Читать книгу Трагедии. Сонеты - Уильям Шекспир - Страница 20

Уходишь ты? Еще не рассвело.

Нас оглушил не жаворонка голос,

А пенье соловья. Он по ночам

Поет вон там на дереве граната.

Поверь, мой милый, это соловей!

Нет, это были жаворонка клики,

Глашатая зари. Ее лучи

Румянят облака. Светильник ночи

Сгорел дотла. В горах родился день

И тянется на цыпочках к вершинам.

Мне надо удалиться, чтобы жить,

Или остаться и проститься с жизнью.

Та полоса совсем не свет зари,

А зарево какого-то светила,

Взошедшего, чтоб осветить твой путь

До Мантуи огнем факелоносца.

Побудь еще. Куда тебе спешить?

Пусть схватят и казнят. Раз ты согласна,

Я и подавно остаюсь с тобой.

Пусть будет так. Та мгла – не мгла рассвета,

А блеск луны. Не жаворонка песнь

Над нами оглашает своды неба.

Мне легче оставаться, чем уйти.

Что ж, смерть так смерть! Так хочется Джульетте.

Поговорим. Еще не рассвело.

Нельзя. Нельзя. Скорей беги: светает.

Светает. Жаворонок-горлодер

Своей нескладицей нам режет уши.

А мастер трели будто разводить.

Не трели он, а любящих разводит.

И жабьи будто у него глаза.

Нет, против жаворонков жабы – прелесть!

Он пеньем нам напомнил, что светло

И что расстаться время нам пришло.

Теперь беги: блеск утра все румяней.

Румяней день, и все черней прощанье.

Джульетта!

       Няня?

           Матушка идет.

Светает. Осторожнее немножко.

В окошко день, а радость из окошка.

Обнимемся. Прощай! Я спрыгну в сад.

Ты так уйдешь, мой друг, мой муж, мой клад?

Давай мне всякий час все это время

Знать о себе. В минуте столько дней,

Что, верно, я на сотни лет состарюсь,

Пока с моим Ромео свижусь вновь.

Я буду посылать с чужбины весть

Со всяким, кто ее возьмется свезть.

Увидимся ль когда-нибудь мы снова?

Наверное. А беды эти все

Послужат нам потом воспоминаньем.

О Боже, у меня недобрый глаз!

Ты показался мне отсюда, сверху,

Опущенным на гробовое дно

И, если верить глазу, страшно бледен.

Мне кажется, и ты бледна, как труп.

Печаль всю кровь согнала с наших губ.

Прощай, прощай!

           Судьба, тебя считают

Изменчивою. Если так, судьба,

То в самом деле будь непостоянной

И вдалеке не век его держи.

Ты встала, дочь?

           Кто говорит со мною?

Вы, матушка? Еще вы не легли

Иль поднялись? Что надо вам так рано?

Ну как, Джульетта?

           Мне не по себе.

Все плачешь об убитом? Но слезами

Его не выполощешь из земли,

А вымоешь – не оживить. Довольно.

Поплакать в меру – знак большой любви,

А плач без меры – признак тупоумья.

А если так утрата велика?

Ведь слез твоих утраченный не видит.

Да я ж их по своей охоте лью.

Ты плачешь не о том, что нет Тибальта,

А что подлец, его убивший, жив.

Какой подлец?

          Ромео!

         Он и подлость

Удалены безмерно. – Видит Бог,

Еще никто так не терзал мне сердца!

Все потому, что он еще живет.

Живет и для меня недосягаем.

Я за Тибальта отомщу сама.

Отмстим и мы, ты можешь быть покойна:

Я в Мантую пошлю, где, говорят,

Скрывается преступник. Там сумеют

Отравы подмешать ему в еду.

Он в гости поторопится к Тибальту,

И это восстановит твой покой.

Я правда никогда не успокоюсь,

Пока Ромео не в моих руках.

Найдите человека для посылки,

А яд Ромео я сама сыщу.

О, что за мука слышать это имя

И быть не в силах броситься к нему,

Чтоб из любви к несчастному Тибальту

Его в объятьях насмерть задушить!

Составь мне смесь, а я гонца достану.

Теперь тебе я радость сообщу.

В такое время радость очень кстати.

Итак, в чем радость эта состоит?

Отец твой полон о тебе заботы.

Чтобы тебя развлечь, он выбрал день

Для праздника. Нам и во сне не снилось

Нежданное такое торжество.

Что ж, в добрый час. Когда назначен праздник?

В четверг, моя хорошая. В четверг

Прекрасный граф Парис, твой нареченный,

С утра нас приглашает в храм Петра,

Чтобы с тобою сочетаться браком.

Клянусь Петровым храмом и Петром,

Ничем с Парисом я не сочетаюсь!

