Читать книгу Очень личная книга - Валерий Сойфер - Страница 10

В январе 1917 г. папу призвали в Царскую армию и отправили служить в 56-й запасный пехотный полк в Москве. Буквально через три недели за агитацию среди солдат 10-й роты он был посажен в Покровскую гауптвахту на 30 суток с выдачей горячей пищи через день. Освободила его от заключения Февральская революция, и, как он пишет, «с освободившими нас рабочими и студентами принимал участие в освобождении политических заключенных из Бутырской и Таганской тюрем», а затем был назначен уполномоченным по гостинице «Метрополь» и Художественному театру. В конце марта 1917 г. вместе с рядовым Субботиным и прапорщиком Новицким он был избран членом ротного, а затем и полкового комитетов солдатских депутатов в Москве. В марте 1917 г. с маршевыми ротами его направлили на Рижский фронт (в 14-й особый пехотный полк 12-й армии), там также он был избран в солдатский полковой комитет и оформил свое фактическое членство в партии «РСДРП-болыпевики», стал одним из функционеров большевистской организации в армейских частях этого региона, подстрекал солдат на восстание против правительства Керенского, «в результате чего полк отказался выполнять приказ Керенского о майском наступлении» (автобиография 1949 г.). В более ранней автобиографии (1931 г.) он писал, что «14-й особый пехотный полк находился на линии Штокмансгоф – Рига» (сейчас город Штокмансгоф в Латвии называется Плявиняс). Ближе к лету 1917 г. их часть была перемещена на передовую под Петроградом, и там он был ранен, короткое время лечился, а затем быстро вернулся в строй. После большевистского переворота в октябре того же года (через неделю после него) оказался в Москве, где был переведен в верные большевикам военные части, начавшие мятеж в городе. Папа рассказывал мне о том, что не упоминалось в официальной истории советского государства, в частности, говорил, как они навели тяжелые орудия на московский Кремль и начали его расстреливать. По его словам, только такими методами удалось быстро подавить сопротивление правительственных войск и захватить власть в Москве.

В декабре 1917 г. его направили служить в действующую армию на Смоленское направление (еще продолжалась Первая мировая война), там его контузило, он пролечился месяц в военном госпитале в Смоленске, в феврале 1918 г. был демобилизован из старой армии и уехал на родину в Мариуполь, а 21 июня 1919 г. вступил добровольцем в 1-ю Конную армию, где быстро продвинулся по службе (до заведующего литературно-экспедиционным отделением Реввоенсовета Западного фронта). Он участвовал в боях под Киевом, и был снова ранен под Броварами в августе 1919 г. (он тогда состоял в рядах 1-го Киевского сводного полка), быстро вернулся в строй, а затем был переброшен под Петроград и там в бою против Юденича на ст. Волосово ранен еще раз. В 1921 г. в течение девяти месяцев он был слушателем «Курсов красного права» (они назывались также партшколой), которые успешно окончил и получил соответствующее удостоверение на право работы в судебных органах РККА.

Папа во время службы в Первой Конной армии. 1922 г.

Политический уровень и мое общее развитие позволили быстро продвинуться по службе, – писал папа в автобиографии, – от члена коллегии Реввоентрибунала дивизии до председателя Выездной сессии Реввоентрибунала СКВО [Северо-Кавказского Военного Округа] и 1-й Конной армии…

Я был еще мал при жизни папы, и он почти не делился со мной сведениями о своей службе под руководством С. М. Буденного, но уже после его смерти мы с мамой нашли среди развалов бумаг, хранившихся в диване в нашей квартире в Горьком, объемистую папку с вшитыми и пожелтевшими от времени документами о службе в Красной Армии, начиная с 26 августа 1919 г. и до 7 августа 1922 г. На красивой обложке папки крупными буквами было выведено «Приложение к послужному списку на Сойфера Николая Ильича – Политического Руководителя Штаба 37-го полка 13-й Дагестанской Стрелковой дивизии». Среди подшитых документов находятся и те, что относятся ко времени его службы в Первой Конной армии.

Папина карьера в Первой Конной была неожиданно сломана в 1923 г. Мне кажется, что именно эта крупная неудача в жизни, которую папа, видимо, переживал все последующие годы, оказалась по прошествии времени самой крупной удачей, потому что спасла его от ареста и гибели в годы сталинского террора.

Как однажды папа поведал мне, в 1920 г. Советское правительство приняло решение о введении особого знака отличия тех, кто способствовал победе красных в Гражданской войне. Был учрежден Орден Боевого Красного Знамени. В числе первых восьми командиров, награжденных этим орденом в Первой Конной армии, оказался и мой отец. Ордена привез из Москвы член Реввоенсовета армии – Клим Ворошилов, который вызывал к себе по одному каждого из награжденных и с приличествующей моменту серьезностью вручал их отличившимся коммунистам. Папе только что исполнилось двадцать пять лет, фактически он был еще совсем молодым человеком, но прошедшим уже «огни и воды» и приобретшим в силу этого солидную самоуверенность. Подозреваю, что его отношение к Ворошилову, с которым он постоянно соприкасался по работе, было не очень дружеским. Во всяком случае, как папа рассказывал мне, Ворошилов вызвал его и стал с пафосом и громким голосом разглагольствовать о том, как страна и партия отметили его столь высокой наградой, на что папа ответил ему (я привожу буквально слова, сказанные папой):

– Хватит, Клим. Остановись. Я не за эти цацки сражался, а за Советскую власть!

Получить награду он отказался, а Клим, разумеется, тут же сообщил, кому следует в Москву, и вскоре папу из Первой Конной убрали, переведя на низкую должность в Крым под начало родного брата Владимира Ленина – Дмитрия Ульянова.

Я уверен, что эта выходка папы спасла ему жизнь. Сохранись он в ранге одного из руководителей Первой Конной армии, он, несомненно, пришел бы к конфликтам с руководителями. При его независимом характере, незаурядной храбрости и отсутствии лизоблюдства он мог не уцелеть в годы разгула сталинской тирании, когда почти все старые большевики были уничтожены.