Читать книгу Полночные тени - Сергей Тягунов - Страница 8

Они успели в одном из фонтанов набрать стоячей воды в фляги, когда земля под ногами задрожала.

Несколько ближайших гранитных колонн рухнули друг на друга, подняли облако пыли; ближайшие дома сложились, словно расставленные игральные фишки.

Поднялся низкий гул, от которого по коже побежали мурашки и сжалась грудная клетка.

Миа сразу поняла, в чем дело: циклопическая морская стена пришла в движение, хляби воды, поддерживаемые нечестивым колдовством, двинулись в их сторону.

Магия их еще держала, не давала обрушиться гигантской волной на головы, но как долго это еще могло продолжаться?

– Нас поторапливают, – сказал здоровяк, затягивая ремешки на протезе. – Станем медлить – и просто пропадем в пучине.

Даже с их улицы было видно, как сужались морские стены, тянувшиеся до самых небес.

– И куда нас ведут? – спросила Миа здоровяка.

– В цитадель Морского предателя, – ответил Хешитас.

Его палец уставился в воздух – указывал в сторону возвышающейся крепости.

Та нависала над темными руинами, точно обломанный клык.

Ярус сменялся ярусом, взгляд цеплялся за многочисленные колонны и горельефы. Цитадель была сделана из острых углов – ничего округлого или гладкого. Мало того, с ее окон в отличие от всего города струился желтоватый, точно затухающее пламя, свет.

– Это последнее место, куда я бы хотела идти, – сказала Миа.

Хешитас кивнул:

– Понимаю… Но есть ли у нас выбор?

– А этот Морской предатель, он вообще кто?

– Не совсем понимаю, госпожа.

– Ты вроде рассказывал, будто он – забытый бог.

– Так говорят в сказках.

– Можно ли с ним договориться?

– Госпожа, боюсь, я не знаю. Я никогда ранее не сталкивался с богами.

Миа переглянулась с татуированным – они оба подумали об одном и том же.

Здоровяк заметил их молчаливый разговор, спросил:

– Вы что-то знаете?

– Не совсем… – ответила Миа. – Я, как и ты, не сталкивалась с подобным. Возможно, конечно, высшие магистры… но… – Она замолчала на несколько мгновений, посмотрела себе под ноги, хмыкнула и только после продолжила: – Однако в Школе есть свитки, что рассказывают истории встреч с богами. С Бронзовой царицей, с Ястребом, с Человеком-обезьяной…

– И? Не понимаю, к чему вы клоните.

– Они немногим отличаются от людей, – впервые за долгое молчание подал голос татуированный колдун. – Способны на чувства и понимание. Да, они… боги своеобразные, назовем это так. Но умеют договариваться.

– У нас есть шанс, – сказала Миа.

Вновь раздался тяжелый гул, затряслась земля под ногами.

Морская стена сдвинулась еще чуть-чуть – едва заметно для глаза, но все же.

До ушей донесся плеск воды, словно рядом зажурчала река. Этот плеск усиливался, становился громче.

Миа нахмурилась.

С дальней улицы устремились пенистые потоки воды.

Она, здоровяк и татуированный успели сделать шагов двадцать, когда им по щиколоткам ударила вода. Обувь тут же промокла, стала тяжелой, кожа онемела от колючего холода, пальцы ног потеряли всякую чувствительность.

– Да она же ледяная! – крикнул Хешитас.

Он то и дело оглядывался назад, ожидая, видимо, за их спинами цунами, не меньше.

– Но вроде не прибавляется, – сказала Миа.

– Видимо…

– Надо идти к цитадели. Посмотри: там дорога в гору. Обсохнем.

– Нас как кроликов загоняют в силки.

Она кивнула, соглашаясь.

Первый труп выплыл из-за угла улицы.

Течение несло его прямо к ним; даже мимолетного взгляда хватало, чтобы понять простую, но в то же время пугающую мысль: это один из моряков их триремы.Одежда – простая рубаха с широкими рукавами, штаны-шаровары – не оставляла сомнений.

