Читать книгу Паводок - Виктор Климов - Страница 11

Константину с товарищами пришлось не единожды пересказывать сослуживцам о прошедшем бое. Ажиотаж наконец пошел на убыль. Костя лежал в постели и внимательно рассматривал полог полевой палатки. Вопреки ожиданиям, его не особо тревожили воспоминания о прошедшем бое. Легкий хаос царил в голове, не вызывая напряжения. В ушах стоял отголосок гула от рокота мотора и орудийных выстрелов. Покойное состояние питало себя от воцарившейся ночной тишины. С предгорий доносилось пение цикад.

Константин ощущал, что не испытывает воодушевления от удачно выполненного задания. Он не желал вдаваться в подробности боя. Но, не сумев окончательно отрешиться от видений, скупо перебирал в памяти его эпизоды.

Один из них проявлялся чаще остальных, выделяя образ человека, до недавнего времени ему совсем неизвестного. Его, помнил Константин, он обнаружил через прибор наведения, когда враг, отстреливаясь, перебегал от камня к камню.

В кого стрелял тот человек, с явным выражением возмездия на лице? В его собратьев солдат, которые по-прежнему были вынуждены укрываться за катками подбитой боевой машины?

Константин, подогреваемый азартом боя, охватил тогда торс наводчика коленями и развернул. А когда моджахед оказался в перекрестии прицела, хладнокровно скомандовал: «Короткими… Огонь!»

Горный щебень взъерошился фонтанчиками вокруг моджахеда. Поняв, что обнаружен и что по нему ведется прицельный огонь, человек пригнулся и побежал к спасительной расселине. Пулеметная очередь последовала вслед. Человек оглянулся.

Константину показалось, что смотрел боевик ровно в окуляры прибора. На его лице отчетливо проявилась безнадежная, горькая улыбка. Он втянул голову в плечи. Прикрыл ладонями затылок, словно этот отчаянно-безнадежный жест мог уберечь жизнь. Человек убегал и при этом странно подпрыгивал. Желал сбросить с себя чрезмерно тяжкую ношу близкой смерти?

Он пригнулся еще ниже, пытаясь стать вовсе неприметным. Трассеры беспощадной пулеметной очереди настигли его.

Халат вспоролся на спине клочьями оголившейся ваты. Страшная неукротимая сила, вонзившаяся огнем, бросила человека на почти достигнутый им срез скалы. От удара о монолит автомат выпал из его рук и, потеряв былую важность и ценность, плоско упал на скальную щебенку. Моджахед попытался охватить руками необъятную выпуклость камня. Его тело медленно сползало по шероховатой поверхности.

Человек нашел в себе силы обернуться вновь, желая разглядеть настигшую и поразившую его смерть. Ему думалось, что в самый последний миг она становится не только чувственной, но и зримой. Константин различил ставшее бескровным, пораженное страхом и болью лицо. И черную, с проседью бороду, на которую выхлестнулся сгусток рубиновой человеческой крови.

Константин вздохнул и заворочался в постели. На самом ли деле ему удалось различить подробности гибели человека, или жуткую картину дорисовало воображение, пораженное скоротечным боем?

Константин не сопротивлялся видениям. Образы, оберегая неокрепшую, но уже не юную душу от жестокости, постепенно рассеивались. Охваченный необычным состоянием, Костя не пытался расположиться удобнее и призвать желанный сон. Он просто не заметил его победы над собой.

Наутро у него не возникало никакого желания поддерживать ничего не значащий разговор с товарищами. И Женя Ярцев, механик-водитель, первый помощник командира, а больше – собрат по оружию, не пытался наладить с ним дежурную беседу.

В парке боевых машин Константин, обойдя вокруг танка, вспрыгнул на трансмиссию машины. Экипажу поставил задачу выявить и устранить возможные неисправности. При спуске в башню, на ходу, погладил шероховатую поверхность танковой брони. Ее тепло было приятным. И удивительно законченные формы яйцевидной башни, и длинный орудийный ствол в это чистое утро излучали, казалось, только умиротворение и покой. Словно это массивное техническое совершенство не исторгало накануне из своего чрева громогласные и смертоносные выстрелы.

