Читать книгу Педагогические метаморфозы. Книга вторая - Василий Варга - Страница 10

Однажды, в конце рабочего дня, помнится, это была суббота, позвонил академик Махмудов.

– Александр Павлович, как идет работа над диссертацией?

– Никак. Работы очень много. С утра и до вечера я занят. А к вечеру чувствую, что выбился из сил. Если сказать вам как мужчине, у меня нет времени заняться чем—то личным. Так и молодость пройдет при той же должности. Кроме этого, незнакомый мне пока что профессор Шварцбуд сообщил, что наше ПТУ должно готовиться к внедрению электроники в учебный процесс. Один из кабинетов математики оборудуют счетными машинами, они будут автоматически делить, умножать, слагать и отнимать любые числа и даже заниматься расчетами по формулам. Для проведения эксперимента определили одну московскую школу и наше училище.

– Я слышал об этом. Поздравляю вас, вы далеко пойдете. А диссертацию не надо замораживать, она, ой как пригодится. Я вам звоню по личному вопросу. У меня единственная дочь Лиля окончила институт, и не хочет возвращаться в Казань к своим родителям, не хочет и все тут. Она у нас одна, избалованная. Что если вы возьмете ее к себе и поселите в общежитие? Мне сказали, что у вас лучшее общежитие в Москве, квартирного типа. Выделите ей однокомнатную квартиру, а я устрою ее в аспирантуру. Это чтоб не болталась по городу, да по ресторанам. По возможности присматривайте за ней. Я был бы вам очень благодарен.

– Я с удовольствием выполню вашу просьбу, но мне нужно, чтоб такую команду мне дал мой Главк, Солодкая Зоя Ивановна, а то скажут: подружку пригрел, воспитанников потеснил, а ей выделил квартиру.

– О, нет проблем. Я прямо сейчас позвоню твоей старухе Солодкой, я ее хорошо знаю.

В тот же день от Солодкой поступила команда: поселить дочь Махмудова. Я ответил: слушаюсь, будет сделано в лучшем виде, Зоя Ивановна, и забыл об этом разговоре. Мало ли какие просьбы, их было так много – голова кругом.

Однако, недельки две спустя, в понедельник, после планерки, в кабинет вошла девушка высокого роста, крепкого телосложения с ярким румянцем на лице и чуть раскосыми татарскими глазами, весь облик которой как бы говорил любому мужчине: я необыкновенно хороша в постели.

Лиля вытащила бутылку дорогого коньяка, коробку шикарных конфет, положила все это добро передо мной и сказала:

– Папа много рассказывал о вас, и я с интересом и каким—то трепетом шла к вам и хотела как можно скорее вас увидеть. И…я не обманулась. Вы мужчина, которого стоит закадрить. Ну, это так – шутка, не обращайте внимание. Я одна у родителей – избалованна. – Как только поселюсь – приходите. Я буду рада побыть в вашей компании. Ваши дамы не дают вам покоя, и вы… избалованный, я вижу по вашим глазам, они такие масляные.

– Как много вы наговорили. А если я откажу вам в поселении?

– Только попробуйте, – сказала она и расхохоталась.

«Эх, татарские глаза, чуть раскосые глаза» тут же родилась у меня строчка, как только Лиля закрыла за собой дверь.

Лиля не совсем ушла, она как бы осталась в моем кабинете, в моих глазах, проникла в сознании и уходила очень долго и медленно. Только на третий день пришло полное спокойствие. Но длилось оно недолго.

Я вспомнил о том, что у меня бутылка коньяка и непочатая коробка конфет. Надо позвонить, решил я и тут же набрал номер.

– Я у телефона, – защебетала Лиля. – Это вы? наконец—то! А я названиваю – у вас все занято, как у Генерального секретаря ЦК КПСС. Ну конечно приезжайте, я что—нибудь соображу по части закуски. Помните: Лиличка скучает. Я протестую против одиночества. Как только появитесь, я тут же закрою дверь на замок, а ключ выброшу в форточку.

И она снова расхохоталась.

Эти слова, сказанные в шутку, и смутили и обрадовали меня одновременно. Как пройти так, чтоб никто меня не заметил. Стоит увидеть меня воспитателю Ремесник, жене милиционера, как весь коллектив будет знать, где вчера был директор. И интимные стоны она услышит, и как скрепит диван, и как мы оба голые танцуем увидит. Что—то надо придумать, а что? А, вот что! Я тут же позвонил в пятый подъезд.

