Читать книгу ДеньГа. Книга странствий человеков в людском море - Семивэл Семивэл - Страница 76

Эй, начальник!

(Юрий Шевчук, рок-партизан)

– …Не тяжба нужна – война!

– Война?!

– Война?!

Мечник явно проглядел миг, когда тучи, сгустившиеся над полем замысливаемого судебного ристалища, вдруг расступились, и в росступ ринулось весёлое грозное ярило. Не иначе – сам Бог войны Марс оттеснил нелепую в своей беспомощной слепоте Фемиду и быстро, по-военному чётко начал преображать вялые параграфы цивилизованной тяжбы в опасно острые боевые порядки. Вместо мягкостелющих штафирок с их кодексами и сводами – ратными рядами строились бойцы с устремлёнными в победу глазами на волевых бесстрастных ликах. Цвет чёрных сутан… пардон, судейских мантий, разбавленный стыдливым бельём отложных воротничков, уступал место стальному блеску благородного белого* оружия, которое я бестрепетно готов был пустить в ход.

*Белое оружие – так в старину называли холодное оружие – мечи, сабли, владение которым предполагала не только мастерство, но и отчаянную храбрость.

Начальная концепция, с коей заявился ко мне посланник взбунтовавшегося офисного планктона, разлеталась вдрызг.

– Конечно. Война. Видишь ли, друг мой, то, что вы задумали и во что предлагаете вписаться – меня не впечатлило. О чём, кстати, я тебе ещё в прошлый твой визит сказал. Что вы предлагаете? Так, примитивную заварушку с непредсказуемыми последствиями. Участвовать в столь ничтожном мероприятии мне статус не позволяет.

– Какой статус? – забавно насторожился тот, кого я возвёл в ранг Мечника – воина-палача, ближайшего соратника князя. Неужели – преждевременно? Вон – хлоп-хлоп густыми ресницами.

– Какой такой статус, – повторил Мечник. – Директорский? Ты о корпоративной солидарности что ли, Гойда?

Я рассмеялся и хлопнул визави по плечу.

– Директорство, мой друг, преходяще. В нашей быстроменяющейся жизни есть статусы и потвёрже – например, статус серьёзного человека. И вот сей серьёзный человек в моём лице готов принять участие. Но не в тяжбе, а – в войне. Скажу даже больше: я готов возглавить армию. Следовательно, возникают вопросы: готовы ли заговорщики поменять свой статус жалобщиков на статус воителей? И стать под мои знамёна?

– Война… – подумал вслух ученик и коллега, явно от растерянности проигнорировав мою заявку на узурпаторство*. – Но что ты понимаешь под войной? Как мы будем с ним воевать? Чем? А, главное, за что – цель-то войны какова?

*Узурпатор – лицо, захватившее власть, не имея на неё никаких законных прав.

– Два вопроса – два ответа. Первый – бить его мы будем методом интеллектуальных спецопераций. Применяя самый эффективный приём в данном конкретном случае – филигранное вождение противника за нос. Типы современных войн многочисленны, а формы ведения боевых действий столь многообразны… Я, строго учитывая наши профессиональные навыки и умения, предлагаю навязать ему столь модную ныне гибридную войну, в которой главная ударная роль отводится дезинформации, диффамации и … прочим прокламациям.

– Хм! – сказал он. И не упустил момента проявить свои знания в области заимствованных слов: – Что в переводе на русский означает: введение противника в заблуждение, лишение доброго имени и … третье – что-то из революционного времени…

– Совершенно верно – прокламации означает по-русски листовки. Кстати, а ты не задумывался о том, что революции – социальный, научные, технические, мировоззренческие и прочие – самые большие источники лингвистического мусора? Вопрос риторический. Впрочем, в нашем случае листовки вряд ли понадобятся, это я так, для рифмы. Да и диффамация… Окончательно я ещё не решил, но всё больше и больше склоняюсь, что и оный инструмент информационных войн вряд ли нам понадобится. Тем паче, что никакого доброго имени у нашего противника, то бишь Димодеева, нет…

Я немного подумал.

– А хотя… Не возражаешь, дружище, если я вслух поразмышляю? Он-то сам считает, что есть. Ну, если не доброе имя (он и слов-то таких не помнит), но, как минимум, в наличие у него репутации – даже паблисити*, бл…! – он верует. Цитирую его самого: «Я, как самый крупный в регионе частный издатель и распространитель печатной продукции…»

* Паблисити – здесь: известность (англ.)

