Читать книгу На лопате - Василий Панченко - Страница 10

Войдя на территорию части, Куликов автоматически получил статус «духа». В вопле – «духи, вешайтесь» было мало обнадеживающего. «Духи» почувствовали перемену, в их группе воцарилось напряженное молчание. Собралась целая толпа солдат, посмотреть на новых сослуживцев, откуда-то со стороны донеслось: «Новых духов пригнали!». В целом – это было радостное событие, как ни странно. С приходом новых духов у всех ранее прибывших менялся статус. Духи становились карасями, караси – черпаками, черпаки – дедушками. Только «деды», не радовались, если их еще к декабрю не уволили, значит, жизнь не удалась, потому, что они уже по приказу министра обороны о призыве и увольнении автоматом становились «дембелями» и «пофиг им ветер» любых перемен.

Сопровождавший пополнение прапорщик нестрого прикрикнул на толпу:

– Разойдись! Что молодых не видели? – Потом, повернувшись к «духам», безразлично добавил. – Еще в казарме насмотритесь.

Духов, усадили в Ленинской комнате учебной роты. Портрет Ленина ласково улыбался со стены защитникам социалистического отечества. По стенам не занятым Лениным висели многочисленные военно-политические стенды.

Только уселись, как дверь распахнулась, вошел стройный младший сержант.

– Встать! К-когда старший п-по званию входит, – заорал он, слегка заикаясь от гнева. Каждое слово он произносил с явной угрозой в голосе. Такая скрытая угроза, не разбери-поймешь, чего бояться, проникает в каждую клетку организма, подавляя человека сильнее, чем кролика взгляд удава. К этой армейской манере говорить привыкнуть нужно.

– Садись! – немного успокоившись, младший сержант глубокомысленно сказал: – Да-а-а. два года. Рехнуться можно. Вешайтесь, духи, вешайтесь. – Последнее «вешайтесь» он произнес с некоторым сочувствием. – Кто в кроссовках?

– Я, – ответил один «дух».

– Головка от… магнитофона! Покажи! Какой размер?

– Сорок второй. – Пролепетал «дух».

– Нормально. Давай снимай. У вас все равно все отберут. Понял да!?

– А мне босиком ходить? – Попытался возразить «дух».

– Ху… сиком! Я дам тебе ботинки. Быстро! Снял!! Я сказал!

Зацепив кроссовки, юный грабитель младший сержант ненадолго удалился. Вернувшись, принес старые солдатские ботинки без шнурков.

– А чё без шнурков? – Спросил бывший владелец кроссовок.

– Еще повесишься, – ответил младший сержант, неожиданно мирно. – Тебе сейчас новые сапоги дадут, зачем тебе шнурки маймун?

Последнее слово – маймун – всем вновь прибывшим было незнакомо. Между прочим, маймун – это значит радостный, счастливый, добившийся блаженства, ну и обезьяна на многих тюркских языках. Направляясь к дверям, младший сержант заметил бордово-красный шарф на шее Куликова.

– Подари шарф, он наклонился к сидящему Куликову, разглядывая понравившуюся вещь.

– Нет, – ответил Куликов.

– Что?!! Ты об этом пожалеешь, – стальным тоном произнес младший сержант. На пороге он остановился, блеснул карими глазами и презрительно бросил, – «Душара!».

«Встать! Смирно!» – перепуганные «духи» вскочили с мест, в комнату вошли подполковник и за ним прапорщик, подавший команду.

– Ничего, ничего, они скоро научатся все правильно делать, – сказал подполковник, потирая руки. – Садитесь. Я командир части, где вам предстоит пройти службу, подполковник Линевич. В дальнейшем мы познакомимся с каждым из вас персонально. По ходу дела, так сказать. Военные строители – это очень важная службы для нашей Родины…

Линевич недолго рассказывал банальности о предстоящей службе, а потом спросил:

– Вопросы есть? Нет. Они еще не сориентировались, – улыбнулся подполковник, стоящему рядом прапорщику. – Хорошо. Судимые есть? Встаньте. – Двое из пятнадцати поднялись.