За первым телом последовало второе, третье, четвертое…

Сердце Миа болезненно сжалось.

Она, конечно, принялась высматривать Лиогвена. Застыла, точно вкопанная, и окружающий мир перестал существовать.

Казалось, вот оно, любимые лицо, раздутое от воды и посиневшее, покажется, и смысл жизни исчезнет, реальность разобьется, точно куриная скорлупа.

Из тяжелых дум её вывел Хешитас, положил ладонь на плечо.

– Нам нужно уходить, – сказал он.

– Но… Разве вам самому не надо узнать, есть ли среди мертвецов ваш капитан?

– Мантас сам умеет за себя постоять, поверьте мне. Он умудрился не сойти с ума в демонской одержимости, а уж с богом как-нибудь справится. А если он погиб… Что ж, я все равно ничем ему не помогу.

Татуированный кинулся на колени – вода под ним плюхнулась, – его губы зашептали священные слова заклинания – Миа узнала их с первого слога. Однако она не сразу поняла, почему её Второе звено так поступил.

Лишь когда за спиной глухо зарычало, она среагировала.

Тварь висела вниз головой на кромке крыши.

Её абсолютно черная, обсидиановая кожа блестела, точно посыпанная карамельной крошкой. Фигурой напоминала человека, худого и высокого; живот ввалился, кожа сильно обтягивала грудь, проступали ребра.

Страх вызывало его лицо, вытянутое, лошадиное, морщинистое; глаза впадали в глазницы, виднелись скулы и массивные надбровные дуги. Длинный ястребиный нос. Легкая ухмылка на безгубом рте. Иероглиф на лбу.

Тварь взмахивала руками – колдовала.

– Никого не подпускай к моему звену, – сказала Миа здоровяку. – Если повредят его татуировки, я не смогу нас защитить.

– Хорошо, магистр.

Она закрыла глаза и принялась выравнивать дыхание.

Перед мысленным взором замелькали геометрические фигуры: круги, квадраты, параллелограммы, эллипсы. С губ сорвались первые слова связывающих заклинаний.

Первым делом ей необходимо почувствовать, осознать татуированного – «сковать» себя невидимыми звеньями.

Мгновение – и даже с опущенными веками мир предстал перед ней во всей красе.

Древний каменный город открылся, будто книга. И покосившиеся дома, и пыльные колонны, и кренящиеся парапеты, и дырявые крыши обрели доселе скрытый смысл.

Миа расщепила реальность до чувств.

Озарение вспыхнуло яркой вспышкой в глубине сознания. С кончиков пальцев посыпались первые синие искры; они падали на воду, шипели.

Пришло время атаковать.

Вокруг её левой кисти вспыхнул синий световой диск, с ладони сорвался энергетический хлыст, полетел в сторону твари.

И практически в самый момент удара той удалось отскочить.

Вспыхнуло.

Языки пламени затанцевали на каменной стене дома, оставив после себя черные подпалины.

Миа не стала себя сдерживать.

Она обрушила всю свою мощь.

Её ленты били по худой фигуре, превращали в пыль колонны, сносили хлипкие постройки, – и ни одна не попадала по цели.

Тварь всегда оказывалась на миг впереди. Мало того, та в какой-то момент раскинула руки в стороны, и нечестивое колдовство вырвалось из её рта, пробирающее до дрожи, холодящее нутро.

Мертвецы в воде начали подниматься.

Раздутые, посиневшие, с одутловатыми резиновыми лицами, они, покачиваясь, направились в их сторону.

Их рты перекашивало от боли, оголяя пеньки зубов; глаза стали пустыми, блестящими, точно морские камушки на берегу; плечи то и дело поднимались и опускались, будто кто-то дергал их за невидимые ниточки.

Незнакомцы – все они были незнакомцами.

А потому не было и сожалений.

Миа выкрикнула заклинание.

Затем в воздухе возникли тысячи волшебных ос, атаковали мертвецов. Плоть оживленных начала слезать с костей, улица наполнилась чавкающими звуками.

