Читать книгу Расколотые небеса - Юлия Борисовна Шипилова - Страница 2

– И главным событием начавшейся недели, безусловно, является приближающееся десятилетие с Великого разлома, – белозубая дикторша на экране телевизора изобразила профессионально-сочувствующее выражение лица, которое принимала, рассказывая о любых катастрофах, – Это потрясшее весь мир событие на долгие годы вперед определило направление развития нашего общества. Даже сейчас, по прошествии десяти лет не прекращаются споры…

Закончить фразу женщина не успела – Анни, выступавшая в это утро единственной зрительницей новостного выпуска, щелкнула пультом, переключая канал. Дикторша раздражала ее чересчур цветущим видом, да и упоминания о Великом разломе за последний месяц уже успели завязнуть в зубах. Порывистая, и предпочитавшая разговорам действие, Анни не выносила пустопорожней болтовни, тем более, что поднятая тема совсем не располагала к легкомыслию. Едва ли во всем мире нашелся бы человек, чья жизнь не была бы затронута Великим разломом.

– Лучше бы чем полезным занялись, – пробурчала она под нос, грохнув на стол кувшин с апельсиновым соком. Сегодня Анни завтракала в одиночестве, так и не дожидаясь застрявшего в кабинете отца, занятого очередным особо важным звонком. Брат обычно никогда и никуда не опаздывающий тоже еще не спустился, но его местонахождение с недавних пор мало заботило девушку.

Сколько Анни ни нажимала азартно на кнопки пульта, найти нейтральную передачу так и не удалось – с приближением роковой даты даже развлекательные каналы только и говорили, что о разломе. Она закончила тем, что отбросила бесполезное устройство, мрачно уставившись на экран, где разворачивался очередной новостной выпуск. Здесь диктором был немолодой благообразного вида мужчина, выливать раздражение на которого было как-то неловко.

– … следствием Великого разлома, этого до сих пор не объясненного учеными явления, стало разделение прежде единого мира на два практически не связанных измерения, – лицо диктора сменилось видом города с высоты птичьего полета. Оттуда было хорошо видно, что примерно половину поселения составляют ничем не занятые разнокалиберные участки, огороженные красной лентой, – В день пятнадцатого сентября декаду назад половина известного мира растворилась в вспышке белого света – включая здания, движимые предметы и людей, оказавшихся в месте, которое сейчас называют другой стороной. Разлом затронул каждую семью, потерявшую дом или близких, а иногда и все сразу. Последовавшая за этим паника едва не унесла жизни тысяч оставшихся, однако, благодаря решительным действиям…

На этом моменте Анни перестала слушать, усмехнувшись про себя неумелым объяснениям. Никакие слова не могли передать животный ужас, охвативший людей, которые поняли, что происходящее не безумный сон и не фантазия внезапно утратившего ясность разума. Анни тогда было всего пять лет, но события того дня навсегда остались в ее памяти. Это был один из самых страшных моментов в истории человечества, оказавшегося совершенно беспомощным перед неожиданным вызовом.

– С тех пор прошло уже десять лет, – продолжал зудеть голос в телевизоре, – И все чаще люди начинают задаваться вопросом о выборе, вставшим после Разлома перед сегодняшним обществом. Десять долгих лет мы хранили память о тех, кто исчез, символом которой стала красная лента, однако все громче раздаются голоса тех, кто считает, что пришло время двигаться вперед. Еще недавно предложение начать строительство там, где раньше стояли дома, невозможно было даже представить, а сегодня партия нового пути под предводительством Алфонса Бенедикта готовится к грядущим перевыборам в Верховный совет под знаменами закона о застройке, который надеется вынести на всеобщее голосование. Обсуждаются более радикальные изменения в закон о гражданских состояниях, раздаются предложения о введении нового порядка распоряжения имуществом исчезнувших, растет поколение людей, которые не знали прежнего мира. Что думают о поднятых проблемах простые граждане мы спросили людей на улицах.

– Что ж вы мне не встретились, – усмехнулась Анни, намазывая хрустящий тост свежим джемом. Передаче снова удалось привлечь ее внимание, – Я бы вам сказала, что думаю об этой блестящей затее.

Предложенный Бертрамом и партией нового пути закон о застройке свободных участков стал новостной сенсацией задолго до первого юбилея Великого разлома. Круглая дата и грядущие перевыборы в Верховный Совет только подлили масла в огонь бурного обсуждения идеи. К величайшему сожалению Анни, отнюдь не все относились к завуалированному предложению официально отказаться от попыток объединения мира с желанным пренебрежением.

– Почему ты разговариваешь с телевизором? – звук чужого голоса за спиной заставил Анни вздрогнуть и выронить тост, который, по счастью, упал на стол и не успел перевернуться. Голос принадлежал ее старшему брату, который уселся напротив за стол и сразу потянулся к кофейнику. Анни проводила движение мрачным взглядом.

