Читать книгу Церион, или Холодный, но прекрасный мир - Яна Дружинина - Страница 10

Очнулась Алика в той же комнате, в которой и отключилась. Голова была тяжёлой, всё расплывалось перед глазами. Она попыталась встать, но тело не послушалось. О, ужас! Неужели её парализовало?

Теперь девушка корила себя за то, что не расспросила Илин подробно о процессе мутации. Алика лежала на чём-то полутвёрдом – скорее всего, на какой-то раскладушке. Она так торопилась стать бессмертной, что даже не заметила узкую кровать, вплотную придвинутую к стене.

Сильно хотелось есть и пить. Она попробовала пошевелить пальцами ног – пальцы не сразу послушались. «Значит, меня всё-таки не парализовало», – подумала девушка, но её радость скоро сменилась новым волнением.

В голове что-то прогрохотало. Алику передёрнуло. Нерв внутри её черепа бешено запульсировал. Казалось, внутри головы вот-вот взорвётся бомба замедленного действия. Хотелось схватиться руками за голову, потереть виски, докоснуться до ноющего лба, но руки не слушались. Даже закричать не получилось.

Немного оклемавшись, девушка догадалась, что, разминая пальцы ног, она случайно задела какой-то предмет и тот с грохотом свалился на пол. Грохот оказался всего лишь шумом от падения, утрированным и растянутым обострившимся на время мутации слухом. Благодаря таким переменам в организме Алика могла отчётливо слышать все звуки, доносившиеся с улицы. Так, шум двигателя был громом для её ушей.

Но страшнее всего было зловещее шипение паука, которого она могла видеть краем глаза. Хищник давно разделался со своей жертвой и, усевшись в самом центре своей паутины, потирал мохнатые лапки.

Зрение Алики начало восстанавливаться, и она увидела два круглых глаза, тёмных и блестящих, как обсидиан. Eй чудилось, что паук смотрит именно на неё. Шипение проникало в каждую нервную клеточку. Хуже всего то, что в воображении ещё толком не пришедшей в себя девушки небольшой паучок представлялся большим и мохнатым монстром.

Алика мысленно встряхнулась, отгоняя от себя бредовое видение. Но, может, скука, а может, детские страхи повели её дальше: теперь она была крошечной букашкой, а паук медленно-медленно подступал к ней, перебирая своими мохнатыми лапами, готовясь вцепиться в неё, впрыснуть яд и замотать безвольное тело в липкую, как клейкая лента, паутину. Он гипнотизировал её этими ужасными, огромными обсидиановыми глазами.

Алика внезапно почувствовала себя размякшей и беспомощной. «Только не это, только не бессилие!» – беззвучно молила девушка.

Она уже не могла ощутить границу между иллюзией и реальностью. «Только не смотри в глаза, только не смотри в эти адские глаза», – твердила она сама себе.

Спасаясь от наваждения, она зажмурилась. На смену кошмару пришли воспоминания. Сплетённые будто из тумана, оформившись, они стали ясными и отчётливыми.

Вот Алика, двенадцатилетняя девочка, с кровоточащим порезом на щеке сидит в ванной, обхватив обеими руками колени. Её лицо покраснело от слёз, а мокрый нос жалобно хлюпает. Но вот она встаёт, становится перед зеркалом, сжимает кулаки и тоненьким, ещё детским голосом, чётко выговаривая каждое слово, произносит: «Я больше не буду плакать! Никогда!»

А вот она, уже повзрослевшая, сидит в кабинете врача. Врач не торопится объявлять диагноз. Собираясь с мыслями, он пытается подобрать слова и, наконец, говорит…

Алика с каменным лицом слушает свой приговор. Её поразило громом, шарахнуло молнией, но она не плакала. Она с тех пор больше никогда не плакала.

Как бороться с бессилием? Что делать, когда не можешь изменить свою жизнь и бьёшься в оковах собственных сил? На эти вопросы Алика тщетно пыталась найти ответы. «Можно делать всё правильно и остаться ни с чем», – часто думала она, когда оставалась одна.

Сейчас её мысли приняли другой оборот: она нашла выход, она приняла решение – она будет бессмертной.

Одно видение сменилось другим. Из белой пелены возник силуэт девушки, ровесницы Алики. «Соня? – Собственный голос эхом раздался в сознании. – Выйди на свет, Соня!»

Силуэт был неподвижен.

Алике казалось, что она видит только наигранно наивные глаза своей одноклассницы.

Та произнесла: «Теперь ты снова одна. Я так и знала, ты снова никому не нужна». – Она говорила не грубо и не злобно, но Алика хорошо знала цену этой напускной наивности.

«Я нужна самой себе, и этого достаточно!» – в сердцах воскликнула она.

Силуэт растворился в воздухе.

«А ведь когда-то она была моей подругой», – только и успела подумать девушка.

Видения сменил крепкий сон. Постель стала мягче, а все звуки затихли. Даже чувство голода отступило, давая Алике возможность провалиться сквозь сон без образов и ощущений.