Воды окрасились в коричнево-красный оттенок, на поверхности всплыли ошметки кожи.

Миа скорее почувствовала, чем услышала, как за спиной что-то мелькнуло.

Она успела обернуться, – и в тот миг перед ней возник Хешитас.

Он вцепился голыми руками в обсидиановую тварь; его пальцы левой руки сдавливали тонкую черную шею, правый кулак снова и снова впечатывался в корчащееся лицо.

Показалось, будто сейчас здоровяк оставит от твари только мокрое место, однако та что-то прошипела – слова буквально ожили, пробежали по спине паучьими лапками.

Гигант вскрикнул, отшатнулся.

Его ноги подкосились, и он рухнул в воду.

Уродина вырвалась из хватки, успела сделать несколько шагов назад, не отрывая взор от Миа.

«Что произошло? Что ты с ним сделал? Проклял? Заколдовал?»

Она подняла руку, в воздухе соткался энергетический хлыст, когда ее внутренности скрутило от боли.

Страшный крик вырвался из ее глотки. В голове вспыхнула звезда, перед глазами замелькали белые мухи. Под разрывающим потроха жжением мысли испарились, смыслы города исчезли – и магия покинула ее.

Миа упала в воду, не понимая, что с ней происходит.

Рядом с ней корчился здоровяк, лицо, искаженное мукой, побагровело, глаза наполнились кровью. Он силился подняться, однако его будто придавливала невидимая могильная плита. Мышцы на руках ходили ходуном, боролись с напряжением.

Татуированный сидел на коленях с закрытыми глазами, погруженный в транс.

Тварь медленно подошла к нему.

Её длинные пальцы, оканчивающиеся когтями, с нежностью провели по его волосам, погладили щеку.

Между тем, взгляд уродины не отрывался от Миа, в глазах плясали веселые задорные искорки.

А затем тварь встали позади татуированного, сжала ладонями его виски.

Голова Второго звена лопнула, точно перезревший персик. Брызнула кровь вперемежку с осколками костей. Казался ирреальным простой факт: только что перед тобой сидел человек – и вот он уже мертв. Уничтожен. С легкостью, с какой убивают комара или муху.

Безголовое тело татуированного повалилось в воду. Миа, не обращая внимания на боль во внутренностях, поднялась. Да, ее лишили колдовства, однако ярость, клокотавшая в душе, плевала на слабость и страх.

“Не сдамся, – крутилось в голове. – Не сдамся, не сдамся, не сдам…”

По-птичьи склонив голову на плечо, тварь шагнула к ней, осмотрела с ног до головы. Длинный язык, свесившийся из распахнутого рта, принялся слизывать кровь с пальцев.

В нос ударил металлический запах с тяжелым смрадом козлятины. К горлу подкатил ком, желудок запротестовал.

Миа заметила, как на черной коже уродины рельефами скользят знаки – символы чародейства.

Кто-то – Морской предатель – наделил её способностью подминать мир под свою волю, искажать, корежить, ломать.

Та была самим воплощением колдовства.

И потому в ней не оставалось ничего человеческого.

И потому тварь могла поднимать мертвецов, уходить от энергетических хлыстов, вторгаться в её разум и разум здоровяка.

Боль.

Тяжесть.

Выдумка.

Миа уперлась в обсидиановые глаза напротив.

Практически сразу утонула в них, погрузилась в пучину чуждого незнакомого сознания. Сейчас она рисковала гораздо больше, чем когда лишилась своего помощника. Тварь состояла из татуировок – значит, она “вскрывается”, поддается контролю. Страшно было признать: тварь – в некотором смысле была Вторым звеном.

“Отбрось сомнения, – мелькнула мысль. – Иного пути нет. Мечом, кинжалом или саблей её не одолеть. Она узнает о траектории клинка раньше, чем ты взмахнешь рукой. Остается только раствориться в ней. Принять сущность. Словно перед тобой татуированный из другой Школы”.

Мысли устремились вскачь, отдались внутреннему потоку – никакого контроля, никакого направления.

