Читать книгу Крик в небо – Вселенной. Книга 1. Она - Софи С./М. - Страница 7

В свои восемнадцать она смущалась, что ещё ни разу не целовалась. Далёкая от настоящего влечения, она, как многие девочки, любила женоподобных мальчиков. Этакие романтические натуры с мягкими ладонями сводили её с ума, так что её первая любовь – парень девятнадцати лет – был как раз такого типа.

Встреча случилась в парковом кафе. Она слушала рассказчиков о третьем рейхе и высматривала среди них симпатичных. В глазах напротив поочерёдно читались: участие – интерес – восторг. Парень с серьгой в левом ухе рассказывал о фильме, как выяснилось, это был один из десятков изученных им фильмов на военную тематику. Наконец, почти эйфория мелькнула на его лице, и Вероника едва не рассмеялась.

Он говорил:

– И вот момент, когда они уже знали о грядущей смерти и были бессильны, обречены. Патрон в стволе – отсчёт на секунды. Но они оставались теми же – это были те, кто прошагал через всю покорённую Европу. Я подумал – сдохните! Так вам и надо! И в этот момент я испытал какое-то двусмысленное чувство…

Тяга молодого человека к военной литературе и кинематографу её не волновала, но на словосочетании «двусмысленное чувство» она в раздумье подпёрла щёку.

По завершению вечера этот парень шёл с ней в одну сторону, можно сказать, провожал. Они молча брели вдоль по улице, пока она не спросила:

– Как тебя зовут?

– Игорь, – ответил он. Это имя прозвучало знакомо и забавно, её отца тоже звали Игорь.

– А ты бы хотел быть не Игорем, а, например, Адольфом?

– Нет, – рассмеялся он. – Я не такой. – Он попытался объяснить свою противоречивую позицию, но вразумительного ответа не вышло. – Был у меня один знакомый, – только и сказал он и сразу рассмеялся.

– Какой? – спросила она.

– Зашёл как-то к нему, а у него кругом Гитлер. На стенах – Гитлер, даже на трусах – Гитлер. Ни в горошек трусы, а в Гитлера, – рассмеялся он. – Ну, смешно, современный парень Гитлером обвесился!

– Смешно, – проговорила она.

– Тебе меня не понять, – сказал он. – То, что находится на уровне подсознания, нельзя объяснить тому, кто не испытывал подобного. Я ненавижу нацистов за то, что они делали, но они же меня и привлекают – вот и всё.

Веронику мало интересовала вся эта история. Это был симпатичный парень, глаза которого напоминали ей глаза лидера любимой музыкальной группы, и этого было достаточно.

Слова «нацист» и «фашист», которые он так любил использовать в речи, иногда, заставляли её со слезами думать о беде, подло обрушившейся на миллионы невинных, а иногда – о нём – неверно толковать его, как личность. На деле он кормил её сообщениями, за полгода назначил не больше десятка встреч и осилил поцелуй всего лишь раз. Это случилось через четыре месяца, и этот поцелуй уже не был первым. Печальным вышел её первый поцелуй – её поцеловал первый встречный. Она сама полезла целоваться – от отчаяния. Для любимого она была той, кто является «между делами», для неё он был важнее всех дел, несмотря ни на что. Полгода она видела сны о нём и дрожала от каждого сигнала телефона, а он не раз отказывался от встреч. Однажды, в два часа ночи, он бросил её в парке одну, потому что спешил домой, чтобы бабушка не волновалась. Всячески он показывал, что она недорога ему, но сообщения присылал и свидания назначал, хоть и редко.

Как-то раз он взял её за руку и был особенно разговорчив и весел. В тот день, когда они расстались, она была взволнована и счастлива, смотрела в небо и дышала, дышала, а надышаться не могла. Это был последний счастливый день. Вскоре, он просто перестал отвечать на сообщения. Унижаться и выяснять она не стала – он исчез молча.

***

Оставшись одна, она, будто очнулась ото сна. На городских улицах – тоска, а четыре чужие стены ещё тоскливей. Спешить было некуда. В общежитии никто не ждал: ни любимый человек, ни любимый предмет, вроде компьютера. Интернет был непозволительной роскошью.

Необходимость делить жильё с посторонними смущала её. Её мать – деревенская женщина, сосредоточенная лишь на том, как сэкономить и накопить, считала, что косметика и красивое бельё – не для приличных девушек. И вот Вероника, до окончания школы проходившая в мужских трусах, что были малы брату, чувствовала себя неловко в окружении знающих дам. Уже после первого полугодия она приспособилась: подруга объяснила ей, как наносить косметику, и то, что её нужно не только наносить, но и смывать перед сном; ноги – брить; и люди моются не только по субботам. Новые знания помогали, но желание уединения не пропало. Девушки, что жили с ней, относились к ней как-то странно. Одна из них то вручала ей свою сумку, жалуясь на боль в пояснице, то требовала вкрутить лампочку, жалуясь на головную боль.

Как-то раз эта девица подошла к ней с бутылкой йогурта.

– Открой, – потребовала она.

– С какой-то стати? – удивилась Вероника.

Часто среди ночи эта дама будила её своим громким – «Не храпи!», а на утро жаловалась всем, что ей приходится терпеть храп. Вероника, думала, что и правда храпит, пока однажды та не выдала – «Не храпи», когда она лежала, не могла уснуть. «Я и не храплю», сказала она. Та говорит: «Нет, храпишь».