– Лидия Николаевна! есть срочное задание.

– Какое? я с удовольствием.

– Отправляйтесь в Чертаново на проверку общежития. Там у нас молодой неопытный воспитатель. Побудьте с ней рядом, помогите, проинструктируйте, а потом доложите, идет?

– Еще как идет! Только вы потом рекомендуйте меня инспектором в Главк. Я добросовестно буду проверять общежития строительных училищ.

– Я это сделаю, только с одной оговоркой.

– Какой?

– Не сдавайте больше учащихся целым подъездом в милицию, как это вы сделали со своим подъездом. Об этом даже горком партии знает. Знаете, как мне влетело?

– Ладно, учту. А этих шибздиков не только в милицию надо сдать, а прямо за решетку всех посадить.

– А с кем же вы работать будете?

– Мужа начну воспитывать, а то раскомандовался.

– Отправляйтесь в общежитие.

Теперь посетить Лилю ничего не мешало. С полной сумкой всякого добра я появился возле пятого подъезда и поднялся на второй этаж. Короткий звонок и дверь распахнулась. Лиля в длинном цветастом халате сделала театральный реверанс, а потом приняла сумку, выпрямилась и подставила щеку.

– Могла бы и губы. Они всегда просят поцелуя.

– Нельзя же все сразу. Книга интересная до тех пор, пока ее не прочитаешь.

– Но обнять—то хоть можно?

И я заключил ее в объятия, и тут же определил, что она моего роста.

– Шалун, – сказала Лиля, расплываясь в очаровательной улыбке. – Я тут приготовила, что могла, вы уж не обессудьте, у меня никакого опыта в стряпне, да и не люблю готовить. Надо искать повара и брать его в мужья.

– А мама готовит?

– Готовит, а как же? И я буду готовить, придет время. А пока я шалава, как говорит мать и некому меня призвать к порядку. Если бы вы были совсем свободны, вы могли бы взять надо мной шефство, я хоть и татарка, а татарки злые, но я послушная и в общем добрая.

– А еще какие достоинства у татарок?

– Они горячие и ненасытные в постели.

– Я смогу в этом убедиться?

Вместо ответа Лиля скрутила комбинацию из трех пальцев и снова расхохоталась. Подумав немного, она сказала:

– Не боитесь, что потом вам придется разводиться с женой?

– Я уже в разводе. Я состою в браке только на бумаге, а так…

– Я об этом думала и пришла к выводу, что у вас не все хорошо. Но не это главное, а главное то, как я бежала, чтоб увидеть вас после папиных дифирамбов в ваш адрес. Ему мало кто нравится из мужчин. И я думаю, что он хотел бы видеть вас своим зятем. Он говорил, что вы сильный, волевой, целеустремленный и именно такой муж мне и нужен, потому как любой другой будет у меня на побегушках: у меня тоже характер будь здоров, я вся в отца.

– Сила женщины в ее слабости, – сказал я, открывая бутылку с шампанским.

– Это в постели. Но мне кажется: даже в постели я не буду слабой.

– Лиля, а ты уже была замужем? почему ты говоришь, какая ты можешь быть в постели?

– Нет, замуж я не выходила. Впрочем, лучше перейдем к другим темам, – сказала она властно, протягивая руку к бокалу с шампанским.

В это время в дверь постучали – раз, а потом второй. Лиля вышла: на пороге стояла Ремесник.

– У вас Александр Павлович?

– У меня, а что?

– Так позовите его: срочное дело.

Я слышал разговор и вышел. Ремесник хитро улыбнулась, помялась немного и как лиса, глядя исподлобья, стала докладывать о результатах проверки общежития в Чертаново. Я слушал, но доклад показался скучным, пришлось остановить ее.

– Знаете, лучше в письменном виде, привезете завтра, – сказал я и закрыл дверь.

– Ну и работники у вас, – с огорчением произнесла Лиля.

– Завтра будет известно всему училищу, – сказал я, хватая рюмку с коньяком.

Как женщина, Ремесник не могла обходиться без сплетен. Сплетни– ее духовное кредо. Оказывается, Лиля выходила из квартиры по ее звонку почти нагая, довольно улыбалась и даже произносила: ох, как хорошо. А Александр Павлович был бухой, едва на ногах стоял. А как он мог привести эту молодую кобылку в такое состояние – загадка.

К такому замечательному качеству, как сплетни, следует добавить подлость. Если Ремесник кому—то сделала подлость, была на седьмом небе от счастья.