Тревога разливалась в солнечном сплетении, а сердце тяжело ухало. По лбу стекали крупные капли пота.

Да, сейчас когти могли перерезать ей горло; да, острые зубы могли впиться в плечи и перегрызть артерию; да, шансы на спасение стремились к нулю…

Но Миа внутренне сказала себе: “я должна”.

Мир вновь наполнился смыслами. В них было много противоестественного, чуждого, холодного, незнакомого, – и это ничего не значило.

Её веки опустились, губы принялись шевелиться, слова заклинания, такие неуклюжие и тяжелые, вырвались из глотки, наделенные значениями.

И словно из неведомых далей раздался душераздирающий крик.

Крик, полный боли.

Крик, который не принадлежал данной реальности.

Лицо обдало чем-то горячим…

А потом Миа пришла в себя.

Она открыла глаза, и ей потребовалось несколько долгих мгновений для осознания. Тварь погибла: магия разорвала её на части. Осталось лишь черное пятно на поверхности воды, которое постепенно растворялось.

Затем она подошла к здоровяку и помогла ему подняться.

Выглядел тот постаревшим лет на двадцать, морщины изрезали кожу, глаза глубоко запали, с уголка губ стекала струйка крови.

– Нам нужно идти, Хешитас, – сказала Миа.

И с этими словами она обернулась.

Гигантская морская стена медленно двигалась в их сторону.

– Ты правда меня любишь?

– Правда-правда.

– А чем докажешь?

– Ну, я не бью тебя, глажу, целую…

– Дурак!

– Зато честный!

Они валялись в кровати.

Ее колено лежало на его бедре, ладонь – на груди; пальцы жгло от его горячей кожи, в кончиках отдавалось его сердцебиение.

День оказался солнечным и жарким, однако они занавесили окна – и в комнате царил удушливый полумрак. В воздухе танцевали пылинки.

– Можно честный вопрос?

– Другие от тебя я не приму, – ответил Лиогвен.

– Твой отец правда мертв? Это не какая-то интрига или тайный план царя?

– Не понимаю…

– Твой отец был не последним человеком во дворе. Ты и без меня знаешь, как он прослыл Отравителем. И вот так… он умер… и…

– Я видел его тело прежде, чем его сожгли, – сказал Лиогвен, поцеловав ее в лоб. – В нем оставалось жизни не больше, чем в камне.

– Теперь у тебя будет новый наставник? – спросила Миа.

– Еще два весенних оборота, да. После я перейду из подмастерья в алхимика шестого звена. Хотя, если повезет, удастся доказать коллегии, что моих знаний хватит и на пятое звено.

Миа тыльной стороной ладони нежно провела по линии его плеча, запоминая каждую косточку, каждый бугорок, каждую родинку.

Мир будто не существовал. Остались только они вдвоем – здесь, в пыльной комнатенке, заваленной всевозможными склянками, перегонными кубами, мешочками и прочей алхимической ерундой. Чудо, как здесь вообще поместилась кровать!

– Мне все равно не верится, что твой отец мертв.

– Он казался вечным, да.

– А тебя не попытаются убить? Ну, если ему что-то подсыпали…

– Не беспокойся, – сказал Лиогвен. Кончики губ растянулись в легкой улыбке. – Отец не посвящал меня в свои тайны. Я ничего не знаю. Я бесполезен для его конкурентов. С таким же успехом можно отравить нашего дворового пса – он столько же смыслит в заговорах, сколько и я!

– Я люблю тебя.

– А я люблю тебя.

– Мы теперь будем вместе.

– Мы и раньше были вместе!

– Но теперь никто нас не разлучит, – сказала Миа.

Она схватила согнутыми указательным и средним пальцами его за кончик носа, поводила влево и вправо, как мордашку нашкодившего кота.

Смех разлился по комнате.

Лиогвен попытался ее укусить, но она вовремя одернула руку, подула в его глаза, легко-легко.

Солнечный зайчик каким-то образом вырвался из занавесок и упал ему на лоб.