В башне стояла духота, командирский люк Константин оставил открытым. Запах порохового дыма чувствовался по-прежнему остро. Он пересчитал пустые гнезда боезапаса и расстрелянные пулеметные ленты.

Наводчик и заряжающий готовились чистить ствол орудия и скрепляли штангу банника с шомполом. Их разговор проникал через ствол пушки и отчетливо доносился до Константина. Одному оставаться в машине больше не хотелось. Он ловко, в несколько коротких движений, как тому учили, вытолкнул себя на поверхность башни. Снял шлемофон и вдохнул свежий горный воздух.

Вокруг, как и день назад, простиралась незримая, невесомая тишина. Она существовала сама по себе. Такую тишину он ощущал в поле, когда она вибрировала, иначе не скажешь, наполненная чистотой. Вот и здесь она была столь же чувственной. Ее трепетность подчеркивали величавые горные вершины, выступающие в роли бессменных ее хранителей. Этот хрустальный покой изредка нарушало эхо, порожденное присутствием людей. И затем жило долго, катаясь меж скал и затихая в обширных горных просторах.

Женя Ярцев, механик-водитель, внимательно всматривался в отметку уровня масла на щупе. Затем вытер ветошью стержень щупа и, удовлетворенный, водворил его на место.

– По механике все в порядке? – негромко спросил его Константин.

Женя поднял голову. Солнце било в глаза и слепило. Он выбрался на трансмиссию. Улыбаясь своей приятной улыбкой, вытер руки ветошью и скорее поделился, чем доложил:

– Я осмотрел и ходовую часть. Все в исправности. Тяги подрегулирую. Набираются еще кое-какие дела, но больше по мелочам…

– Хорошо, – согласно кивнул Константин, не собираясь прекращать разговор. – А как себя чувствуешь? – внимательно вглядываясь в лицо Евгения, тихо спросил он.

Женя, продолжая вытирать руки, вновь улыбнулся. Пожал плечами и, почти не задумываясь, произнес:

– Да нормально себя чувствую! – Он переступил с ноги на ногу. Посчитав, что поспешил с ответом, добавил: – Я толком и понять ничего не успел… Похоже, в войну поиграли, как в далеком детстве. Погонялись за моджахедами, своих защитили… Ну, да! – пытался найти он суть. – На самом деле – больше на игру похоже. Тебя вот, командира, не уберегли, – беззаботно напомнил Женя. – Бровь болит? – сочувственно спросил он. И добродушно улыбнулся.

– Нет, не болит, – напряженно ответил Константин. – Бровь – не болит! – уточнил он.

– Ну да, – коротко отозвался механик-водитель, понимая настроение командира и, видимо, не желая разделять его.

…Как-то сразу поняв, что в жизни экипажа многое зависит от совместных действий, Евгений и Константин не стали тратить время на притирку характеров. С первых же учений стали помогать друг другу. Это поняли наводчик орудия Степан Краснов и заряжающий – крепыш Вадим Горкин. Так стал зарождаться экипаж машины. Очевидную слитность, боясь сглазить, скупо оберегали, не акцентируя на ней своего и чужого внимания…

– Чем быстрее мы осознаем присутствие войны, тем меньше станем рвать душу. Здесь не до сентиментальности. А пока я на самом деле не могу оценить свои ощущения… – тихо дополнил Евгений.

– Я понимаю тебя, – с поспешностью согласился Константин. – На тебе еще не висит груз лишения жизни другого человека, – добавил он.

