Читать книгу Паводок - Виктор Климов - Страница 4

Константин присоединился к друзьям и присел на длинное бревно, когда-то бывшее рослым тополем, но затем спиленное, очищенное от коры и до блеска отполированное штанами и юбками. Он, ожидая появления Оли, рассеянно следил за разговором. Увидев девушку, Костя встал с бревна и пошел ей навстречу.

– Здравствуй, Оля! – обрадовался он и протянул ей руки.

– Здравствуй… – нежно проговорила она.

– Пойдем ко всем? – предложил Константин.

– Пойдем, – согласилась Оля.

Через какое-то время Костя, предполагая, что выказывает обоюдное желание, наклонившись к Оле, тихо шепнул:

– А теперь – сбежим на речку?

К его удивлению, девушка не спешила с ответом.

– Ты почему молчишь? – тихо спросил он.

Оля взяла его за руку:

– Костя, как бы нам с тобой глупостей не наделать. За себя бояться стала, – тихо созналась Оля, дрогнувшим голосом. – Мне с тобой так хорошо! Не забыться бы…

– Оленька! – обнял и привлек к себе Костя свою любимую. Девушка доверчиво спрятала лицо у него на груди. Он ласково погладил ее волосы. Оля затихла и словно влилась в него. Константину стало приятно ее признание. Окрыленный доверчивостью девушки, сознавая важность открывшейся роли распорядителя судеб, не скрывая волнения, Константин, почуяв необыкновенную слитность с любимым человеком, откровенно признался:

– Оленька, я тебя так люблю!

– И я тебя! – обдав его теплым дыханием, радуясь, ответила Оля. – И я тоже, – грудным шепотом повторила она и подняла на него глаза. Помолчав и решив, что между ней и Константином произошло только что весьма важное, пока не до конца осознанное событие, наделявшее ее особым доверием к любимому человеку, девушка уже сама предложила:

– Пойдем теперь?

Константин внимательно посмотрел на Олю и согласился:

– Пойдем.

…Константин лежал на скамье, устроенной на берегу реки, положив голову на Олины колени. Она пропускала его волосы сквозь пальцы.

– Скоро остригут, – негромко сказал Константин.

Рука девушки замерла.

– Кого остригут? – почуяв холодок в груди, насторожилась Оля.

– Меня, – просто пояснил Константин. – Сегодня пришла вторая повестка из военкомата. Осенью, видимо, за нами приедут.

Он слышал, как Оля затаила дыхание.

– И что? – напряглась девушка.

– Поеду служить… – глядя в звездное небо, пояснил Константин. Повисла напряженная тишина. – Мать спрашивала сегодня, собираешься ли ты ждать меня, – вспомнил Константин.

– Спрашивала? И что же ты ответил? – тихо и задумчиво поинтересовалась девушка.

– Разве я могу говорить за тебя? Теперь думаю, что ей ответить.

– Но ты не спрашивал меня об этом! – напомнила Оля.

– Вот, спрашиваю же!

– Странно ты спрашиваешь…

– Значит, раньше не было надежды на хороший ответ. К такому вопросу подступиться непросто.

– А ты хочешь этого? – спросила Оля.

– Хочу. Конечно, хочу! – подтвердил свое желание Константин. – Разве не видно?

Он смотрел снизу в лицо девушке. Яркая луна позволяла видеть напряженное ожидание Константина. Оля попридержала рукой свои волосы, наклонилась и, глядя Константину в глаза, подтвердила:

– Коли хочешь – буду ждать. – И, поцеловав его горячими губами, решительно и твердо повторила: – Буду ждать. Тебя ждать буду хоть сколько времени. Я люблю тебя! – пояснила Оля, задумчиво глядя вдаль.

Она вновь запустила пальцы в его волосы. Косте хотелось обнять и прижать Олю к себе, но он не посмел тревожить ее напряженно-задумчивое состояние. Важная минута покорно унесла признание в пространство.

– Выходит, ты теперь совсем моя? – пытался понять суть произошедшего Костя.

– Твоя, чья же еще? – по-взрослому согласилась Оля, сознавая меру появившейся ответственности.

Наступила тишина. Константин и Оля прислушались к ней. Вокруг не произошло ничего необычного. Луна, серебрясь в мелкой речной ряби, любовалась удавшейся яркостью. Теплый легкий ветер бережно одаривал луговым ароматом. Кроны деревьев, раскинувшиеся над скамьей, пытались охранить два юных сердца. Они гулко, до слышимости в густой ночи, тревожно бились, пытаясь понять значимость рожденных слов.