– Не с тобой же мне разговаривать, – враждебно заявила она и демонстративно уставилась в телевизор, смутно воспринимая, что происходит на экране. Несколько недель назад брат имел неосторожность высказать поддержку закону о строительстве, что спровоцировало весьма некрасивый семейный скандал и несколько дней полного бойкота, сменившегося впоследствии убийственной холодностью. Поначалу безжалостно пресекавшая любые попытки навести мосты Анни, в конце концов, сдалась перед непробиваемым спокойствием брата, продолжающего вести себя, словно ничего не случилось, и начала, по крайней мере, отвечать на прямые вопросы. Она постоянно ругала себя за проявленную бесхарактерность, но жить в постоянном молчании тоже не могла, особенно когда ей столько хотелось высказать Рикарду.

– Я собеседник не хуже любого другого, – заметил брат, осторожно прихлебывая горячий кофе. Любящая родственница мстительно пожелала ему обжечься.

– Почему бы тебе тогда не пообщаться с такими же желающими поскорее застроить все свободные участки и забыть тех, кто там жил, – зло ответила Анни. Это была самая длинная фраза, которую она сказала брату за последнее время, – У вас найдется много общих тем для разговора.

Рикард отставил чашку, тонко звякнувшую о блюдечко, и сплел длинные смуглые пальцы в тугой узел. Некоторое время он молчал, наблюдая, как Анни воинственно жует тост, энергично орудуя челюстями. Вид она имела почти комичный, но Рикарду было совсем не до смеха.

– Я вовсе не хочу никого забыть, – мягко ответил он, когда Анни уже перестала ждать реакции на последний выпад, – Но я считаю, что нам нужно быть реалистами. Прошло уже десять лет, Анни, пришло время думать о будущем.

Стоило ему открыть рот, как девушка, только что казавшаяся всецело увлеченной завтраком, замерла, опустив тост обратно на тарелку. Рик явно собирался сказать что-то еще, но Анни прервала его на полуслове, и внезапно поднялась из-за стола. Едва не полетевшие от резкого толчка на пол приборы жалобно задребезжали.

– Как ты можешь так говорить? – на этот раз ее голос не сорвался на крик, но карие глаза сверкали молнии, – Речь ведь о маме. Речь о Рене. Из всех людей на свете, как ты можешь вот так вот бросить его?

– Я никого не бросаю, Анни, – медленно произнес брат, – Я просто не думаю, что мы когда-нибудь еще увидимся. Неужели ты думаешь, что, если бы это было возможно, люди бы уже нашли способ вернуть все обратно?

Анни презрительно фыркнула, не впечатленная доводами, и продолжала упорствовать.

– Это еще не повод, чтобы сдаваться. Скажи ему! – обратилась она к высокому мужчине, появившемуся в дверях столовой. Несомненное сходство с Риком не оставляло сомнений, кем тот приходится сестре с братом. Мужчина был одет в строгий костюм с темным галстуком, и выглядел спешащим. Услышав Анни, он не сразу понял, о чем идет речь, но развернувшаяся в столовой картина говорила сама за себя.

– Боюсь, я вынужден держать нейтралитет в этом вопросе, – ответил он на ходу, не задерживаясь даже ради короткого приветствия, – Мне пора, постарайтесь обойтись без членовредительства.

– О, только не убегай в очередной раз, папа! – прокричала в удаляющуюся спину Анни, но ответа не дождалась, – Ты не только Президент, ты еще и обычный человек, должно же у тебя быть собственное мнение!

– Он считает нечестным его высказывать, – отозвался Рикард, которого картина почему-то изрядно развеселила, – Отец знает, что стоит ему занять какую-то позицию, все сомневающиеся тут же встанут на его сторону.

– Вот и прекрасно, главное, чтобы он выступил против этого дурацкого закона, – буркнула раздраженная весельем брата Анни, – Чего радуешься? Тебя я все равно ненавижу больше.

Оставив, таким образом, последнее слово за собой, Анни последовала примеру отца, бросив брата заканчивать завтрак в одиночестве. В школе перед занятиями намечалась торжественное построение, и если сначала девушка собиралась посетить мероприятие вместе с остальными, то утреннее происшествие положило конец этим планам. Продолжавшая бурлить после стычки с Риком Анни не ощущала в себе достаточного запаса терпения, чтобы выдержать получасовую речь директора, поэтому время до начала занятий провела, слоняясь по заднему двору. Торжественные звуки музыки и невнятные обрывки слов доносились даже до ее укрытия, и она искренне жалела остальных одноклассников, вынужденных находиться в самом эпицентре праздника красноречия.

