.

– Да? – заглянула в фото Сара.

– Что смотришь? – хмыкнула Роуз. – Ты все равно не разглядишь тут. Это я вспомнила еще из детства. Ее глаза были голубыми. Немного гетерохромии, один темнее другого. Твои одинаково серые. И волосы ее были в разы светлее твоих. Это верно. – она бросила фото на стол. – Кажется и тут я облажалась.

– Не расстраивайся. – ничего более умного в ответ Сара придумать не смогла. – Я думаю ты найдешь убийцу отца.

– Я уже его нашла. – кивнула она в сторону фото человека в плаще на стене. – Один из агентов тайной службы, вероятно. Ни имени, ни данных. Как оно обычно и бывает. За стены Атланты не пробиться. Не помогут не браслеты, ни связи. Свои тайны этот проклятый город хранит прочно.

– Теперь то понятно, почему ты боишься, что могут найти и тебя. – вздохнула Сара. – Видно ты многое знаешь.

– Немного махинаций, проникновений туда, куда не следует, «заимствования» информации и вот у меня целая комната мусора, который ведет вникуда. – Роуз достала из ящика стола пакетик чая и кинув его в забавную желтую кружку позвала Оливию, чтобы та принесла воды.

Девушка вбежала максимально быстро, поднеся Роуз горячий чайник. Видимо в их отношениях это было нормой. Роуз постоянно командовала сестрой и подругой. Иногда это казалось неуместным и даже грубым. Однако те принимали ее характер, как данность. Сара не могла не дивиться этому.

Пинки удалилась, проводив их взглядом и хихикнув, а Роуз принялась попивать чай и рассматривать стены комнаты, продолжая свою речь.

– Уверенна я лишь в том, что мой отец знал что-то, чего ему было знать не положено. Да, все нити ведут к Атланте, здесь замешаны все, наверняка. Помнишь тот подрыв больницы, якобы братьями Далласами в Саванне?

– Я думаю все это помнят.

– Очевидная фикция. – покачала головой девушка. – Чем проще ложь, тем охотнее в нее верят. Даже трупов детей не досчитались. Все они пропали, а в Аллее Памяти половина пустых могил. Что отвечают мне на это? Без комментариев. Огромные деньги выделяются через компании, никак не связанные с Джорджией, из-за океана. Ты когда-нибудь слышала об «Эдемгейт»?

– Нет. – развела руками Сара.

– Огромная корпорация. Возила лекарства в Африку. Финансировала ядерное разоружение. Огромные деньги выделяла на развитие новых видов добычи энергии, пыталась урегулировать все эти войны в Евразии. Потом полетели ракеты и их центры обанкротились. Все что было, отошло к дочерней «Эдемгейт Трансатланик». И вот я нахожу данные о том, что эта дочерняя фирма финансирует послевоенные конфликты в Африке и Европе и даже как-то замешана в работорговле с дикарями центральной Америки. И вот она тоже выделяет огромные деньги в неясные счета Джорджии. Кто об этом договаривается? Зачем?

Роуз перевела взгляд на фото главенствующих министров в центре всей этой сети. Маккриди, Паттерсон, генерал Аберкромби, Картер, Ридли, все они были здесь. Их лица сложно не узнать, когда их крутят по телевидению каждый божий день. Она потерла руки друг о друга, поправляя очки.

– Слишком уж многое сходится в Атланте. – кивнула на фото министров она. – Понятия не имею в чем смысл. Но жертвой их игр стал мой отец. Моя мать, осмелюсь сказать, тоже погибла из-за них. Будь у меня хоть какой-то новый шанс докопаться до правды. Но нет. Все тщетно. Как только нити заплетаются на Мейконе и городской резне, узлы перерубаются и связи теряются. Слишком много жертв, слишком много неразберихи и дезинформации. И вот появляешься ты, так сильно схожая с маленькой леди Маккриди. К тому же, родившаяся прямиком во время этой быстрой и кровавой уличной революции. Что ты прикажешь думать моему воспаленному жаждой правды сознанию?

– Да, я поняла тебя. – встала Сара, подойдя и рассматривая фото на стене, пробегаясь глазами по газетным листам и новостным колонкам. – Если бы я хоть что-то знала. Но я обычная Сара из обычного захолустья. Министров и президентов только по телеку и видела. А наибольшей из моих проблем была сложная домашка и лень. И я очень бы хотела, чтобы все так и было. Чтобы сейчас я переживала только из-за того, что Дейзи будет стучаться утром ко мне в дверь с пачками писем, не давая поспать.

– Дейзи? – переспросила Роуз.

– Моя подруга. – вздохнула Сара, вспомнив недавнее присланное фото. – Надеюсь сейчас она посчастливее, чем я.

Роуз не зная, что ответить, просто глотнула чаю. Сара кашлянула, почувствовав неприятное жжение в груди. Стиснув зубы, она схватилась за горло, закашлявшись. Роуз тут же подскочила к ней, оставив злополучный чай и подхватила ее.

– Господи. – выпалила она. – Дыши!

– В-все… Х-хорошо… – сквозь кашель выдавила Сара.

– Пойдем скорее. – вывела ее из каморки Роуз, задернув за собой штору и оставив секреты и догадки в их мрачной темноте.

Залив таблетки, которые она покупала еще в прошлый раз, водой, она тут же дала жидкость закашлявшейся Саре. Первый глоток вылетел из горла вместе с мокротой, второй же Сара попыталась сделать уже после того, как с трудом наладила дыхание не без помощи Роуз. Лили побежала успокаивать Бена, который заплакал от жуткого хрипящего звука кашля, а Пинки болталась рядом, подскакивая и пытаясь помочь, но не находя себе места.

Выхлебав лекарство, Сара почувствовала освежающую прохладу в легких. Трахея все еще полыхала адским пламенем, но в груди растекалась мягкая прохлада. Роуз проводила Сару до ванной, встав неподалеку и прикрыв дверь, чтобы не мешать девушке. Сара еще минут десять оставалась у зеркала, сплевывая в раковину горькую от мокроты слюну. Вновь закашлявшись, она исторгла из легких все те же мерзкие комки химии, заполнившей ее легкие. Утерев от них губы, Сара посмотрела на запачканную раковину.

Жижа стала темнее, с чем-то зеленым и сероватым. Комки тверже, больше. Это выглядело так премерзко, что у Сары перехватило дыхание. Очередной глоток дался с трудом и прошел по горлу обжигающей волной. Каждый вдох наполнял ее грудь жжением и болью. За этой болью она забывала все, что ее до того тревожило.

Выплюнув остатки скопившейся горечи во рту в раковину, она еще раз оглядела омерзительную жижу, цвет которой нельзя было назвать иначе, кроме как цветом разложения. Сколько там доктор ей ставил? Несколько месяцев? Чуть меньше года? Или год? Она уже и не помнила. Чертовы сигареты, чертова атрофия легких, чертова она. А ведь она только начинала входить во вкус всех этих путешествий и даже неприятные моменты начали было восприниматься несколько по-другому. Но если уж смерть поставила в ее легких свою метку, от нее по-видимому не уйти.

Растерев немеющие пальцы руки, Сара включила воду в раковине, смывая всю дрянь, сползающую по керамическим стенкам в водопровод. Прополоскав рот холодной водой, она вышла из ванной, потирая ладонь и прошла мимо Роуз, опустив взгляд. Журналистка проводила ее глазами, заглянув внутрь ванной, а Сара отправилась в гостиную, чтобы не корчиться от дерущей боли в легких у всех на глазах.