Читать книгу На лопате - Василий Панченко - Страница 20

Самым тяжелым днем для Куликова стало воскресенье. Время словно замирало. Делать нечего. На поверхность всплывала тоска по дому. Увольняшки – увольнительные записки в город выдавали скупо. Первый месяц «духов» вообще не пускали в увольнение. Приходилось сидеть в части, глядеть на высоченный забор, отделявший от гражданской жизни. Мичман Бык и капитан Серов разрешали по воскресным дням спать, сколько влезет. Единственное требование, раздеваться и ложиться под одеяло. Лежать одетым строго запрещено. Кое-кто в виде компромисса, забирался под одеяло одетым. Так в холодной казарме теплее и потом одеваться не нужно, если спать надоест. По воскресеньям ходили в городскую баню, что была напротив кинотеатра «Севастополь». Бойкое место. Можно стрельнуть сигарету, тогда начинался табачный дефицит. Каждую сигарету курили двое-трое солдат. «Оставь покурить» в части слышалось чаще, чем «здравия желаю».

Севастопольцы охотно угощали солдат сигаретами. Нестарый мужчина, к которому обратился Куликов, долго извинялся за отсутствие сигарет. Он, хорошо понимал, что значит отказать солдату в такой малости. Просто стыдно, тем более, сам был солдатом. Куликов подумал, что настоящий человек не обидит собаку или солдата.

В бане тесновато. Спустя минут двадцать, «духов» прогоняют: «Хватит плескаться, мало еще служили». Куликов из принципа не уходил, но его и не прогоняли. Он уже вышел из разряда «духов», не ощутив на себе в полной мере «духовскую» жизнь. Физически он не испытывал угнетения. Морально тяжело переживал происходившее, не в силах что-либо изменить.

В предбаннике, натягивая сапоги, рыжий солдат вымазал руки гуталином. Озабоченно осмотрел их и тщательно вытер о занавеску. Что ее жалеть, его бы кто пожалел.

Из бани шли небольшими группами вот и КПП (контрольно-пропускной пункт) части. «Куликов! Тебя вызывает замполит Гурьев». – Крикнул через окошко дежурный по КПП сержант. – «Он у себя, в щтабе».

Куликов отдал банное полотенце Слонову, тоже попавшему служить в первую роту и повернул от КПП в штаб.

«Зачем он меня вызвал? Может быть, хлопоты Морбинчука увенчались успехом?», – думал Куликов, о чем-то дурном думать не хотелось.

Длинный штабной коридор, много дверей с табличками, там в самом конце коридора кабинет Кулыгина, там комитет комсомола части находится. Направо кабинет комбата Линевича, напротив начальник штаба Корбу. Рядом кабинет замполита части майора Гурьева.

Куликов поднял руку постучать в дверь, кисть мелко задрожала, стуча по воздуху. Куликов глядел на свою руку – даже стук в дверь определяет положение человека. Вспомнил где-то прочитанную цитату из Бакунина: «От свободы нельзя отрезать ни кусочка, ибо в этом кусочке и сосредоточивается сразу вся свобода». «От моей относительной свободы отрезали увесистый кусок. Даже стуком в дверь подсознательно хочу угодить человеку, к которому попал в зависимость. Он – командир и значит всегда прав? Нет, не дождетесь». – Куликов три раза стукнул в дверь. Звук получился «несколько наглый» с удовольствием заметил Куликов.

– Товарищ майор. Рядовой Куликов по вашему приказанию прибыл, – доложил Куликов.

– Заходи. Садись – ответил Гурьев. – Как служба?

– Все нормально.

– Жена пишет?

– Да. Недавно письмо получил.

– Конечно, нелегко ей с ребенком. Ну такова женская доля. Мужья Родине служат, а женщины детей воспитывают. Она кто по профессии?

– Филолог. В школе русский язык и литературу преподавала.

– Работает?

– Нет. Ребенок еще маленький. Девять с небольшим месяцев. Какая тут работа.

– Да, трудновато. Без бабушек, дедушек не обойтись.

Куликов промолчал, размышляя: «И куда ты клонишь, майор, домой-то все равно не отпустишь, и я все равно не расплачусь от твоего пустого и мнимого участия. Ты бы лучше замполита Сарова-Хлопотуна контролировал, может я тебе и поверил бы». Майор как будто считывал часть мыслей Куликова.

– Ничего, еще немного послужишь, поедешь в отпуск. Ты ведь парень серьезный. Грамотный. Такие в армии нужны. «Нахера, они там нужны, – матом подумал Куликов продолжая кивать в ответ на слова майора». – Я вообще считаю, – рассуждал майор, – что женатых солдат, тем более если хорошо служит, в отпуск обязательно отпускать нужно… И для других пример хороший. Сам знаешь, какой тут у нас народ. Дедовщина, землячество и другие безобразия. С этим бороться нужно. Тебя в роте не обижают? Как там обстановка? – майор пытливо посмотрел на Куликова в упор.

– Обстановка? Разная. Лично меня не обижают.

– Это хорошо. Ты там, в роте смотри, чтобы молодых не обижали. И других нарушений у нас еще много, сам знаешь. А уж мы будем принимать меры. Понял да?

Этим дебильно-армейским «понял да» майор просто помог Куликову собраться и принять решение. Он действительно понял: «Вот теперь понял. Товарищ замполит собрался записать меня в сексоты». Вслух Куликов сказал:

– Вы хотите записать меня в стукачи? Очень мило.

– Ну зачем же так. Не стучать, а помогать порядок в армии наводить. Страна нуждается в сильной армии или не так?

– Извините, но я для этой роли не гожусь, – сказал Куликов.

– А я и не заставляю, иди подумай. Если что – заходи. Понял да? – майор изобразил на лице скуку.