Читать книгу ДеньГа. Книга странствий человеков в людском море - Семивэл Семивэл - Страница 77

«Женщин обижать не рекомендуется».

(Название фильма с Верой Глаголевой

в главной роли, автор сценария В.Черных,

режиссёр В.Ахадов)

– Спросить давно хочу, Гойда. Можно? Скажи, отчего ты даже о серьёзном – всегда шутливо? Или – иронично? Что в газетных материалах своих, что в разговорах.

Мне понадобилось некоторое время, чтобы спикировать с набранной высоты и, сложив чинно крылья, пройтись взад-вперёд по земле.

– Друг мой! Не преувеличивай моего дарования. Увы, далеко не всегда получается смотреть с юмором на происходящее в нашем малоприятном для порядочного человека социуме. Но я работаю над собой. А ты почему спросил? Тебе не нравится, когда по жизни идут с улыбкой? Или наоборот – нравится? И ты хочешь приобщиться?

– Мне… Мне очень симпатичен такой подход. И я бы тоже… да, хотел… Хочу, то есть. Но…

– Да ты не тушуйся, дружище. Я давно тебя знаю. Ты поэт по жизни, и я до сих пор пребываю в удивлении, что ты пишешь прозой. Душа у тебя поэтическая и поэтому… Хм, поэт, поэтому… Ты – поэт, и поэтому жизнь у тебя не сахар, И уж тем паче – не мёд с пастилой… (Экспромт, плис). Интересно, общий корень у поэтаи поэтому – дело случая, или… Надо подумать… На чём-то бишь я? Да! Байроническая личность ты, Мечник! И твоя демоническая мрачность… нет, до мрачности ты не дотягиваешь, до демона тоже, слава Богам… Твоя перманентная… Вот, словечко… Ну завивка «перманент» – ещё ладно… Всеобъемлющая задумчивость – вот! – от природной застенчивости. Ты б и пошутил, да робеешь – вдруг недостаточно тонко окажется. А робеть не надо, пустое это. Не думай, что о тебе скажут. Или подумают. И тут же на «клаве»* всему свету настучат – ну, в чате там каком-нибудь, на форуме, в соцсетях всех этих ваших. Век информатики, блин! Сети, везде сети – торговые, аптечные, всемирная сеть… Человеко-мухи, люди-пауки… Да не ходи ты туда, в эти помойки, где кости ближним и дальним железными мочалками моют. Не ходи – и вся недолга!

*«Клава» – клавиатура на сленге компьютерщиков.

Я требовательно посмотрел на Мечника, но он от моего несерьёзного требования уклонился.

– О! – я воздвиг над своей головой указующий перст. – Случай прямо в тему вспомнился. Насчёт улыбчивости – угрюмости. Секретарша Димодеева – ну, ты знаешь её характер, сидит вечно как сыч, тонкие губки скобкой вниз, в глазах даже не мировая – вселенская! скорбь. И всё время язвит, ехидничает. Девке от силы

четвертак, а она уже так всё и всех ненавидит, будто… Сейчас, подберу сравнение… О! точно она лет сто уже в выгребной яме общественной уборной с запрокинутой вверх головой просидела и видела только… Ну, сам понимаешь, что там можно увидеть. Кстати, по-прежнему работает сия неулыбчивая дива, никуда не делась?

– Сидит. И, между прочим, лично мне она глазки строит. И даже улыбается.

– Раньше, в классической древности, говорили почему-то – «куры строит»… Ну, ты, Мечник, известный сердцеед. С такой-то внешностью константино-васильевского великоросса да томной застенчивостью, небось, отбиваться от прелестных куриц не успеваешь? Ну вот, покраснел. Мечник! Ты когда взрослеть начнёшь? Тридцатник уж скоро отломится, а ты всё… Да оставь ты, пожалуйста, свой телефон в покое! Не люблю, когда разговариваешь с человеком, а он в это время на кнопки давит… нет, теперь уже сенсоры ласкает. С ума все посходили…

– Согласен. Но иногда, знаешь, бывает очень полезно. Вот, нашёл: выражение «куры строит» – никакого отношения к курицам не имеет. Пошло от французского фэр ля кур – ухаживать за особами противоположного пола, флиртовать.