«Может именно так и умирают», – успела подумать она, прежде чем мышцы расслабились и замедлилось сердцебиение.

Она спала довольно долго, не ворочаясь и почти не двигаясь. Сон был спокойным. Её ничто не тревожило, никакие навязчивые мысли не просачивались через призму подсознания.

***

Пробуждение было на удивление приятным. Организм стал сильнее, а тело просило движения. Странно, но Алика не почувствовала в себе кардинальных изменений.

Она поднялась и попыталась прислушаться к внутренним ощущениям. Два верхних резца деформировались: они стали длиннее и острее, однако клыками их ещё нельзя было назвать. Ногти удлинились и стали твёрже. Изменилась и форма пальцев: фаланги удлинились, правда, не так сильно, чтобы это бросалось в глаза.

Нужно отметить: все изменения, которые обнаружила в себе новообращённая, были почти незаметны для человеческого глаза. «Интересно, как Илин управляет своими клыками и когтями?» – подумала девушка, но долго задумываться над этим не стала.

Она была по-прежнему голодна, но несмотря на это отупляющее ощущение пустоты в желудке, ей хотелось двигаться, и двигаться много. Невысокий потолок комнаты давил на неё. Обновлённое тело просило свободы. Нужно было вырваться, нужно было бежать, но, вместе с тем, Алика понимала: выходить наружу было нельзя. Она не знала, сколько ещё ей нужно здесь находиться.

Слова Илин перемешались в памяти. Алика хотела есть, однако любопытство взяло вверх. Она решила, что не совершит ничего предосудительного, если изучит содержимое шкафа.

Хозяйка дома на окраине продолжала оставаться для девушки загадкой, покрытой мраком тайны. Неудивительно, что Алике хотелось узнать о ней хоть что-то, а для того, чтобы понять человека или вампира, стоит обращать внимание больше на старые вещи, чем на новые, – на такие, которые не хранятся на виду. То, что не лежит на видном месте, как правило, не предназначено для посторонних взглядов, а то, что хранится в тайне, лучше говорит о прошлом, а значит, и кое-что о настоящем.

За деревянными дверцами крыльев жука было зеркало. Глаза Алики не проскочили мимо. С гладкой поверхности на неё смотрела другая, изменившаяся Алика: кожа стала более гладкой, синяки под глазами пропали, волнистые волосы стали гуще и тяжелее. Глаза в темноте отливали золотом.

Только шрам на правой щеке, начинающийся со скулы и заканчивающийся почти у уголка губы, остался неизменным. Шрамы никогда не заживают. Они – как клеймо, как пятно, которое не отстирывается.

Алика не стала внимательно рассматривать изменения в своей внешности. Её внимание привлёк старинный меч, лежавший на верхней полке.

Поднявшись на цыпочки, она достала оружие. Меч казался тяжёлым, но стоило девушке взять его в руки, как это впечатление тут же развеялось. Она стала сильнее и ощущала свою силу, даже несмотря на то, что она ещё не окрепла. Гордясь новыми свойствами своего организма, она разглядывала меч через, казалось бы, непроницаемую темноту комнаты.

Ножны были примечательны металлическим узором, изображавшим воинов – скорее всего, вампиров. Крестовину украшали два металлических клыка, изредка поблёскивающих в темноте. Меч был одноручным и, видимо, сделан под женскую руку.

Алика вынула оружие из ножен. Она хотела провести пальцами по сияющему лезвию, но докоснувшись, тотчас же отдёрнула руку. Кожа вздулась и покраснела, было очень больно.

«Как ошпарило! Пф-ф! – Алика ещё раз осмотрела непривычно светлое лезвие. – Так это же серебро!» – осенило её.

Серебро для вампира – не шутка.

Ожог проходил медленно – клетки Алики регенерировали пока ещё не во всю силу, и заживающие раны неприятно пощипывали.

Меч снова очутился в ножнах. Алика ещё раз посмотрела на рукоять – на ней странные символы образовывали причудливую вязь.

«Что же это может значить? И на каком языке это написано? – рассуждала новообращённая. Её пальцы осторожно коснулись символов. – Наверное, это имя меча. Или кузнеца, который его выковал».

Внимание девушки привлекла картина, стоявшая рядом со шкафом. Она положила оружие на место и переключила внимание на другой предмет.

На одной половине этой картины была изображена женщина в пурпурном платье с открытыми плечами, в то время как на вторую половину была наброшена ткань. Красивая черноволосая леди с локонами на средневековый манер смотрела на неё тёмно-голубыми глазами, грустными и почему-то сонными.

Алика узнала её: эта леди была Илин. Она выглядела так же, как и сейчас, не считая средневекового наряда и длинных завитых волос ниже декольте.

Но кто же был изображён на другой стороне картины? Алика отбросила атласную ткань. Перед её взглядом предстал мужчина с волосами цвета пепла, такими же длинными, как и у его подруги. Они держались за руки.

В отличие от тёплого взгляда мужчины взгляд Илин был, как и всегда, непроницаем. Незнакомец казался старше и мягче. Уголки его губ поднимались в едва заметной улыбке.

