Читать книгу Пути-дороги - Сергей Калабухин - Страница 8

Через месяц после отправки мужа в ЛТП Наташа получила известие о его смерти. Какой-то очумевший от трезвой жизни алкоголик ударил его молотком по голове. В похоронных хлопотах для слёз не оставалось времени. Когда же, похоронив, она собралась наконец отдать должное умершему слезами, обнаружилось, что она или разучилась плакать, или опоздала с этим. Наташу это неприятно поразило. Укоры совести так беспокоили её, что она даже обрадовалась выходу на работу после недельного перерыва.

Грузчик Саша был, как всегда, слегка опохмелившись, и Лукьяновна кляла его и грозилась поставить перед заведующей вопрос о его увольнении. Пришла машина с белым хлебом. Разгрузив её на пару с Сашей, Наташа почувствовала, что и похороны, и укоры совести в связи с так и не оплаканным ею мужем ушли куда-то, стали полузабытым сном.

Толпа народа уже нетерпеливо стучала в дверь снаружи, требуя открытия. Толпа не знала, что у кассирши технические неполадки с животом. Лукьяновна не велела открывать, пока кассирша не выйдет из уборной. Но кассирша не выходила. Лукьяновна свирепо крикнула:

– Открывай!

Наташа сняла с дверной скобы замок и встала за прилавок в хлебном отделе. Толпа ринулась к ней, торопясь взять «интервью»:

– Хлеб мягкий?

– Средний, – отвечала, уводя в сторону глаза, Наташа.

– Что значит, средний?

– Ну… Не очень мягкий.

– А чёрный?

– Тоже не очень.

– Так он у вас вчерашний, что ли?

– Да.

– Машину только разгрузили, а хлеб вчерашний! Почему?

– Такой привезли.

– А почему в ваш магазин никогда мягкого хлеба не привозят?

Наташе было стыдно лгать. Но что поделаешь, если заведующая не разрешает пускать в продажу свежий хлеб, пока не продан весь вчерашний.

Взяв «интервью», особо рьяные обожатели свежего хлеба покинули магазин, остальные встали в очередь у кассы. Но кассирша всё ещё сидела в туалете. А толпа по-прежнему не знала, что у неё технические неполадки с животом. В толпе поднялся ропот, переходивший в бунт. Магазин открыли на пять минут позже, хлеб вчерашний, а тут ещё и кассиршу жди! Когда же появившаяся наконец кассирша, подойдя и открыв дверцу кассы, сделала вдруг непонятное толпе лицо и, ни слова не сказав, опять умчалась, народному терпению пришёл конец. Посыпались угрозы пожаловаться в горисполком, написать в газету, потребовали жалобную книгу. Лукьяновна села сама за кассу, и инцидент был таким образом исчерпан.

Тут из хозяйственной половины магазина донёсся жуткий Сашин вопль. Наташа, выбежав в приёмное помещение, увидела Сашу сидящим на полу с разбитой головой в окружении рассыпанных буханок чёрного хлеба, который он выгружал с машины.

– Об тележку? – спросила она сочувственно.

Саша, размазывая кровь по голове далёким от стерильности рукавом халата, утвердительно кивнул. Сваренная из металлических уголков тележка, на направляющие которой он устанавливал лотки, была сконструирована таким образом, что человек среднего роста, вдвигая в неё лоток, непременно разбивал себе голову о верхний уголок каркаса всякий раз, как забывал о нём. У конструктора тележки была, видимо, задумка тестировать внимательность у работников прилавка. В пользу этой версии говорило отсутствие амортизирующей окантовки на каркасе. Не только Саша, с его феноменальной невнимательностью, разбивал себе здесь голову. Разбивали и продавщицы. И даже профессионально сверхвнимательные кассирши. А один раз, сунувшись за тортом «Сказка», разбила себе голову об тележку сама Лариса Гелиевна. Но у женщин были причёски и спецкокошники на голове, смягчавшие удар, а у Саши регион, которым он соприкасался с железякой, был абсолютно голым, без единой волосинки. Даже образовавшийся в этом регионе от контактов с железякой бугорок не спасал во всякий следующий контакт от кровопролития. Видимо, по этой причине из всех работников магазина только он изредка задумывался, отчего это никого, и его в том числе, не интересует, почему тележка именно такая, а не другая, и проходила ли она испытания при сдаче в эксплуатацию Продторгу.

После обеденного перерыва пришли две машины: одна с пряниками и печеньем, вторая с соками. Наташа помогала Саше разгружать их. Выбитая из ритма недельным перерывом, она сильно устала. Когда заведующая ушла, она взяла стул из её комнаты и, поставив его за прилавком, села. Но Лариса Гелиевна неожиданно зачем-то возвратилась. Увидев Наташу сидящей, она подняла истошный крик. Накричавшись, опять ушла, избавив Наташу от неприятной процедуры выпрашивания двадцати минут, необходимых для отлучки в детсад за Ксюшей. Но вот наконец весело звякнул крюк на двери. Ещё один рабочий день окончен.

Выйдя с дочерью на улицу, Наташа вспомнила об убиенном муже. Но усталость была так велика, что мысли о нём расплывались в нечто неопределённое, безрадостное и в то же время беспечальное, и это не казалось уже ей кощунственным. «Живым – живое», – рассудительно подумала она.

Заметив исчезновение только что скакавшей рядом дочери, она глянула вперёд и замерла на месте. Перед Ксюшей сидел на корточках Слава Левенцов и о чём-то с ней беседовал. В одной руке Ксюша держала поднесённую им шоколадку, другая её рука лежала на его плече. Наташа ощутила прилив крови к голове, из тела разом выскочила усталость.

Левенцов поднялся. Она двинулась к нему с опущенными глазами, ощущая, как дрожат и подгибаются ноги. Подойдя, подняла глаза и ясно увидела в его взгляде ласку.

– Здравствуйте, – тихо произнесла она.

– Здравствуйте. Но я уже здоровался сегодня с вами.

В удивлении у неё слегка поднялись брови.

– Мысленно. Я заходил к вам в магазин и смотрел, как вы работаете.

Щёки у неё сделались пунцовыми.

– Белый халат вам так к лицу, – продолжил он. – Вы в нём похожи на обаятельного медицинского работника. Впрочем, вам, похоже, всё к лицу. Как и этот траурный наряд. Простите. Мне про ваше горе Ксюша сообщила. Давайте сумку, я вас провожу.

– Не надо, прошу вас, – встрепенулась она.

– Через виадук хотя бы.

Когда они перешли через виадук, Наташа остановилась и сказала:

– Не провожайте дальше.

Левенцов молча возвратил ей сумку, поцеловал пальчики у Ксюши и пошёл к вокзалу.

– Подождите! – крикнула она.

Он вернулся. Её глаза в волнении то вскидывались на него, то опускались. Наконец Наташа спросила, запинаясь:

– Вы не в этом городе живёте?

– Не в этом.

– Вы женаты?

– Слава Богу, нет.

– А сюда вы приезжаете…

– Единственно ради вас.

– Вы… – Наташа смешалась, смолкла и лишь с мольбой смотрела на него.

– Можно, я приеду к вам ещё? – попросил он мягко.

Лицо у неё посветлело, она с явным облегчением произнесла:

– Я вам буду рада. Но только… через год, не раньше.