– За что судили?

– Машины угонял.

– Водители нам нужны. А ту за что?

– Кражи, – смущаясь, ответил паренек с детским лицом.

– Бывает, бывает, – потер руки подполковник. – Для вас служба начнется завтра. Сегодня переоденетесь, и милости просим к солдатскому новогоднему столу. Как говорится с корабля на бал.

Командир стройбата подполковник Линевич, все время потирал руки, как будто мерз, или чесались они у него.

– Встать! – гаркнул прапорщик, «духи» вздрогнули и с грохотом стульев встали. Машинально обернувшийся на крик и грохот Линевич, улыбнулся и, потирая руки, вышел.

Учебная рота была забита «духами, полторы сотни прибыли в течение месяца. «Духи» с которыми пришел Куликов были последними в этом году.

– Дневальный! Ко мне!! – рявкнул в коридоре прапорщик. Через несколько секунд появился солдатик с раскосыми глазками. Изображая стойку смирно, приставив правую руку к шапке, дневальный с жутким азиатским акцентом доложил, примерно так:

– Днывальны Мамедов, – и запнулся… прапорщик подсказал:

– По вашему приказанию прибыл.

Мамедов. Глядя в пол, по-прежнему отдавая честь, молча, кивнул.

– Позови сержанта Морбинчука. Знаешь Морбинчука?

Мамедов кивнул.

– Иди.

– Ест! – радостно вскинул голову Мамедов и побежал выполнять приказ.

Прапорщик построил «духов» в коридоре – «по ранжиру, по росту и жиру» – пошутил он. Первым стоял Куликов, за ним Хлебников, потом немцы. Ну и все остальные замыкал строй испуганный Чернов с подергивающейся головой от нервного потрясения. Вот и «ранжир». Чернов был не самого маленького роста, однако прапорщик поставил его последним. Прапорщицкая гордость не позволяла портить строй горе-солдатом.

Сержант Морбинчук на фоне длинного и тощего прапорщика казался былинным витязем двухметрового роста. На обтягивающем его богатырскую грудь мундирчике сверкнул пединститутский ромб. Куликов заметил ромб:

– Коллега? – удивленно спросил он проходившего мимо здоровяка. Морбинчук вопросительно посмотрел на Куликова.

– Совсем недавно я еще в школе учителем работал, – тихо пояснил Куликов.

– Значит коллеги. – Морбинчук подал руку Куликову, не смущаясь присутствием прапорщика. – Валерий.

– Владимир, – ответил Куликов.

– Морбинчук, – позвал недовольным тоном прапорщик.

– Извини. Володя, еще поговорим, – сказал сержант, отправляясь к прапорщику.

– Отведи людей на склад. Переодень. – Приказал прапорщик.

Склады находились за территорией части. Как так получилось, исторически, неизвестно, однако, смысл в этом был. Все что подальше от военных строителей в большей безопасности находится.

Морбинчук вывел «духов» за ворота, остановил чуть в стороне в темноте, где не было освещения, и сказал: «Вам, конечно, трудновато придется, не отчаивайтесь. Выжить можно, вы не первые. Сержантов слушайтесь, вы в их власти, ругаться с ними – себе дороже. Никого не бойтесь, иначе зачмурят. Я вам говорю это потому, что мне никто ничего не сказал, когда я пришел. До всего самому пришлось доходить. Мне кажется, вам немного будет легче. Задавайте вопросы, пока есть возможность».

Вопросы посыпались со всех сторон. Краткие ответы приоткрывали завесу таинственной военной службы.

– А если вещи будут отбирать? – Спросил Тевс – один из немцев, главный у них.

– А ты не отдавай, если сможешь.

– А если бить будут? – уточнил кто-то из темноты.

– А все равно не давай. Единого рецепта уцелеть, ребята, нет. Каждый сам выбирает себе путь. Вы ведь как-то жили до того как сюда пришли, значит ложкой в ухо не тычете. Смотрите и сами решайте, что и как, главное не бояться. Ладно, пошли, – закончил Морбинчук.