«Кто он? Жив ли он сейчас? Наверное, сегодня не время спрашивать Илин об этом». – Рассудив таким образом, Алика повесила ткань обратно, чтобы хозяйка ничего не заподозрила.

Рядом с койкой валялся медальон. Это был именно тот предмет, который новообращённая задела ногой и который так её напугал. Девушка подняла его.

Вещица была не то чтобы красивая, скорее необычная. На медальоне был изображён крылатый зверь без шерсти и с огромными клыками. Новообращённая даже усомнилась в том, что его могли использовать как украшение —он был слишком грубым и шероховатым. Однако вещица ей понравилась.

– Хочешь, можешь забрать его себе, – неожиданно прозвучал голос хозяйки дома.

Илин стояла за спиной и пристально изучала девушку. И как она вошла незаметно? Алика могла об этом только догадываться. Не сразу опомнившись, она возразила что-то вроде «Да нет, как я могу?»

– Да бери же, когда предлагают! – настаивала вампирша.

Алика не стала долго упираться и повесила медальон себе на шею.

Внимание её привлёк пьянящий запах крови. В руках Илин был стакан. Девушка не сразу это заметила. По лицу вампирши пробежало что-то вроде улыбки.

– Бери же, – сказала она.

Алика не могла не повиноваться. Стакан был холодным, как и его содержимое. Кровь не свежая – это сразу стало ясно.

Приняв стакан, девушка только прикоснулась губами к стеклянному краешку, но что-то её остановило, какое-то последнее сомнение, вспыхнувшее в душе слабым отблеском. Её рука дрогнула.

Однако, отбросив сомнения, она уступила инстинкту и голоду.

Алика в одно мгновение осушила стакан и выпила бы ещё много, но Илин сказала, что организму нужно привыкнуть, поэтому девушке пришлось довольствоваться малым.

– А я думала, ты дольше проваляешься. – Илин оглядела её руки, затем, плавно прохаживаясь по комнате, продолжила говорить как бы сама с собой: – Ну что ж, всё прошло благополучно. Поздравляю! Теперь у тебя началась новая жизнь, – она говорила себе под нос и очень тихо, но Алика без труда улавливала каждое её слово.

– Я могу выйти на улицу? Солнце мне уже не страшно? – не без дрожи спросила девушка. Теперь, когда её тело было сыто, пищи просила душа.

– Иди. – Илин перестала мерить шагами комнату и обернулась к девушке. – Свет дня для тебя уже безопасен, но… только сейчас ночь. Иди, но возвращайся к утру. Пока лучше не попадаться лишний раз на глаза местным ротозеям.

Алике не терпелось увидеть мир глазами вампира. Прежние трудности, казалось, остались позади. Она смело вступала в новую жизнь, пока ещё не успев осмыслить, какие перемены произошли в её организме, но, вместе с тем, ощущая их каждой своей клеточкой.

Услышав слова вампирши, она быстрым шагом вышла… нет, скорее, вырвалась из маленькой тёмной комнаты и, не задерживаясь больше в доме, выскочила в сад.

Небо тонуло в щедрых лунных лучах, и Алика поняла: это было полнолуние. Облитый серебристым свечением сад встретил её тишиной и спокойствием. Только уханье совы раздавалось в отдалении. Биологические метаморфозы завершились: малейший шум более не отдавался грохотом в голове, но слух всё равно был гораздо лучше человеческого.

Алика не ощущала ночной прохлады, её тело почти не чувствовало перепадов температур. Это ещё один дар, который она приобрела вместе с бессмертием. С выпитой кровью пришла и энергия. Всё тело было сильным и гибким, как у молодой пантеры. После трехдневного сна странно чувствовать себя вновь здоровой и сильной.

Природа была спокойна, и, вместе с тем, можно было слышать её голоса. Вместо привычных песен были трели ночных птиц, а лёгкий ветерок отдавался в сердце давно забытой мелодией счастья. От туй разливался бодрящий аромат эфирных масел, где-то шуршал полуночник-ёж, длинноногие лилии светились в темноте, будто волшебные цветы с другой планеты. До слуха доносились давно знакомые звуки и солоноватый запах моря.

Море шумело и зазывало, и Алика пошла на этот зов. Над волнистым от волн полотном, распластав огромные крылья, кружил белогрудый альбатрос. Какая-то неспокойная рыбёшка, промелькнув под лунным небом, сверкнула серебристой чешуёй и тут же скрылась в глубинах тёмного моря. Пахло илом, солью и свободой. Ветер напевал давно забытые мотивы.

Алика разделась и вошла в неспокойную воду. «Могу ли я теперь утонуть? Наверное, могу».

Волны били грубо, но новообращённой это даже нравилось. Ныряя и подпрыгивая, она вспоминала, сколько было перечувствовано здесь, в этом море, сколько было передумано. Вспомнила, как шум волн помогал разрушить оковы серой муторной жизни, как помогал вновь ожить и идти дальше.