– Ну, нам все равно придется иногда жить в разлуке, – сказал Лиогвен. – У тебя Школа. У меня – алхимия. Иногда тебе придется уезжать…

– Я не о том, – перебила она его. – Мы теперь вместе, понимаешь? Между нами больше не стоит твой отец. Нет никаких преград.

Его лицо вдруг помрачнело.

– Мы не сможем пожениться… Твои эдикты…

– Ничего не значат. Пусть перед богами мы не муж и жена, но между собой мы все решили. Мы спим вместе, общаемся, заботимся друг о друге, не даем грустить – и еще миллион всего!

– Милый мой птенчик, – сказал Лиогвен.

Всегда, когда он ее так называл, в животе приятно порхали бабочки.

Ее губы коснулись его, мягких и горячих. Но поцелуй оказался недолгим – Миа заметила, что любимый по-прежнему хмур, пусть в его глазах и отражалось тепло.

– Тревожишься? – спросила. – Из-за чего? Я обидела тебя?

– Нет, конечно, глупая, – ответил он. – Мысли всякие в голове.

– Расскажи о них!

Обычно слова из него приходилось буквально вытягивать силой – он всегда предпочитал молчать.

Однако сегодня он позволил себе быть искренним.

– Знаешь, – начал он, – несколько лет назад, когда мы с тобой только познакомились, у меня с отцом был неприятный разговор. Он не желал признавать, что у меня могут быть свои мечты и устремления. Называл своей вещью – и прочие гадости в его духе.

– Я не догадывалась… Ты мне не говорил…

– Говорю сейчас.

Они оба прислонились к спинке кровати.

Миа, борясь с легким головокружением, взяла со столика графин, налила воды себе в глиняную кружку. Предложила Лиогвену, однако тот отказался. После чего она залпом осушила кружку.

Приятное тепло скользнуло вдоль пищевода, разлилось в животе.

– Я хочу тебе кое-что показать, воробушек.

С этими словами он достал с прикроватного столика – от Миа не ускользнуло, в каком хаосе валялись алхимические приспособления – порошки, колбы, ложки, песочные камушки – массивный кристалл, напоминающий по размерам страусиное яйцо.

Даже в полумраке прозрачная штуковина отбрасывала солнечные зайчики.

– Лиогвен, давай не будем отходить от темы, – сказала Миа. – Ты говорил об отце… Зачем убегать, я…

– Просто послушай, – перебил её он. – Это важно.

Она кивнула, хотя ее кольнула легкая злость.

– Видишь, какой невероятной красоты этот кристалл? – спросил Лиогвен. – В нем так много граней. И он достаточно тяжелый. – Он взял его в одну руку. – Добыть его очень сложно. И да, он очень дорогой. Пожалуй, за него я бы смог обеспечить себя, будущих детей, внуков, правнуков и… В общем, ты поняла. – Губы его тронула улыбка. – Кстати, подобные кристаллы называют Фиолетовым пламенем.

– Я краем уха слышала о них, – сказала Миа. В голове крутилось какое-то важное воспоминание, однако ухватить его не получалось.

– Конечно. Общее количество Фиолетового пламени можно пересчитать по пальцам двух рук – и все они хранятся у царских алхимиков под строгим учетом. Даже самый богатый купец или знатный господин не имеют права держать его дома. В противном случае их ждет суровая кара. – Лиогвен положил кристалл себе на живот. – Не знаю, каким образом, но моему отцу удалось добыть себе такой. И хранил он его надежно, поверь.

– А в чем его ценность для алхимиков?

– В свойствах. Каждый из нас одержим идеей управления материей. Создать универсальный катализатор, позволяющий менять структуру объекта и его свойства.

– Прости, ничего не понимаю, – сказала Миа.

– Твердое под определенной температурой становится жидким, а жидкое – газообразным. Форма меняется – суть остается. Все субстанции в мире живые, обладают своей волей – и им необходимо помочь дорасти. Да, у нас есть три основных элемента – ртуть, сера и соль, – однако они недостаточно хороши в экспериментах. Кто-то из алхимиков привязывается на планеты, кто-то – на богов. Кто-то выделяет стихии: воду, пламя, землю и эфир. Но все эти идеи – подпорки в разваливающейся теории.