Оля бережно обняла голову любимого и стала медленно раскачиваться. Словно пыталась убаюкать Костю. Или вобрать его в себя, заставив поверить в искренность признательных слов.

– Так и скажу матери… – медленно произнес Константин.

– Так и скажи, – продолжая раскачиваться, уверенно подтвердила Оля. – Я свою судьбу выбрала, – тихо сказала она.

– Готовился к такому разговору давно, а сейчас в дрожь бросило, – удивленно поделился своими ощущениями Костя.

Оля теснее прижала его к себе.

– Замерз, да? – спросила она.

– Моя теперь, – задумчиво повторил Константин, не отвечая на вопрос Оли.

Девушка наклонилась над ним и в тревожном раздумье не спросила, а будто проникла внутрь вопросом.

– Не обманешь? Больно будет, – просто объяснила свою настороженность она.

– Сказал же! – коротко подтвердил надежность своих слов Константин и закрыл глаза. Ему было удивительно хорошо на ее теплых коленях. Он слышал дыхание Оли и волнующий запах ее тела. Константин, приподнявшись, потянулся к горячим губам девушки. Он целовал Олю нежно, наслаждаясь мягкостью и теплом ее губ. Услышав сдержанный стон, обхватил девушку руками и, дурачась, скатился со скамьи.

– Не ушибся? – с тревогой в голосе вскинулась Оля, пытаясь защитить его от падения.

– Не-ет, – ответил он, не забывая услышанного ее сдержанного стона, находясь, словно в тумане. Они стояли на коленях друг перед другом. Константин обнял Олю и вновь нашел желанные губы.

Сочные, налитые соком стебли травы хрустнули и наполнили ночь томной горечью запахов, одурманив их и увлекая за собой.

– Н-не надо, – тихо шептала Оля слабеющим голосом. – О-ох, милый, н-не надо-о, – просила она, обжигая его своей горячностью.

Встрепенулась неповторимым, мягким и загадочным голосом кукушка и стала щедро одаривать известием о предстоящем долголетии. Своим таинством еще больше потревожила всколыхнувшуюся чувственность. Затрепетал крыльями кузнечик, меняя место в высокой траве. Подмятый цветок тонко лопнул, испустив нектар, накопленный в благодатный день, одарив ночь сладким привкусом уходящей из него жизни.

– Милая, родная моя! – одаривал Константин своей искренностью. – Только ты…

– О-ох, мамочка!.. – задыхалась Оля.

– Оленька! Моя Оленька! – Константин вдруг вспомнил ее признание.

– Милый, – словно в бреду повторяла Оля. Веруя и не сожалея в этот миг ни о чем, она удивлялась своей щедрости, сознавая и разделяя душевный взлет с любимым человеком.

Луна и звезды радовались своему могуществу завораживать. Властелины ночи… Владыки душ людских… Суетность дня отошла в прошлое, волшебство ночи владело миром.

«…Ко-остя, – услышал он над собой голос, не понимая, где находится и что с ним происходит. От него чего-то хотят? – Господи, – тихо удивлялся голос, – что это с тобой сегодня?»

Такой знакомый голос и привычное обращение. Почему его тревожат? Разве сейчас не каникулы?

«Да Костя!»

Зачем же так трясти? Значит, кому-то срочно понадобился! Но вначале надо проснуться и открыть глаза. Это же мать! Что она от него хочет?

– Да что сегодня с тобой, сынок? – с болью в голосе недоумевала Мария. – Тебе сейчас поспать бы, родной ты мой!

Почему она гладит его?

– Я уже проснулся! Я сейчас встану! Давно ты меня будишь?

– Да нет же! – утирая легкую душевную слезу, созналась мать. – Чуткий ты… Вот уже и проснулся. А у меня все готово. Пирожки горячие, какие ты любишь, с корочкой. Молоко парное. Умывайся…

– Все! – окончательно освобождаясь ото сна, произнес Костя. – Я встаю!

Пересилив себя, Константин покинул уютную постель и остановился перед окном. Край неба окрашивался пурпуром, и огнем охватывало редкие, округлые облака. День настойчиво отвоевывал у ночи все новое пространство. Звонко щебетали птицы, торопясь пропеть здравицу утренней заре. Неторопливый, колоритный напев горлицы наполнял утро необычным очарованием. Тонко затрепетали листья на высоких тополях. Утро наполнилось звуками и ожило. Константин завороженно следил за нарождением нового дня.

– Не отдохнул совсем? – негромко спросила мать.

– Ничего, – задумчиво проговорил Константин.

– Может, на денек у Ильи отпросишься? – подсказывала, на ее взгляд, удачную мысль мать.

