Читать книгу Житомир-Sur-Mer. Паломничество Негодяя - Владимир Д. Дьяченко - Страница 11

Увидев меня, Директóра вышла из-за стола мне навстречу. И директор здесь тоже женщина. Тетрумвират амазонок во главе театральной республики. Устраивают собственные зрелища в сердце Украины, в городе с названием спорной благозвучности Житомир-Sur-Mer. Да. Нижний Житомир. Я помню.

Директóра заметно нервничала. На ее столе я заметил свою собственную фотографию из интернета. Я все понимал: меня сюда никто не звал. И меня здесь не ждали. Я вообще мог оказаться совсем не мной. И это фото на столе развеяло только одно сомнение. Другая печаль Директóры была в том, что пьесу, написанную мной, ее театр ставил без договора и даже без простого разрешения от меня. Я мог приехать с чем угодно, начиная от запрета постановки до требования неразумного гонорара. Или даже о компенсации нравственного ущерба. К моей чести… К ее остаткам, несмотря на соблазн воспользоваться любой из этих опций и бросить все тормоза, я выбрал другое – дружеский разговор без упоминания проблем, которые должны бы быть между нами. С другой стороны, ее волнение стало для меня самой главной неожиданностью. Я ехал не пугать, не возмущаться. Я в последнюю очередь думал о том, какой эффект произведу. Директóра явно ждала агрессора и так же явно не представляла, какой вид сопротивления выбрать. Моя благорасположенность оказалась самой большой неожиданностью. Автор, который явился без приглашения, явился не воевать, не ломать и крушить, не даже качать права или требовать дани! Тогда какого черта он тут нарисовался? Какого… Я сам не знал ответа на этот вопрос, и это, похоже, волновало Директóру еще больше. Такой хитрый ход от московского прощелыги – расположить к себе, влезть в душу, узнать детали, а потом нанести удар изнутри по их, ладно бы чести, по их бюджету. Что для их амазонского государства в театре, наверное, не допустимо.

Директóра вышла из-за стола мне навстречу. Кто ты? Беллерофонт, Тесей, Ахилл? А может, Геракл? Как ты меня убьешь? Вместо верительных грамот, я подошел к ней вплотную и обозначил намерение поцеловать в знак приветствия. Я Приам. Защитим Трою вместе?! Директóра приподняла голову, вежливо подставила щеку. Не ждал движения навстречу. Мои губы легли на ее шею.

Поцелуй в шею получается сексуальным, только если в этот момент так думаешь. Иначе это просто неловкий тычок мимо щеки. Касаясь Директóры губами, я успел представить ее без одежды. Было несложно. Между нами лишь два-три куска подрезанной и подшитой тонкой ткани, непроницаемой только для зрения.

В другие времена, в других пространствах такой поцелуй сошел бы за договор о намерениях. О намерениях идти навстречу взаимному интересу. Я был в этом кабинете официально. Старался не допускать вольных мыслей. Очень старался. Нам с Директóрой предстояло подписать совсем другой договор.

Ей лет тридцать пять. Шатенка. Деловой костюм – юбка, бордо. Невысокая, короткие полноватые ноги, широкие бедра. Бордовый же бюстгальтер, верхняя кромка кружев иногда видна над краем недозастегнутой блузки цвета снега в мороз. Приоткрывает грудь, в которой хочется задохнуться. Было в этой женщине какое-то открытое, сошедшее с небес совершенство. Не ангельское крылатое, но славянская, молочная пропорциональность, мимо которой не пройдешь. А пройдешь – не забудешь. Забудешь – вспомнишь. Не вспомнишь – сдохнешь. Сдохнешь – оживешь, когда она опять пройдет мимо.

За то, что Бог создал женщин, особенно за то, как круто, как клево и как увлекательно он все в них сочинил, я бы номинировал его на Нобелевскую премию. В какой номинации? Да хрен его знает. Думаю, Бог все равно отказался бы. Нет, не потому, что у него все есть. Просто слишком много недостойного народа размахивает сейчас этими миллионами. И мне реально жаль, что жена Альфреда Нобеля изменила ему с математиком. Если бы эта столь влиятельная женщина вместо того математика дала бы литератору, экономисту и еще какому-нибудь борцу за мир, тогда и Бог, глядишь, да и снизошел бы до этой премии.

Полтора месяца назад Директóра развелась со своим мужем. Со своим вторым мужем. В третий раз. Для женщины развод в третий раз – не драма. Слегка взволнованный, прохладный расчет. Ощущение, что все делаешь правильно, даже если сомнение сверкает где-то на горизонте сполохами то ли заката, то ли рассвета. Даже регулярным сексом они перестали заниматься только через неделю после развода. Еще через две недели он позвонил снова. Тогда она в первый раз твердо ответила, нет. Но с мужчиной все по-другому.

– У тебя кто-то появился?

– Нет.

– Тогда может все-таки…

– Нет.

– Ты уверена?

– Ты спрашиваешь об одном и том же.

– Тогда ответь по-другому.

– У слова «нет» нет синонимов.

– У тебя кто-то появился… – утвердительно, обреченно. Замкнул круг в поисках муки и от ее избавления одновременно.

– На день рождения подарю тебе хлыст и наручники.

– Он только зимой.

– Вот тогда и звони.

Три брака с одной и той женщиной. Это можно понять – три попытки. Три с ней же развода – это бить себя молотком по пальцам в надежде промазать. Молоток в воздухе. Телефонная разделенность не смягчает удары. Директóра опередила надвигающуюся шрапнель его напрасных и опасных слов, о которых после пожалеют все.

– Перестанешь спонсировать наш театр? – она подстелила себе соломку и заодно дала его обиде другое направление. Оставив в покое мужскую неотразимость, подвергла сомнению его честь. Он принял это как собственный успех и тут же перешел в атаку.

– Как ты могла такое подумать? Как у тебя язык…

Их первый развод случился из-за случайной женщины на его пути. Второй – из-за другой женщины, которая совсем не показалась ему случайной. Третий вырос из пустоты, эмоциональный всплеск, истерика из-за как-то не так приготовленного ужина, но на деле повод для воспитательного акта. Со сметанием на пол рагу, салата и пары бокалов полусухого Пино Гриджо. С какой-то точки зрения, его цели были благие, но сам того не осознавая, между ее любовью и ее страхом он выбирал страх. Выбирал, чтобы она боялась его потерять. Он не понимал, что тем самым выдает свой собственный страх потерять ее. Но не видел этого и не понимал только он.

Директóра не втянула голову в плечи, не стала искать причину в себе и не стала подставлять плечо разваливающемуся на ее глазах мужчине. Она приняла этот беспомощный вызов и уверенно повела их брак к очередной пропасти. Повела твердой рукой, с яростью и даже радостью. Впервые развод надвигался на них по ее инициативе. Впервые она поняла, что теперь, даже после развода, будет владеть этим мужчиной, если захочет. Что в затеянной им же игре в чехарду с их семейными отношениями, он проиграл. Считала ли она, что победила?! Нет. Она просто вернула себе душевное равновесие. И этого с нее было довольно.

Директóра молча выслушала рваную цепочку его упреков. Пространную петицию о боли, беспомощности и сексуальном голоде. Как кость в миску верного пса, сама предложила встретиться вечером, чтобы закрепить перезагрузку их молчаливого послебрачного договора. Легко преодолела пуховый заслон его гордых и, разумеется, лицемерных отказов – «я тоже скучаю». Они провели вместе еще одну прощальную ночь и вот уже пятую неделю с тех пор не звонили друг другу.

Директóра положила передо мной стопу украинских купюр, которые назвала «аванс-распишитесь». Новый мир, куда я попал, продолжал преподносить сюрпризы. Даже если бы это был весь разговор, я бы назвал его крайне продуктивным. И, конечно, это был подкуп. Взятка моим возможным амбициям, претензиям и жадности. Чтобы их семена, которые каждый носит в печенках, даже и не подумали прорастать.

Получение денег всегда радует. Даже если они в данный момент тебе не очень нужны. Деньги – это не всегда деньги. Часто они реальный эквивалент. Не всеобщий, по Марксу-Энгельсу, но объемлющий достаточно многое. Для меня – это форма признания моих заслуг. Признания того, что какие-то часы своей жизни я прожил не совсем напрасно. И потому, когда ты их воруешь, мне хочется потратить свои деньги на твою казнь.

Я убрал диковинные деньги в бумажник. Нужный Директóре климат для переговоров был создан и закреплен. Мы легко договорились о деталях, которые нас обоих устроили. Она предложила вознаграждение, которое назвала обычным. Я сказал, мало. Она сделала символическую уступку. Я сказал, недостаточно, она отрубила:

– Достаточно.

Я пробовал настоять. На нее не подействовало, и я согласился. После этого Директóра сказала, что подумает, что еще можно для меня сделать. Видно, бросать кости поверженным мужчинам было ее натурой.

Поцелуй при знакомстве может многое рассказать. Может рассказать о тебе другому что-то такое, чего ты сам в себе даже не предполагаешь. А может не сказать ничего. Мой что-то ей рассказал. Что-то, что вернуло ей твердость и решительность. Что-то, что позволило ей думать, что мной можно вот так уверенно и безнаказанно вертеть. Я опустил голову. Над тайной поцелуя мне еще работать и работать. Чтобы он говорил только то, что ты реально хочешь сказать.

– Договор-заказ будет готов завтра, – Директóра встала из-за стола в знак окончания разговора, и я понял, что дело вовсе не в поцелуе. Но в ее…

– Чудесно, – сказал я сразу обо всем, что было перед моими глазами.

Директóра посоветовала провести теплое время дня на городском пляже. Я поблагодарил. Она сообщила, что после окончания вечернего спектакля состоится небольшой банкет. В мою честь.

– Это будет довольно поздно, где-то около десяти вечера. Вы не слишком рано ложитесь спать?