– Да-а! – удивился я. – Ни в жисть не догадался бы … Век информатики и мгновенных коммуникаций в действии. Ну так удобно, так удобно, что мозги скоро совсем отсохнут! За ненадобностью. А заодно и ноги – в библиотеки не надо ходить. И руки – не надо с полки словари снимать, страницы перелистывать. От же ж клёвая житуха прёт!.. Так говоришь, сидит секретарша?

– А чего ей сделается. Уксус не портится и расходуется медленно.

– О! Молодец, хорошо сказано. Н-да… Вот тоже феномен… И чем эта фурия Димодееву так приглянулась? Она ведь, насколько я знаю, давно уже с ним по бизнесу плывёт. Я б такую и месяца в своей приёмной не вынес… Какая-то здесь загадка…

Я задумчиво уставился в пустоту взглядом, но тут же вернул себя в беседу.

– Да! Продолжаю повествование: прошлым летом, возвращаясь с обеда в офис, купил я на всю редакционную часть конторы мороженого – пломбир в вафельных стаканчиках. Ну, ты помнишь, какая жара стояла. Приду, думаю, порадую журналюг. Лучше б, конечно, кондиционеры из хозяина выбить, но… С паршивого выбивальщика хотя б мороженого коробку. Тащу, значит, я эту коробку, и чёрт меня дёрнул заглянуть в приёмную – улыбаясь, протягиваю сычихе стаканчик, а она фыркает так презрительно, да и говорит: мерси, дескать, я не ем мороженого. И что это вы, Егор Ростиславыч, всё весёлость изображаете?

Улыбаетесь вечно… Несолидно. Да и ненатурально у вас выходит. – А в чём дело? – интересуюсь. – Вам больше по нраву унылые дятлы? Сычи? Хорошо. Сейчас будет. – Ну и… ставлю коробку на пол, снимаю со стены зеркало и – подношу его к ней. Она аж остолбенела. Потом к-а-ак вскочит! Думал, своими сычиными когтями вцепится. Но остановиться уже не могу – понесло! – Успокойтесь, говорю. Это я вам не портрет ваш показываю, вы не на лицо своё – вы на само зеркало взгляните: амальгама от вашей, сударыня, кислятины, пятнами уж пошла. Видите? Скоро новое зеркало придётся покупать. В лишний расход фирму вводите! А компьютер – что это он у вас всё время глючит? То и дело, то и дело сисадмина вызываете. Нехорошо-с, барышня! Вы к какой оргтехнике не прикоснётесь – она сразу глючить начинает. Вон, давеча, ксерокс вырубился. Что это вы, право? Если так и дальше пойдёт, я вынужден буду докладную составить гендиректору. О вреде вашей кислятины на окружающую офисную среду. Окисляете всё, к чему прикоснётесь, на что или на кого взглянете! Вас разве не учили на секретарских курсах, что улыбаться – первейшая обязанность лица фирмы? Вы же – наша визитная карточка! Вы первая, кого важные посетители видят! Кислая физиономия дома или на улице – это ваше личное дело. А вот на работе, в приёмной гендира (!) сидеть царевной Несмеяной Кислятьевой – это профнепригодно! Да-с! Будете увольняться – я лично, своей собственной рукой в «трудовик» впишу: за профнепригодность к ответственной секретарской работе!