– О, это он любит ввернуть. К месту и не к месту… – усмехнулся мой собеседник.

– …А если он так думает, то… То на этом можно будет сыграть… И я даже начинаю прозревать форму, в которой мы отольём свою серебряную пульку… Пуля – это образ, мой друг, только образ. Не вздрагивай. В нашей военной кампании не должно пролиться ни капли крови, все – «кони, люди» – должны остаться живы, но «всё смешалось» – это обязательно. В общем, никакого грубого, физического насилия над личностью, пусть даже и такой ничтожной… Но я не понял, дружище! Ты не ответил на мои вопросы о готовности полков встать под мои боевые знамёна.

– Года, а я разве не сказал ровно о том самом раньше? Хм, странно…Как это я,… Разумеется – мы на твои организаторские и волевые качества с самого начала и рассчитывали. Затем и явился.

– Ну, я так и думал.

Мы рассмеялись и закрепили понимание сторон по-молодёжному – соединили в хлопке свои ладони. Звук получился звонким и хлёстким.

– Хоп! – заключил я и шутливо продолжил.– А что спрашиваю – ну, как честный человек, должон же я увериться, что да – таки я не самозванец. Не узурпатор презренный. Что ж, точка в восклицательном знаке теперь поставлена.

– Нет, постой, Гойда, – спохватился мой гость, в котором я снова почувствовал Мечника. – А второй ответ? Ты не сказал – какова цель войны? Восстановление справедливости?

– Да.

– Наказание подлеца?

– Да. Причём – по-максимуму. Он не только знамёна свои бросит нам под ноги – он бизнесом своим поплатится.

– ?!

– Да, друг мой, да. Мы разорим его. Мы пустим его по миру. Босиком. В драном зипуне. С дырой вместо кармана. А дыра эта появится у него после выплаты победителям – то есть нам – всех положенных контрибуций. Всякая порядочная война обязательно заканчивается контрибуциями. Как правило, правители об этом не очень кричат – деньги любят тишину. А плебсу – с него довольно и морального удовлетворения. Вот почему победу ведут «до победного конца». Победили – и концы в воду. А мы, мой Мечник, поведём войну до победного начала!

– До победного начала?

Про деньги. Бумага вместо золота. Вводить в оборот бумажные деньги в России долго не решались – тогда в них не верили даже власть имущие. И всё же в 1769 году Екатерина II решилась. Ассигнации получились некрасивыми, больше похожими на дипломы. Только во 2-й половине XIX в. российские банкноты приобрели высокохудожественный вид и хорошее качество печати.

– Да! Именно! До начала своих послевоенных побед! Ведь ты не будешь отрицать, что издательство дешёвых газетёнок и бульварных журнальчиков с мультяшным названием «Дрим-Дим» – стало для нас обоих дном? И профессиональным, и жизненным? Так вот жизнь даёт нам шанс оттолкнуться от этого заиленного, покрытого мусором низменных потребностей – и взмыть вверх. Обрести крылья. И подняться над буднями с их каждодневной заботой о куске хлеба. Чтобы – заняться, наконец, своим главным делом – писательством.

Я даже слегка задохнулся от такой перспективы. Нарисованная картина, возникшая из ничего, из какой-то рядовой, совершенно заурядной тягомотины с недоплаченными зарплатами, с обидами на хамство и произвол работодателя, правда, отягощённая впоследствии потерей младенца, – вот из этой историйки, столь типичной для всей постсоциалистической России, вдруг выросло грандиозное батальное полотно. Десять на пятнадцать метров. Не меньше.

Мечник сидел крепко задумавшись. Я уж опять засомневался – ну всё, поплыл хлопец. Выплывет ли? Или – опять забьётся в свою подводную пещерку, где воздуха – чуть, но над головой не каплет? И в уши – не дует?

Но вместо отходных манёвров, сомнений в целесообразности столь вопиющего изменения масштаба акции, на которые он, безусловно, имел полное право, Мечник вдруг сыграл на понижение жанра нашей беседы – с эпоса перешёл на комедию, которая впоследствии была записана мной под следующим названием: