Читать книгу Песнь Пересмешника - Виталий Шавин - Страница 7

Солнце стояло в зените, лес радовался ему, и всё живое насыщалось дармовой энергией: потраченное за долгую ночь должно быть восстановлено. Ну, и можно ещё кого-нибудь поймать. Это не всем дано, но, например, вот этому пробирающемуся через бурелом лысому зашуганному великану…

Хотя… на фоне многовековых деревьев ростом он, прямо сказать, смешон. Да и вообще, будь он даже гораздо умней, ему сейчас сложно поймать кого-то. «Жертвами» лысого могли стать разве что ягоды, и то лишь расположенные снаружи куста: вглубь его лицо не пролазило, раздувшиеся губы, пару раз ужаленные какой-то жужжащей тварью, цеплялись за острые шипы, а в глаза постоянно лезли ветки. Ума проделывать эти фокусы с закрытыми глазами у нашего героя не хватало. Ну, не всё так плохо, что-то ему да перепадало. Только еды было явно недостаточно – из-за вынужденной диеты за полдня он ещё сильней усох, щёки впали, живот орал, что так долго не протянет.

Живности вокруг хватало, разной, и любая тварь, на взгляд лысого, была бы бесподобно вкусна. В его голове слышались голоса, мелькали картинки… Мохнатые кролики кричали «Съешь нас!» и, виляя жирными пушистыми окорочками, исчезали в кустах. Певчие птички издевательски тренькали над лысой головой, развлекаясь ковровым помётометанием и не особо утруждая себя тщательным наведением мелких, но таких аппетитных пернатых задниц по столь массивной мишени.

Хищники вились вокруг обгаженного бедолаги, который чуял их и сквозь едкую вонь птичьего кала. Они выжидали, опасаясь свечения, яркого даже в разгар дня. В этом-то свете и заключалась проблема великана. Камень размером с голову, его огромную лысую башку, немалой своей частью погрузился в грудь «везунчика». К остальной же, выпирающей наружу части были приварены (или прижарены?) обе ладони невиданного жадюги. Он выл и стонал, пытаясь их оторвать – плевать на боль, зарастёт, – но камень не пускал. Хуже того, он жёг! Плоть кипела и шкварчала, но мясо не отслаивалось – болело, но не отмирало.

Лысый старался отвлечься на ягодки, на гадивших птиц, на воющую серую братию и даже сам их звал:

– Да идите сюда, серые твари! Отгрызите уже руки, заберите жжёный булыжник! Жрун! Ну где же ты?!.

Сам грызть свои руки он не решался, а может, и боялся и потому пёр вперёд, плакал и терпел. Время от времени камень как будто давал ему передышку: его свечение меркло, он начинал остывать, и в эти минуты страдалец вновь пытался оторвать ладони или слегка задремать. Да, задремать! После того как он поймал сам себя этим камнем, стал думать, перебирая редко встречающиеся в его большой голове мысли, что неожиданно хочется прилечь, закрыть глаза…

– Футуньг! – Гадкий пернатый бумзумер, завершая манёвр, под прикрытием солнца хитро зашёл на дремлющую цель.

И атаковал. Безжалостно, вероломно, нарушая все установленные местными правящими семьями нормы поведения, при массовой дефекации птичьей братии. Полупереваренной смесью из волчьих ягод и серного червя он влепил в лоб засыпающему верзиле. От неожиданного шлепка тот широко распахнул веки, и вся масса потекла в глаза.

– Агрх! – Гигант орал и пытался проморгаться.

Едкая дрянь выжигала роговицу, нещадно чесалось что-то глубоко в голове – и это было удивительно, ведь появилось косвенное подтверждение наличия мозга, хотя это не точно. Почесать было нечем, до глаз не дотянуться, под ногами острые ветки и сучковатые корешки… Обиженный, оскорбленный, но такой гордый, великан запел:

– Чтоб вы сдохли, мрази в перьях!

Пусть развеет вас огонь!

Головешками посею

Ваши тушки под сосной!

Пусть растут из ваших задниц

Длинноствольные леса

И кореньями своими

Утолщаются в бока!

Разверзайтесь и зажгитесь!

Небеса полны огня!

Мрази злые, вы держитесь!

Дотянусь до вас щас я-а-а!

Обгаженную морду исказила гримаса ярости, осквернённые глаза закатились, тело била крупная дрожь. А камень – сиял! С каждой секундой он раскалялся всё сильней, от него уже шли волны горячего воздуха – плоть с новой силой закипала, но великан всё сильней сжимал свои пузырящиеся ладони на каменных боках. Хру-усь! – тело выгибается дугой, руки подняты к небу… Камень, расколовшись на три части, уже почти растворился в поймавшей его плоти.

В небе творилось странное: небольшой огонёк, размером с кулак застывшего сейчас под ним гиганта, кружил рваными восьмёрками вокруг птах и целенаправленно их поджаривал! Совершал он это действие с двух маленьких рук, по-македонски. Птички вспыхивали праздничными шарами, и вскоре на поляну выпал настоящий метеоритный дождь из птах, из их проклятых дымящихся задниц.

Перед глазами человека появились символы, с которыми раньше помогал разобраться жрун:

«Камень души поглощён неустановленным пользователем. 

Настройка вызываемого духа проведена автоматически по голосовой команде. 

Интерфейс управления пользователя повреждён. Доступно управление голосом, жестами. 

Назовите %%ха. 

Предупреждение: имя духу даётся один раз и смене не подлежит. 

Духи – это ##т#@%.... База недоступна… Нейросеть не выращена…

Автоматически переведён в автономный режим, развитие – по согласованию с оператором. 

Приятной иг@#».

Лысый великан стоял посреди пепельного поля. Три десятка пернатых ублюдков лежали вокруг счастливо улыбающегося человека.

– Я ж говорил – всех пожгу… М-м-м-м, а как?..

С неба спустился красный огонёк и завис перед разглядывающим его «умным» лицом.

Посмотреть было на что. Мелкий пакостник был… забавным: из огненного шара на великана смотрел пацан в шапке с бубенчиками, всё время кривляющийся, дёргающий себя за нос и уши, показывающий язык и норовящий встать на руки и походить кругами. Собственно, этим он и занялся, устав от внимания обгаженной физиономии. Создавалось впечатление, что он не может стоять на месте дольше одной секунды – ему требовалось действовать, гореть и зажигать… От предпринятой человеком попытки потрогать его живчик яростно отбился, опалив любопытному кожу и обуглив ноготь.

Великан решил, что пацану нужно имя:

– Огонёк… яростный… ярящийся на всех проказник… Ярый! Будешь Ярым, шкет, понял?

Струя пламени опалила кончик уха, но это была шуточная атака, – видать, малышу понравилось имя.

«Духу присвоено имя Ярый. Малый дух огня, заимствует часть направления хозяина и может эволюционировать в более мощное существо, поглощая сущности побеждённых противников. Питается духов##т###ина… Интерфейс ограничен голосовыми командами призыва и атаки».

– Опять херота какая-то… Проснётся жрун – подскажет. А пока надо перекусить: кишки ноют. И умыться. И поспать. И посрать.

Этим он и занялся. Для начала собрал меньше всего обгорелых птах. Певуны были упитанные, килограмма по полтора, – ещё бы, так бомболюки забить, – жаль прогорели почти до золы. Но, не особо брезгуя, хозяин яростного огнемётчика обгрызал мясо с птичьих костей и довольно рычал. Наестся не смог, но был всё равно удовлетворён: за себя отомстил, говно с лица стёр, с малышом познакомился – есть с кем теперь поговорить в дороге о птичках и бабочках… Кстати о бабочках…

 Найдя взглядом красного сорванца, владелец чуть не уронил свою челюсть: Ярый развлекался, неспешно летая за бабочками и показывал им огоньками самые красивые и наполненные соком цветы. Пару раз сжёг наглых мух и комаров, пролетающих мимо, но красавиц не обижал – напротив, порхал перед ними на почтенном расстоянии, чтоб не обжечь, выплясывал витиеватые коленца, хлопал в ладоши и пискляво напевал:

– Бабулечки румяные

В узоры размалявлены,

Ломаются и мнутися,

Не-не, ни-ни, ну-ну.

Станцую вам в присядочку,

Сыграю я на дудочке,

А вы мене покажете,

Под платюшком чаво....

– Ы-ы-ы-ы-ы-ы… – Гогот великана отвлёк пацана от ненавязчивых ухаживаний, а бабочки выдохнули и принялись уплетать найденные лакомства.

– А чё? Мне любая подходит! Я могу и так… – Сорванец вдруг стал птахой, даром что нажёг сегодня их три десятка. – И эдак могу… – После вспышки на лысого смотрела бабочка, пылающая, красивая… Бабочка–мужик, но всё было при нём…

– Ну Яр, ну сорванец… – Великан потыкал пальцем в пузо мохнатого ловеласа. – А жрёшь ты чего?

– В основном тебя… А по мелочи – жизню из любых тел, желательно посуше, или чистое пламя. Ух!

– Меня?.. Уже два жруна – куда от вас деваться?.. Всё болит, надо поспать… А ты того, охраняй меня. Если много набежит – всех сожги… разом… Хр-хр-хр-хр-р…

И человек уснул, впервые с момента своего появления на этой суровой земле. Разделив свою душу с иной сущностью, он стал целостней, как бы парадоксально это ни звучало. Ведь камень не содержит живой дух, лишь его матрицу. Жизнь даёт слившийся с ним пользователь. Даёт путь и судьбу.

Дух это понимал, хотя и валял дурака – такой уж получился: какая душа, такой и дух. Огненный малыш тем временем выполнял приказ своего «родителя» – охранял его сон и покой. А так как он уничтожил крылатую эскадрилью в одиночку, то почувствовал, что стал сильней… Поводил плавно ручками вдоль горизонта – и прочертил две горизонтальные линии слева направо…

– Оп-па! – С рук сорвались две огненные дуги и, пролетев двадцать шагов за пару секунд, на два пальца вошли в белоснежный ствол берёзы. Брызнули искры, и дуги оплели ствол, продолжая его жечь. – Яка прелесть! Всех сжечь, значит?.. Хи-хи-хи.

Уголёк кружится в танце,

Распаляясь и горя,

Выходите, будем драться,

Толпы жечь умею я!

Хоть втроём, хоть всей гурьбою,

Всех роняю в пол лицом,

Опалённою спиною

Награждаю подлецов!

Спит хозяин и не знает,

Что его сон под замком.

Хоть мозгов в нём не хватает,

Но наполнен он г… добром!

Вот так изгаляясь и танцуя над спящим, счастливый мальчик кружил и сурово посматривал по сторонам.

День клонился к закату. Гнёзда злобных певунов в эту ночь будут разорены, а к утру свободные места займут конкуренты – всё как обычно. Поддерживая вечернюю суету, крики, плач и стенания, из густого березняка разливался сладкий раскатистый храп.