Читать книгу По ту сторону меня - Вита Моррис - Страница 8

Уже часа три, может, больше, заняв одну из самых добротных лавочек на перроне, ждала свой поезд Петербург—Пермь совершенно одинокая девушка. Дело близилось к сумеркам, огни большого города разгорались всё ярче, поражая всё вокруг сказочным сиянием. Ровно также и силуэт её облепил желтовато-болезненный свет фонаря – потерянного и одинокого, как и она сама. Марта докуривала вторую пачку за день, несмотря на головную боль, вызванную неожиданно резким и объёмным притоком никотина в организм. Встреча с Андреем Владимировичем прошла весьма успешно, ещё одного душераздирающего прощания журналистка бы просто не выдержала. Руденко был краток: вручил билеты и приказал по приезде связаться с ним по видеосвязи. Недолго размышляя, Васильева сразу отправилась на Московский вокзал. Поезд шёл прямо через столицу, поэтому дорога предстояла достаточно продолжительная – сутки, а то и больше. Однако Марту это не особо пугало. Заручившись терпением и включив музыку на любимом плеере, сохранившемся ещё с юношества, девушка продолжала провожать равнодушным взглядом отбывающие составы, снова и снова затягивая яд в свои лёгкие. Её здесь больше ничего не держало. Ну, по крайней мере, так она думала.

– Марта?! – воскликнул чей-то глубоко низкий голос, пока журналистка, подойдя к выходу, выбрасывала высохшие влажные салфетки, что валялись в сумке неизвестное количество времени. Васильева вальяжно повернула голову в сторону говорящего, она явно хотела увидеть не того, о ком подумала. Диалог завёл один из машинистов, совсем молодой и свежий по первому впечатлению. На кармане идеально отглаженного пиджака, обычно не пользующегося спросом среди здешних работников (большинство водителей поездов довольствовались лишь брюками), как бы с намёком на своё превосходство была аккуратно вышита фамилия Морозов. Комплект дополняла синяя фуражка, плотно натянутая на светлые, вьющиеся на концах волосы. Глаза молодого человека светились уверенностью, жизнелюбием, а блестящие запонки и вовсе создавали ему имидж человека успешного и состоятельного. – Сколько лет, сколько зим… мы не виделись, подожди, – принимая задумчивую, но полную энтузиазма позу, машинист приставил указательный палец к кончику своего носа, – лет пять, да?

– Восемь, – сухо и вяло ответила Марта, даже не взглянув на своего собеседника. Ей было всё равно. Либо она желала создать видимость этого. Девушка только облокотилась на стену огромного здания, обсасывая очередной окурок.

– Тебе нельзя курить здесь! Штрафуют же, – взволнованно вскрикнул он, уже протягивая пальцы к сигарете Васильевой, однако что-то в тот момент заставило молодого водителя поезда остановиться. Кисть его зависла в каких-то сантиметрах от её, машинист судорожно оглядел периметр перрона, будто страшась кого-то. После паузы он с точностью хирурга вытащил окурок, преднамеренно не касаясь руки девушки. – Господи, подумать только… столько лет прошло. Ты почти не изменилась, разве что только похорошела, – Морозов попытался обнять Марту, как обнимают старых друзей после долгой разлуки. Впрочем, журналистка и не подумала ответить на его жест, хотя и не спешила вырываться тоже. Васильева закурила новую сигарету, выглядывая куда-то в сторону звёзд.

– Я только что с рейса. Если есть время, можем посидеть где-нибудь, выпить… – он вдруг развернулся и вывернул большой палец в северо-восточном направлении. – Тут ресторан прекрасный есть неподалеку…

– Я не голодна, спасибо. Лучше жену своди, – и снова как-то холодно и будто бы безразлично ответила девушка, заметив кольцо на безымянном пальце машиниста. Щуря глаза, она наклонила голову набок, оценивающе наблюдая за реакцией собеседника. – Смотрю, у тебя всё отлично, исполнил детскую мечту. Как сейчас помню, ты так хотел водить поезд. Вот только жениться в двадцать шесть… такой себе выбор. Что же вы все так спешите обременить себя, хотя вокруг царит полная наслаждений жизнь, освобожденная от условностей?

Он как-то вскользь глянул на неё, смущенно покручивая обручальное украшение, выражение лица его значительно изменилось в сторону сконфуженного. Вскоре из кармана Морозова вылез бумажник, развертывая который молодой человек вновь беспричинно заулыбался:

– Машей назвали… Во втором классе учится, отличница, моя гордость. Ты-то как? Небось, уже «Журналиста года» получила?

– Значит ей как раз восемь, – игнорируя последний вопрос, журналистка выгнула брови, как бы случайно пуская дым прямо молодому человеку в глаза. Обычно приятный голос её резали нотки раздраженности и неприязни. – Ну, у тебя хотя бы была причина веская причина. О—о—очень веская.

– У нас почти получилось. И я любил тебя, – как-то легкомысленно припомнил он, сокращая расстояние между ними. Отглаженный воротничок и блестящие запонки больше не выглядели такими уж привлекательными. – Правда, любил… но, как ни горестно признавать, это было ошибкой. Рано или поздно нас нашли бы – тебе было пятнадцать. Общие мечты сближают, но не дают полной гарантии их осуществления. А я лишь подарил тебе надежду.

– Нет, – боль прошлых обид вдруг закипела внутри Марты, выливаясь наружу через сжатые зубы. Она, казалось, так давно хотела ему это сказать. – Ты бросил мне её в лицо, поманил, словно конфеткой пятилетнего ребёнка, а я купилась. И если бы мне было шестнадцать, ночью в КПЗ не отделалась бы. Ты предал меня, предал нас, а значит, и себя самого.

– Зачем так громко? – воскликнул он, удивленно разводя руки в стороны. Для молодого человека прошлое его будто не было чем-то важным – оно просто было и было. – Ты всего лишь сбежала со мной. Потусили пару дней, разошлись. Я никогда не давал тебе никаких гарантий. То, что в какую-то секунду мне юность ударила в голову, не значило, что я готов бросить дом, учёбу, будущее ради…

– Детдомовской девчонки? – Марта произнесла это как-то безразлично и отстранённо, несмотря на столь эмоциональный тон разговора. Новая затяжка притупила в ней порыв чувств. – Как же ты жалок. Надеюсь, вы счастливы в браке, потому что я никому бы не пожелала связать свою жизнь с таким ничтожеством. Впрочем, в том, что ваши отношения держаться на чем-то помимо ребенка, жертвы случайности, я сильно сомневаюсь.

– Говорю же, не изменилась, – лишь усмехнулся Морозов, помечая что-то на обёртке от жвачки. Закончив, он небрежно впихнул её в карман девушки, плохо изображая то, что куда-то спешит. – Думаю, мне пора. Приятно было встретиться. Звякни, как отойдёшь. Пересечёмся.

Чего стоила его смазливая улыбка в тот момент. Васильевой невероятно сильно хотелось стереть её хлестким ударом, однако она предпочла не пачкать руку. Лишь дождавшись, когда машущий вслед водитель поезда покинет поле её зрения, Марта, не разворачивая скомканную бумажку, затушила об неё ещё горячий окурок и опустила тот в мусорный бак.