Читать книгу Войной опалённая память - В. И. Коско - Страница 14

НАС НЕ ПОСТАВИШЬ
НА КОЛЕНИ
Из воспоминаний О. А. Коско
«… ВСЕ РЕБЯТА ПЛАКАЛИ…»

Оглавление

Не все полицаи были плохие. Многие из них попали в полицию неожиданно, по принуждению, у многих сложились какие-то обстоятельства. Не жестокое сердце и чуткая душа были у Анты Хурсевича. Не могли мы понять, как и почему этот человек оказался в полиции. Жена его, Ядя, учила наших малышей грамоте, всю любовь и душу отдавала детям.

Вот Анта как раз-то и обратил внимание на нестройный плаксивый хор моих встревоженных детишек, доносившийся из-за печной занавески. Взобрался на припечек, успокаивает:

– Не плачьте, детки. Мы скоро уходим. Мамка накормит вас, успокоит, сказку расскажет. Дети насторожились, что замышляет этот дядя с винтовкой?

– Любите сказки, – спрашивает.

Любим, – заговорили они, понемногу успокаиваясь. – Нам их очень хорошо умел папа рассказывать, – сказала средняя, Вера. – Одну знал такую, что ей и конца не было, – добавила она, имея в виду ту, где говорилось, что «у попа была собака, поп ее любил, она съела кусок мяса – поп ее убил…». Этим муж завершал сказку в тех случаях, когда требовалось, чтобы у детворы его угас интерес к расспросам надо отдохнуть. Они наизусть знали эту сказку.

– Нам еще наставница, Ядвига Иосифовна, книжки читала до войны, произнесла, всхлипывая, старшая, Шура, Там всякие стихотворения и песни были. Хурсевич воодушевился – Ядвига Иосифовна – его жена. Ну, ты, малышок! Не бойся, не плачь. Ну что ты знаешь?

– Мотылек, Мотылек! Чем живешь, мой дружок, вспомнил мой младшенький Вова лето и порхающих бабочек, за которыми по лугу гонялась детвора, познавшая из букваря от старших первую науку. – Вот и хорошо. Молодчина, – хвалит Анта. – А еще что знаете? – спрашивает он, приятно ему было слышать, чему учила местных детишек его красивая жена, учительница. И тут Шура продекламировала:

Сера уточка летела,

А утята крякали.


И тут Вера с Володей не подкачали:

Когда Ленин умирал,

Все ребята плакали.


Я видела, как изменился в лице Анта Хурсевич и как опасливо оглянулся в сторону Илясова, а дети еще громче продолжали, видимо полагая, что за это не будут бить их маму, а им дадут гостинцы, как и при выступлениях в школе. И они продолжали:

Когда Ленин умирал,

Тогда Сталину сказал:

– Сталин родный, дорогой,

За рабочих стой горой!


Не зря говорят, чем дальше в лес, тем больше дров. Я видела, как наострил уши Илясов, поднял глаза Сивец, а бедный Хурсевич был до того растерян случившимся, что дрожащими руками никак не мог задернуть шторку на печь, а потом с трудом сполз с припечка.

– Ну что, подлец, видишь, чем набивала детские головки твоя образованная жена. Мне уже давно советовали присмотреться, кто у меня на службе, – зло шипел Илясов.

Страшно боялись этого изверга его подчиненные. Ничего ему не стоило расстрелять человека тут же на месте, что он неоднократно и проделывал. Никого не боялся этот перерожденец.

Так, это же дети, – попробовал оправдывать себя, а заодно решал и свою судьбу Анта.

– Но чем набиты головки у этих детей и чья это заслуга, – не унимался Илясов, ухватившись за главное и приближаясь к подопечному.

– Теперь будет по-другому. Наведем порядок, – пробует успокоить этого свирепого пса Анта. – Тебя же и назначили, чтобы был новый порядок.

– У меня будет другой порядок, – повторил тоже Илясов, видимо, лесть Анты пришлась ему по вкусу и он немного оттаял.

Поролись, усердствовали полицаи, но ничего так и не нашли. Двое, которые шастали по сараям и погребам, пришли с улицы. У этих тоже безуспешно. Только пылью, сеном да паутиной испачкали одежду, и сейчас вытряхивали его из воротников и откашливались.

Обыск подходил к концу, когда прибежала София. Это было некстати. Скажет что-нибудь лишнее, тогда добром не закончится это посещение полиции.

– Что они тут делают, мама?

– Обыск делают, допрашивают. Оружие ищут. Кто-то сказал, что отец будто скрывается в лесу и приходит по ночам домой, – сориентировала я дочку.

– А кто вопросы здесь задает? Комсомол или мы? – вперился в нее Илясов. За Соню я боялась, дерзкая и решительная была девчонка.

– Комсомолка, небось? – прямо поставил вопрос Илясов.

– Спросите у своей жены, – смело ответила София. Она уже знала, что Илясов оставил в деревне Роги свою старшую жену Маньку Луцевич, а сейчас вынудил жить с ним молодую и красивую комсомолку Стэфку из деревни Кошели.

Иногда такая дерзость либо усложняет дело, либо приносит неожиданную развязку. Вот и сейчас уязвила мужское достоинство эта фраза дочери о женах вооруженного до зубов начальника полиции, и он посчитал за лучшее не связываться с девчонкой в присутствии своего вооруженного отряда.

– Смотрите у меня! – сказал Илясов, уходя, и всей гурьбой они подались в соседнюю деревню, где в лавке могли кутнуть и покуражиться.

Я и без него знала, что смотреть надо в оба глаза. Судьба сводила нас с ним неоднократно. А его зловещий почерк вскоре проявился с новой силой. О нем заговорили все наши деревни. И где мог родиться такой зверь?

Войной опалённая память

Подняться наверх