Валерий Морбинчук до армии работал учителем физкультуры в сельской школе. Учителя сельской местности призыву не подлежали. Загнать их сельскую школу можно было только по обязательному распределению, тогда возникала некая вероятность, что учитель обживется за три года и останется. Однако судьба распорядилась по-своему. Валера отправился в выходные в ближайший райцентр повидать институтского друга. Идти с пустыми руками к другу, как-то не правильно. В стране вовсю свирепствовала борьба с алкоголизмом. В специализированный магазин, где только и можно было купить водки, стояла длинная, нервная очередь. Валера стал в хвост и терпеливо ждал, медленно продвигаясь к дверям. Уже совсем близко двери магазина, подошли несколько парней, и стали отталкивая людей, прорываться в магазин. Наступили на ногу какой-то бабушке, а та заверещала как недорезанная. Валера такого уже не стерпел и вежливо попросил ребят не хулиганить, а стать в очередь как все. На что ему ответил, заводила этой компании:

– Пошел ты на х…!

– Это не вежливо… – успел сказать Валера Морбинчук, уворачиваясь от прямого удара в лицо. Поскольку Морбинчук был спортсменом и мастером спорта не по шахматам, а по гандболу. Рука у него была тяжелой, а реакция мгновенной. Нападавший упал и не поднимался, челюсть сломалась… в трех местах. Компания, потеряв лидера, не решилась вступить с Валерой в битву. Потом уже выяснилось, что «пострадавший» в очереди за водкой мальчик несовершеннолетний сын местного прокурора. В общем «справедливость» потянула в суде на два года условно. Морбинчука уволили из школы, уголовник не может учительствовать, но взяли в котельную при школе. Директор школы сказала Валере: «Всякое бывает, отсидишься в котельной, я потом тебя обратно возьму». Морбинчука раньше обнаружил военкомат и призвал на срочную службу.

Куликов получил комплект нательного белья, белая рубаха без воротника и кальсоны, застегивающиеся на две пуговицы: одна впереди, другая сзади. Сапоги, портянки, шапку, хэбэ защитного цвета, ватник-телогрейку с гордым названием «бушлат» и «духовской» (тесмяный) ремень с зеленой пряжкой. Переодевались перед складом под мерцающими крымскими звездами. Кладовщица, вероятно из соображений этики отвернулась. Голые мальчики, поеживаясь от холода, надевали холодное обмундирование. В новогодний вечер и в Крыму не жарко.

Гражданскую одежду перенесли в склад, где в углу беспорядочно громоздились завалы обуви, шапок, штанов – всего того, в чем приезжают отдать конституционный долг Родине.

В солдатской столовой праздничные столы ломились от угощений. На мятых алюминиевых подносах горохом рассыпались зеленые яблоки. Вареная колбаса типа «Докторская», но рангом пониже, Куликов пошутил: «Фельдшерская» – наверно, на «Докторскую» только похожа». Хлебников уписывая за обе щеку все подряд, только мычал в ответ. Лимонад, горы хлеба, торты! – венчали этот царский ужин. «Ешь, ешь, – говорил Морбинчук Куликову, – скоро обо всем этом ты будешь только вспоминать. Слава Богу, у меня последний Новый год в армии, следующей осенью на дембель».

«Духи». Пришибленные новизной обстановки, жевали скромные бутерброды. Бойкие «караси» стремительно очистили духовские столы, подсмеиваясь над ними: «Они еще мамкина пирожки в туалет не отнесли».

Командир «Горпухи» подполковник Линевич произнес поздравительную речь. Затем телевизор показал поздравление правительства. Куликов, так и не понял, кто поздравлял, далеко и неслышно, видимо Горбачев. Праздничные столы к тому времени подверглись полному опустошению. «Духов» отправили спать, всем остальным комбат Линевич разрешил смотреть телевизор «пока передачи не закончатся». Офицеры отлично знают и поддерживают разницу между «духами» и «дедами».