Да… Вот такая история. Накатило что-то на меня. Наверное, давно копилось. И прорвалось. В общем, нагнал я тогда страху на нашу царевну Несмеяну… Хотя, какая она царевна… Пастушка! Сидит целыми днями на деревянной жопе, пасёт шефа… И вот ведь, ирония судьбы. Увольнение посулил ей, а в итоге, ха-ха, уволили меня. Я когда из кабинета Димодеева вышел, в приёмную-то, взгляд бросил – она сидит и буквально сияет. Ну вот, говорю, я и развеселил Несмеяну. И сам засмеялся. А она так прищурилась, будто прицелилась. И ведь выстрелила! Я дома-то в трудовую книжку заглянул, а там… «Три таракана и сверчок»… Там в последней записи синим по белому: «Уволен по профнепригодности». Причём «профнепригодности» зачёркнуто, и вписана поправка: «собственному желанию. Исправленному верить». И дополнительные подпись с печатью. А? Каково? Что написано пером – не вырубишь топором. Стопудово подумают, кто будет смотреть: вначале уволили за непригодность (хоть и нет такой официальной формулировки). А потом сжалились – и оформили «по собственному». И ведь всё просчитала: ну ошиблась, ну пожурит босс, а запись-то – останется! Не буду же я судиться с ней за «описку»! И новый «трудовик» заводить глупо. Так что – отомстила мне Несмеяна. Какой из сего вывод? А, Мечник?

– Не буди спящую собаку, – сквозь смех отреагировал тот. – А также: не тронь какашку – береги воздух. В конфликте всегда виноват умнейший. И тэ дэ, и тэ пэ, Гойда.

– Молодец! А я ещё добавлю: кроёного не перекроишь. И… и чего не досмотришь, то доплатишь. Точка. И не смартфон, а «Пословицы и поговорки русскаго народа» из собрания великого В.И. Даля, мною когда-то прочитанные и местами даже запечатлённые в активных файлах памяти.

– Браво, Учитель!

– Так-так-так… – не обращая внимания на бурные аплодисменты, я продолжал гнуть свою линию. – Ты понимаешь, я ж её за недалёкую дуру держал, а она покруче оказалась, замесом-то. И я, дорогой мой соратник, не ради смеха тебе об энтой самой секретэрше расповедал. Есть у меня на ейный… евонный…

– …ей-ей-ный…

– О! молодца! На её счёт одна плодотворная идея.

– Какая?

– Да такая вся… Эдакая…

– Неужели поквитаться хочешь? – несколько удивился Мечник.

– Что?! Да ну тебя… Я с женщинами, даже такими сволочными, не воюю. Они ж как дети – их нельзя бить. Только по жопе можно шлёпнуть.

– Я тоже. Так мы с вами, получается, – благородные разбойники?

– Ну да. Робин Гуды. И даже лучше. В смысле, вооружены лучше. Вместо примитивных луков и стрел, вместо мечей с кинжалами у нас с тобой в арсенале самое совершенное, самое грозное оружие – острейший интеллект, даже, не побоюсь этого слова, – разум. Мы с тобой – разбойники-интеллектуалы… Ну а касаемо энтой кислой барышни… У меня, кажется, прорисовывается роль для неё в нашем спектакле… Ты не задумывался, почему секретарями зовут и придверных дам в приёмных начальников, и определённую категорию самих начальников, да ещё и какого уровня – Генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза! Генеральный секретарь Организации Объединённых Наций! В партиях вообще лидеры, как правило, именуются секретарями. Нет? Не влетало в голову? А ты подумай, дружище, подумай…При чьих дверях эти генеральные секретари сидят… Помозгуй, а потом поделишься со мной своими соображениями, а я тебе – насчёт нашей Несмеяны всё обскажу. Есть идея, как особенности её сволочного характера в нашей будущей комбинации использовать. Вот только детали надо обдумать, да разузнать кое-что…

– А хочешь, я её…

– Нет! – с шутливым испугом вскинулся я. – Такую жертву я от тебя не приму! Это ж всё равно, что в бутылку с уксусом … Всё хозяйство себе сожжешь!

– …проинтыр… проинтэрвью.. вью…проин-тер-вью-и-рую, хотел я сказать! – давясь смехом, показавшимся мне чуток нервным, Мечник едва выговорил трудное, хоть и привычное для профессионала слово. – Прощупаю…

Теперь мы уже хохотали. Ох уж этот русский язык с его многослойностью смыслов. Ох уж эти русские словесники. Ох уж эти русские журналисты с их любовью к каламбурам – крутить-вертеть-переворачивать-выворачивать смысловые одёжки слов давно стало их творческим методом (особенно в заголовках материалов), на фоне которого старомодное извинение «Простите за каламбур!» смотрится вполне себе нелепо.