Миа уловила суть, кивнула.

– И этот кристалл – универсальный катализатор? – спросила.

– Да, верно. Смотри.

Лиогвен взял с прикроватного столика небольшой – в два пальца в высоту – холщовый мешочек.

Его пальцы ловко распустили тесьму. Затем в ладони оказалась фиолетовая земля – по крайней мере более подходящего слова Миа не смогла подобрать. Это точно не соль, не взвесь, не толченый цветной мел…

– Земля, пропитанная миотической кислотой, – озвучил ответ на ее немой вопрос Лиогвен. – Довольно тяжело получить, потому что нужно соблюсти много условий: пасмурная погода, место возле кладбища, колдовской эфир и прочее. Не стану вдаваться в подробности, воробушек. На такую работу способен не каждый алхимик. Я могу.

– Я всё еще не понимаю, зачем ты мне это говоришь.

– Подожди. Скоро поймешь.

Он принялся втирать землю в кристалл.

Прошло не меньше двадцати ударов сердца, долгих, тяжелых и утомительных, прежде чем одна из прозрачных граней начала испускать ровное фиолетовое свечение. Тепло, исходящее от него, коснулось пальцев, приятно согрело их.

Миа непонимающе посмотрела на Лиогвена.

– Похоже на колдовство, – сказала.

– Однако им не является.

– Я никогда не видела подобного.

– Ваши магистры многое скрывают.

Внутри кристалла, в самой его сердцевине, зажглись несколько искр, закружились в только им понятном медленном круговороте. Фиолетовое свечение отогнало тени по углам комнатенки, заставило их сжаться там.

Миа против воли вспомнила несколько мантр, проверила, не колдовство ли творится перед ней. Однако ничего не почувствовала – её любимый не врал.

Лиогвен ударил указательным пальцем по верхушке кристалла.

И тонкие трещины удивительно легко побежали по граням. Несколько мельчайших осколков на глазах отвалились.

Но не упали.

Словно плюя на законы мироздания, медленно качаясь, они повисли в воздухе.

– Благодаря лишь одному реагенту катализатор приобрел уникальные свойства, – сказал Лиогвен. – Мой отец рассказывал, будто о таком действии никто из алхимиков не знает, но, думаю, врет. Наверняка он сам продал царю секрет за немалые деньги. Поэтому ему много прощалось.

– Как красиво… И страшно…

– Тебе, как Золотому посоху, наверное, особенно неприятно. Потому что только колдовство способно заставлять вещи не падать на землю.

– Твоего отца все-таки убили?

Легкий смех прокатился по комнате, – в тот момент Миа ощутила злость на любимого.

– Нет, – сказал Лиогвен.

Он взял летающий осколок и бросил его в деревянную кружку, словно ничего необычного не происходило. Плеснул воды из графина в нее. Затем поднес кружку к Миа.

Растворяясь, осколок плавал в жидкости, оставляя за собой фиолетовый шлейф. Свечение постепенно гасло – до тех пор, пока не потухло окончательно.

Осталась только вода. Прозрачная. Обычная.

– Твердая форма перешла в жидкую, – сказал Лиогвен. – После реакции нет никаких изменений, кроме легкого запаха. Который тоже выветрится через некоторое время.

– И?

– Если ты выпьешь из кружки, умрешь к вечеру. Получился смертоносный яд. От него нет антидота.

– Но… Но…

Миа пыталась сложить воедино все то, о чем говорил её любимый.

– Я… Я не до конца понимаю, – начала она. – Ты сначала говорил про отца. Про то, что у вас состоялся неприятный разговор. Затем он умер… И… И… Ты заговорил об идеальном катализаторе… Сделал яд. Без запаха и внешних признаков. И…

Её взгляд упал на лицо Лиогвена.

Глаза того были мокрыми, слезы крупными каплями стекали по щекам.

– Он считал, будто я его вещь, – сказал любимый. – Вещь…

И Миа тоже заплакала.