– О чем ты говоришь? – удивился Константин. – Мне же еще в военкомат ехать…

Он долго плескал на себя во дворе водой из бочки. Завтракал неторопливо, устремив взгляд в одну точку и глубоко задумавшись.

«Вот о чем думает? Не скажет же!»

– Костя, а теперь с Олей говорил?

Константин удивленно посмотрел на мать.

– О чем?

– Как, о чем? О военкомате, об армии!.. – напомнила мать.

– Говорил, – коротко известил Константин.

– И почему матери ничего не расскажешь? Сейчас умчишься и вечером словом не обмолвишься. Мне остается только с Чернушкой, коровой своей, разговаривать. – И замолчала, поджав в обиде губы. Костя посмотрел на пирожок, дышащий печным жаром, от которого собирался откусить. «И когда только успевает их готовить?..»

– Я хочу, чтобы она меня ждала. Оля обещала ждать…

– И на том спасибо.

Костя вздохнул, поняв, что мать ожидает от него большего откровения. Но как ей передать душевное состояние, владеющее им? Когда окружающий мир становится таким значимым, наполняется необычными звуками и запахами и делается многоцветным? А центром всех ощущений в нем является Оля. Чем для него будет этот зародившийся день? Только отрезком во времени, отделяющим от очередной желанной встречи с любимой. Он уже сейчас в трепетном ожидании. Из памяти не идут ее недавние слова. Он и теперь ощущал запахи любимой девушки. Константин прикрыл глаза и в забытьи потянул через ноздри свежий утренний воздух.

– Эх, Господи! – как-то вдруг поняв, обронила Мария. – Молодо-зелено… Только одни поцелуи на уме, – перебила она восторженность сына.

– Почему же? – не согласился с ней Константин.

– А, – небрежно махнула рукой мать, – путем и рассказать ничего не можешь, – решилась на хитрость она.

– Все само по себе станет ясным, – не поддался на уловку Константин. – Зачем спешить?

– И то, – вдруг легко согласилась мать. И, решившись, продолжила: – Хорошая для семейной жизни девушка. Ей природой дано быть матерью и хозяйкой. Не поломали бы вы благодати, которая сама идет в ваши руки, – задумчиво поделилась она признанием, достигнутым в долгих раздумьях. – Обидно будет, – обронила коротко мать, совсем как недавно Оля, и настороженно вздохнула.

– Армию еще надо отслужить, – напомнил Константин.

– Да, – легко теперь отнеслась Мария к предстоящему периоду его жизни. – Отслужишь, а там и начнет все налаживаться. Так и заживем, – попыталась облечь будущее в конкретную форму Мария. – Внуки пойдут, – продолжила она тешить себя сладкими мечтами.

– Мам… – напомнил о себе Константин.

– А что? – удивилась мать его осторожности заглянуть в будущее. – Это главное, на чем жизнь стоит. Все остальное – суета, – подсказала мать, явно радуясь получившемуся короткому семейному откровению. А то почти ведь не видит сына. Вроде как сам по себе. А все равно еще ребенок. Хотя, как сказать?..

Мария украдкой бросила взгляд на удавшуюся фигуру сына. «Не хлипок. И, слава Богу… Такому служить легче, чем слабому…»

– Ты ешь, – напомнила она. – А то одни глаза да нос остались.

– Опять свои причитания начинаешь. Со мной все в порядке.

– Как же, – не согласилась мать, – вон ключица так и выпирает!

– Куда же ей деваться? Она так устроена.

– Умный больно! Ешь, знай! – строго потребовала мать.

– Наелся досыта, – заверил Константин.

Он поднялся из-за стола и сладко потянулся. Снял с веревки выстиранную матерью футболку и надел. Футболка уютно облекла торс и слегка пахла соляром и полем. Константину нравились эти запахи.

– Вот я и готов, – объявил Костя.

– И хорошо. Смотри, будь внимательным на поле, – напутствовала она сына. – На стерне не усни и в копнах не устраивайся. А то подборщик так вилами и проткнет! Береги себя!

– Хорошо, – не споря, согласился на этот раз Константин. Словно он сам не знает, как лучше устроить себя в поле.

– Ну, иди, – ласково погладила его мать.

Константин обнял ее. От матери пахло свежим утром, парным молоком и чем-то еще приятным, не поддающимся объяснению. Костя поцеловал ее в щеку.

– Не беспокойся, у меня все будет хорошо, – улыбнувшись, пообещал он.

– Кто же о тебе будет беспокоиться, как не мать? Может, Оленька? – решила слукавить Мария. – Так у вас сейчас мысли вовсе не о том…

Она мягко улыбнулась, радуясь зримой удаче сына.