Читать книгу Лесгород. Она - Софи С./М. - Страница 13

Она чувствовала себя виноватой и безумной, всегда клялась себе, что это было в последний раз. Но всё повторялось. Она не могла себя контролировать и чувствовала себя слабой. И, опять же, одинокой. Кому она пожалуется на свою беду? Люди не поймут её и лишь осудят. Всякий пожалеет Толю, она и сама жалела его. Бедный Толя, терпит меня, вот такую сумасшедшую, думала она.

Толя не был человеком эмоциональным, возможно, он умел страдать, но по нему это было незаметно. Он контролировал себя – не бил её и даже не кричал на неё. Эта его непробиваемость только растравляла её во время приступов, а после них вызывала в ней чувство вины. Она испытывала какую-то досаду, понимая, что он чувствовал себя умным, хотя едва ли справился бы с задачкой второклассника. Наверняка, он чувствовал себя правым и сильным, хотя был слабее многих. Она, конечно, завидовала ему. И ненавидела себя и за эту зависть. Выхода не было нигде: списать своё поведение на болезнь или гормоны ещё более унизительно, чем делать вид, будто ты нормальнее всех.

Иногда, она думала, что всё решил бы другой человек – умный и хороший человек. А иногда, уже не знала, что для неё значит этот «хороший». Она злилась на Толю за то, что он не ревнует её, когда она хороша, и не ударит её, когда она плоха, а значит, хотела кого-то не очень-то хорошего. Потакая своим разрушительным потребностям, она создала бы себе идеал в виде контролирующего и жестокого типа, но она слишком сильно хотела настоящей доброты, чтобы жить с такими идеалами.

Очень обычный для женщины вид терапии пришёл ей на помощь – одежда. Прошло едва не десятилетие после двухтысячного, тем не менее, провинциальный народ относился к готам настороженно, а то и враждебно. Сами же готы много говорили о фотках на фоне советских ковров и о выпивке на кладбищах. В силу малой эрудиции множество заурядных моментов и ей казалось верхом готичности, кроме того, достаток позволял ей лишь коряво пошитые костюмы из драных чулок и винила, но это неважно. Надевая такую одежду, она думала, что в совершенстве владеет чувством стиля. После растянутых свитеров, мужских трусов и пачки мыла вместо всякой косметики, особенно хотелось надеть что-то особенное. Столько лет она сама себя делала изгоем, но в этой одежде она не пряталась от людей. Она чувствовала себя красивой, а значит, уверенной и сильной. Это было невероятное чувство. Тёмная элегантность, облачённая в эстетику соответствующей музыки, сводила эмоции в особой точке, там, где для неё открывалось одно из её лиц – самое горделивое. Чтобы почувствовать такую горделивость, нужно было стать тем, что восхищает – это было долгожданное и выстраданное чувство.

Как бы ей ни нравилась странная одежда, привлекать критичные взгляды ей не хотелось, поэтому она лишь изредка позволяла себе одеться вызывающе. Аня одевалась вызывающе каждый день, что было удивительно. Идти за хлебом в сети, чуть мельче рыболовной, и на платформах двадцати сантиметров – удивительно, не так ли? Так хорошо сходить в клуб, думала Вероника. В клубе и наряды из винила и латекса были кстати.

В местном клубе, когда ни приди, всё было как всегда: запах грязных полов и ароматизированного табака, запудренные лица разодетых в чёрное готов и красные физиономии остальных. Там часто играла музыка в стиле готики. Там был бильярдный зал, два бара, большой коридор и небольшой концертный зал.

Как-то раз она отправилась в клуб без Ани, что было невероятно. Когда вошла в зал, играл «готик металл», потом, заиграл «постиндастриал». В основном, такие вечеринки и даже концерты немецкой электроники посещали слэмеры, а от таких она держалась подальше. На этот раз были и кибер-готы, которых она понимала хорошо: когда ритмичный перезвон мелодий агрессивного «аггротека» или «дарк электро» по-особому звонко наполняет зал, невозможно удержаться от танцев. За танцующими тектоник интересно и наблюдать: белое мерцание покрывает тела людей, точно электрический ток, кажется, все они – всего лишь человечки на покадровой перемотке видео плёнки. Она любила эту пульсирующую жизнь, та дарила ей недолгое, но чувство освобождения. Круг, в котором суждено носиться, как хомяку в колесе, размыкался – растворялся в звуковой волне. Все злые люди оставались там, за границами звука. Здесь, она была как в маленьком бункере. Здесь она была среди своих. Но вот снова завершался вечер, и её выбрасывало назад – в убогую реальность.

Она стояла у стены, готовая смириться с близостью финала, кое-где слышались меланхоличные ноты «дарквэйва». Эта музыка была особенной для неё: то горделивая, устрашающая мраком, то трогательная, взывающая к вселенской тоске скитаний в нём. Эйфорические красоты мглы манили её. Раздирающее чувство жизни болело во всём её существе, когда так мягко звучала, так красиво ложилась эта тоска на весенний снег… Она бродила по грязи и дышала ею. Она стояла в зале, вспоминая себя: The darkest embrace… So fragile the light… My burden indeed – a blissful delight…

– Вероника, и ты здесь! – вдруг крикнула Аня. Надо же, так нежно мечтала она под эту музыку, и вот – на тебе!

Аня уже собиралась домой, так что вскинув рюкзак на плечи, Вероника поплелась к дверям.

* * *

Этот день должен был выделиться среди прочих визитом в клуб, но вышло иначе.

На пути к остановке, Вероника и Аня оглянулись на зов одной из приятельниц:

– Подождите меня! Ещё минутку! – крикнула она.

– Да что же такое, – разозлилась Аня. И шепнула: – Пропади ты пропадом.

Вероника взглянула в сторону ресторана: на крыльце разговаривали двое мужчин. Один, что был постарше, схватил другого за пиджак, тот вырвался, оттолкнул его, затем, направился к дороге. Сердце её упало. Это был он, тот парень с зелёными глазами, секс с которым она до смерти не забудет. Невозможно поверить, что их снова свела судьба. Судьба собиралась столкнуть их лоб в лоб, потому что он шёл навстречу.

– О, чёрт! Он идёт сюда! – вскрикнула Вероника.

– Кто? – удивилась Аня.

Вероника отвернулась – быстрыми шагами он пролетел мимо. В этот момент сзади подкралась та самая приятельница, что звала их, и закричала:

– Ну что?! Я же говорила, всего минутку!

Парень обернулся. Его взгляд застыл на лице Вероники – он прищурился и… Улыбнулся!

– Это был он… – пробормотала Вероника в оцепенении.

– Кто он? Этот красавчик? Я его сразу заметила! – влезла приятельница.

Он сел в машину – автомобиль подмигнул и тронулся.

– Ничего себе! Он нам мигнул! Вы это видели!? – не унималась девушка.

– Свет, он мигнул не нам! – вступила Аня. Она взглянула на Веронику.

От удивления Света вытаращила глаза.

– Веронике? – поморщилась она. Заговорив сочувственно, она даже коснулась её плеча, словно участливый медработник: – Таким парням мы только забавы ради…

Так оно и есть, думала тогда Вероника. От отчаяния Света стала ненавистна ей. Она давно была ей отвратительна, хотя бы потому, что хорошо знакома – когда-то жила с ней в одном общежитии. Возле университета ошивался паренёк, долговязый, в рваной косухе и почти без волос – на грязной голове редкие клочки свалялись, как у дворового пса. Однажды, он проводил её до общежития, и эта Света сказала так: «Как он тебе не нравится?! А какого тебе надо? Будто мы сами идеальные!»