Какая спешка! Гонят под венец,

Когда жених и глаз еще не кажет.

Благодарю! Уведомьте отца,

Что замуж рано мне, а если надо,

Скорее за Ромео я пойду,

Чем выйду за Париса. Вот так радость!

Вот он идет. Скажи ему сама.

Посмотрим, как он примет эти речи.

Закат сопровождается росой,

Племянника ж закат отмечен ливнем.

Опять потоки? Все еще в слезах?

На взгляд такое щупленькое тельце,

А борется, как на море корабль,

С пучиной слез и ураганом вздохов

До воцаренья новой тишины.

Ну, как дела? Уже ты сообщила

Ей наше повеление, жена?

Сказала, но она не хочет слушать,

Отказывается. Благодарит.

Что? Что? Не слышу. Повтори. Не хочет?

Благодарит? Она не поняла

Всей этой чести? Ей не очевидно,

Во сколько раз жених знатнее нас?

Она находкой нашей не гордится?

Должна благодарить, но не горжусь.

Какая гордость в том, что ненавистно?

Но и напрасный труд ваш дорог мне.

Вот логика! Прости, не понимаю.

Где связь? То «благодарна» и «горда»,

То «не горда» вдруг и «не благодарна».

Брось эти штуки, маменькина дочь!

Что гордость мне твоя и благодарность?

А вот в четверг, пожалуйста, изволь

Пойти венчаться в храм с Парисом, или

Тебя я на веревке притащу.

В чем держится душа, холера, падаль!{19}

Разважничалась!

           Вы с ума сошли!

Отец, прошу вас слезно на коленях,

Позвольте только слово мне сказать!

Ни звука! Все заранее известно.

В четверг будь в церкви или на глаза

Мне больше никогда не попадайся.

Молчать, молчать! Роптали, дураки,

Что дочь у нас одна, а на поверку

И этой много, так нас допекла!

У, подлая!

     Избави Боже, сударь!

О дочке отзываться так нельзя.

А почему наставница с указкой?

К соседкам шли бы языком трепать!

Я зря не вру.

        Проваливайте к Богу!

Нельзя и рта открыть?

                Вам говорят,

С соседками за кружкою судачьте.

Тут не кабак.

         Вы слишком горячи.

Меня с ума все это сводит. Боже!

Где б ни был я и что б ни затевал,

В гостях ли, дома ль, вечно, днем и ночью,

Моею мыслью было подыскать

Ей жениха. И наконец он найден.

Богач, красавец, знатный человек,

Воспитан, воплощенье всех достоинств,

Мечта и сон, а эта тварь пищит:

«Я не хочу. Я не могу. Мне рано.

Простите». Ты не можешь? Хорошо.

Прощаю. Но изволь вперед кормиться

Где хочешь, только больше не со мной.

Имей в виду, я даром слов не трачу.

На размышленья у тебя два дня,

И если ты мне дочь, то выйдешь замуж,

А если нет, скитайся, голодай

И можешь удавиться: Бог свидетель,

Тебе тогда я больше не отец.

Так вот подумай. Это ведь не шутки.

Ужель нет состраданья в Небесах?

Им видно ведь насквозь мое несчастье.

Ах, матушка, не выгоняйте вон!

Отсрочьте брак на месяц, на неделю

Или с Тибальтом положите в склеп!

Все обсудили. Поступай как знаешь.

Молчи. Я слова больше не скажу.

О Господи! О нянюшка! Что делать?

Обет мой в Небе, у меня есть муж.

Как клятву мне вернуть с Небес на землю,

Пока мой муж не улетел с земли?

Зачем судьба кует такие ковы

Столь беззащитным существам, как я?

Ну, что ты скажешь, няня? Неужели

Нет утешенья?

           Утешенье есть.

Ромео в ссылке. Он остережется

Соваться к нам и требовать тебя.

Поэтому я вышла бы за графа.

Он – милочка. Ромео – мелюзга

В сравненье с ним. Такой грозы во взоре

Не сыщешь у орлов. Твой новый брак

Затмит своими выгодами первый.

А нынешний твой муж в такой дали,

Что это – как покойник, та же польза.

Ты говоришь от сердца?

                 От души.

Аминь!

Что?

         Ты меня переродила.

Спустись-ка вниз и матушке скажи:

Я принесу Лоренцо покаянье

В грехе непослушания отцу.

Пойду скажу. Вот это шаг похвальный.

Ведь вот он, вот он, первородный грех.

О демон-соблазнитель! Что подлее?

Толкать меня на ложь или хулить

Ромео тем же языком, которым

Она его хвалила столько раз?

Разрыв, разрыв! Меж нами пропасть, няня.

И если не поможет мне монах,

Есть средство умереть в моих руках.