– Как это?! – вскинулся Евгений. – Мы – один экипаж. И не следует надлом за погибших противников геройски возлагать только на себя! Мы все делали вместе! – Механик задвигался по броне и, обернувшись к Константину, продолжил: – Тогда на себя нужно взять вину за убитого и за искалеченного солдата. Выходит, не настолько удачна наша помощь разведчикам! Происходящее нужно научиться воспринимать по-другому, иначе души наши превратятся в головешки!..

Кажется, Евгений начинал злиться. Без сомнения, он анализировал события и, наверное, сделал для себя выводы, которые давали повод для душевного покоя. А возникший разговор с командиром вновь призывал к рассуждениям. Он же хотел заниматься только любимым делом: содержать в готовности умный механизм и чувствовать беспрекословное подчинение его своей воле. Он был уверен, что Константин понимает состояние экипажа. Обязанности командира вчера он исполнил с очевидным умением. Но что-то желает услышать от Евгения. Какой разговор ему необходим?

– Костя! – тронул товарища за плечо Евгений. – Они, если бы удалось взять наших ребят в плен, истязали бы их и пытали с особой жестокостью. А затем расстреляли, не задумываясь. Они ненавидят нас. Для них мы шурави[6], неверные.

– Ты прав. Знаю, что нестойких людей война не щадит. Но, понимаешь, – помогал себе жестикуляцией Константин, – я видел его лицо через прицел, когда он обернулся. Он смотрел на меня. Я отпрянул от прибора. У него кровь хлынула ртом… – И Константин, глядя в лицо Евгению, уверенно произнес: – Получается, иного пути у нас нет! – На его шее напряженно и заметно пульсировал жгут вены.

– Выходит, что так… – согласился Евгений, поняв, что разговор, которого желал Константин, состоялся.

«Раз-два – взяли!» – слаженно, в два голоса поддерживали друг друга наводчик и заряжающий. «Еще раз – взяли!»– увлеченно взбадривали себя голосами солдаты.

– Никак перестарались, – не глядя в их сторону, уверенно произнес Константин, – навернули ветошь на пыж, а протянуть не могут. Пойдем, поможем!

Константин с Евгением спрыгнули с танка и пристроились рядом, ухватившись за древко банника и за брючный ремень, петлей охватывающий гладкую деревянную поверхность.

«Раз-два – взяли!» – включился с командой в задорный процесс Константин. «Еще раз – взяли!» – подбадривал себя экипаж. Банник податливо дернулся и с ускорением заскользил по стволу. «Пошел, пошел!» – одухотворяясь, почти бегом поспешила команда за штангой.

– Еще чистить надо! – произнес заряжающий, переправляя пыж в ствол.

– Утяни ветошь, чтобы концы не завернулись! Опять напрягаться придется!

– А ты как хотел? – с вызовом ответил Вадим. – Кто вчера велел осколочными стрелять? Вот теперь поработай! – блеснул он озорной улыбкой.

– Ты, никак, командиру указываешь? Обратного действия не боишься? – поддразнил товарища Евгений.

– А какие здесь могут быть обратные действия? – округлил голубые глаза Вадим. – Оглянитесь – вот же она, вокруг нас, горемычная! Войной называется! Мы вчера стали побратимами, крещение приняли, или забыли? Незнамо откуда теперь может выскочить и что с собой принести! – с необъяснимой бравадой, озорно пояснил Вадим Горкин.

«Вот же и он просто смотрит на вещи! – вскинул Константин взгляд на заряжающего. – А я решил разложить события по полочкам, когда все укладывается в одно емкое понятие… Война, она для всех одинакова…»

– Взяли! – прервал его размышления Степан Краснов, считавший, что наводчик орудия при чистке ствола есть главный ответственный исполнитель. Шомпол с еще большим ускорением заскользил по гладкому стволу пушки. – А теперь назад!

К танку, переваливаясь на неровностях дороги, подкатил военный грузовик, плотно заполненный деревянными ящиками.

– Принимайте боезапас! – зычно призвал старшина-артиллерист.

После доукомплектования Константин расписался в накладной и ловко перепрыгнул с борта машины на броню танка.

– Стабилизатор проверять будем? – спросил он наводчика.

– Зачем? Он вчера себя в бою показал… – резонно напомнил Степан. – Защитный козырек на приборе наблюдения нужно установить на место. Так и будешь в окуляры лбом нырять? Здесь вон, – повел он рукой, – никаких дорог: горы да валуны!

– Верно… В машине, оказывается, все продумано до мелочей. На крови конструировали!

Они нырнули в башню.

– Вот она, броня, наша защитница! – ласково провел рукой по матовой, внутренней поверхности башни Степан Краснов. – И сколько же вчера по ней пуль нащелкало! – закачал он головой и удивленно добавил: – А мы – живы-здоровы!

– Вчера они не ожидали, что мы подоспеем на такой технике. Потому и палили в нас из автоматов, – пояснил Константин, прилаживая налобник. – Придут в себя, целиться будут из другого оружия. Здесь из-за каждого скального выступа из гранатомета выстрел можно поймать. Сейчас мы с тобой еще нижний люк осмотрим…

Они сняли сектор пола, освободили доступ к люку и, смазав петли, несколько раз кряду закрыли и открыли люк. Он плавно, без скрипа, укладывался на место, и запорные рукоятки легко входили в замковые пазы.

В расположение части шли бодрым шагом. Ночью же с территории парка боевых машин гулкое эхо донесло треск выстрелов и взрывы гранат. Вооруженная дежурная часть спешно умчалась на новеньких грузовиках-вездеходах в район перестрелки. На помощь им бодро выкатились боевые машины пехоты с экипажами.

Вскоре в предгорьях слились воедино торопливые звуки рваных автоматных очередей и солидный рокочущий говор крупнокалиберных пулеметов. Несколько боевых машин патрулировали вокруг боевого лагеря. Свет их прожекторов ощупывал неуклюжие валуны, разбросанные тут и там по плато. Подразделения, получив боевое оружие, покинули палаточный городок и, рассредоточившись, залегли для отражения возможной атаки в колкий кустарник, с запахом примятой полыни.

– Они не дадут нам теперь покоя, – заметил Женя Ярцев. – Так и будем каждую ночь полынь нюхать?

– Проверяют нашу бдительность. А когда саперы закончат устройство минных полей и несколько их человек взлетит на воздух, тогда они свой пыл поумерят…

В горах потрескивали ставшие редкими автоматные очереди. Затем стихли и они. Ночь плотно укрыла горы. После света прожекторов, чтобы наладить зрение и отвлечься от действительности, Константин перевернулся на спину и стал смотреть в небо.

Здесь, в этой южной стране, звезды были необычно крупные и яркие. Располагались они, казалось, совсем низко, и за ними хотелось наблюдать как можно дольше.

Вспомнилось, как в один из вечеров, устав от поцелуев, они с Олей, любуясь ночным небом, решили назначить свои звезды. Оля тогда указала на созвездие Большой Медведицы:

– Вторая звезда на ручке ковша будет моей.

– Почему вторая? – поинтересовался Константин.

– Она так загадочно и приятно подмигивает, словно слышит наш разговор…

Константин, недолго думая, указал на скромно светящуюся звезду, располагавшуюся рядом с той, которую выбрала Оля.

Здесь, в армии, ему сложно было обнаружить свою звезду, и он вспоминал, что Олю сразу же насторожил его выбор. В не-яркости его звезды она видела некий определенный смысл. «Зато рядом!» – объяснил тогда Константин свое решение.

Теперь, всматриваясь в скромный свет «своей» звезды, Константин неторопливо размышлял:

«Это казалось, что они находятся рядом. На самом деле выбранная мною звезда располагается в глубине Вселенной, на огромном расстоянии от Олиной. Их сияние накладывается, оттого и казалось, что звезды находятся рядом. Может, на самом деле следовало определить для себя другую звезду? Обретает ли наша с Олей простая затея определенный, знаковый смысл?..»