Анни вернулась в класс со звонком, но оказалась не самой последней из решивших почтить школу своим присутствием. Свернув из противоположного конца коридора, следом в дверной проем проскользнул незнакомый высокий парень, едва успевший обогнать учителя, запершего за собой дверь. Парень занял первое попавшееся свободное место, а Анни тем временем смутно припомнила, что на прошлой неделе их предупреждали о скором появлении нового ученика. Тогда она благополучно пропустила новость мимо ушей и вспомнила только теперь, когда тот появился прямо перед глазами. Судя по хихиканью стайки подружек-неразлучниц за спиной, для женской половины класса явление новичка тоже не прошло незамеченным. Некоторые парни ревниво завозились при виде потенциального конкурента в борьбе за женское внимание, но большинство старались держаться с равнодушием. Виновник столь заметной реакции, едва заметил суету вокруг, ловя дыхание после быстрой пробежки. Похоже, он, как и Анни, пропустил построение, хотя и по другим, более прозаичным, причинам.

– Тише, тише, – хлопнул в ладоши учитель. В одной из самых престижных школ города господин Джоэп служил преподавателем географии и по совместительству выступал их классным руководителем, – Что бы вы там не обсуждали, вы вольны сделать это на перемене. А теперь ближе к делу. Ввиду всем известных обстоятельств, сегодняшний урок будет посвящен Великому разлому и его влиянию на геополитическую картину мира. Можете не делать такие лица, я знаю, вы все равно не слишком утруждали себя подготовкой к сегодняшнему уроку.

Господин Джоеп был невысоким заметно лысеющим мужчиной, тайно ненавидящим выбранную профессию, однако слишком порядочным, чтобы относиться к делу спустя рукава. Подопечные не баловали любовью скучноватого учителя, но относились к нему со всей возможной в данном возрасте долей уважения. В отличие от многих более приспособленных к преподавательской стезе людей, Джоэп выделялся тем, что никогда не опускался до выделения любимчиков.

– Начнем с небольшого опроса по самому очевидному, – предложение было встречено глухим стоном, и Джоэп постучал указкой по столу, – Что мы называем Великим разломом, госпожа Стимен? В относительно научных терминах, пожалуйста.

Лилли Стимен была крупной, туговато соображающей девушкой, чьи родители, разбогатевшие на торговле консервами, использовали все мыслимые и немыслимые способы, чтобы устроить дочурку в эту школу. Судя по перманентно прописавшемуся на лице наследницы консервной империи выражению затравленного смущения, она не испытывала особой благодарности за оказанную услугу.

– Великий разлом – неопознанной природы явление, следствием которого стало разделение единого мира на два практически несоприкасаемых измерения, – отбарабанила Лилли. Она являлась, наверное, единственной из класса, кто на самом деле заучил определение Великого разлома из книги. Джоэп посадил девочку удовлетворенным кивком.

– Практически несоприкасаемых, – повторил он слова ответа, – Кто может объяснить мне, что это значит? Госпожа Харберт?

Виви Харберт, маленькая, подвижная словно ртуть девушка, была хорошей приятельницей Анни. Скорчив недовольную гримаску, она принялась декламировать всем известный ответ.

– Эта фраза указывает на существование так называемых разломов – точек, где два измерения пересекаются, – монотонно отвечала Виви, застигнутая врасплох вопросом. До этого она увлеченно что-то обсуждала с соседкой по парте, чем и привлекла ненужное внимание преподавателя, – В отличие от остальных предметов, разделенных примерно поровну между двумя мирами, разломы существуют в обоих измерениях. Наиболее известным и показательным в этом смысле является Андрический разлом, представляющий небольшое строение посреди восточных степей, раньше служившее жилищем местным фермерам. В нашем измерении попасть туда можно через единственный вход, однако внутри самого помещения наружу ведут уже две двери. Вторая дверь – это выход на другую сторону.

– И сколько же всего существует разломов? – продолжал допытывать несчастную Виви мистер Джоэп. Не рожденный преподавателем, он весьма ревностно относился к своему предмету, – И какая теория с ними связана?

Ученица глубоко вдохнула, всем видом выражая отношение к продолжительности экзекуции.

– Всего три, – ответила она, не вдаваясь в подробности, – Их открытие и дальнейшее исследование связано с именем ученого Никлоса Хильда и сформулированной им теорией взрывов. В соответствие с этой теорией, расколотому Великим разломом миру можно вернуть прежнее единство, уничтожив все точки соприкосновения измерений мощной взрывной волной. На сегодняшний день несостоятельность теории полностью доказана экспериментальным путем. Попытка провести ее в жизнь, предпринятая семь лет назад, провалилась, вызвав многочисленные жертвы среди проводивших эксперимент ученых и мирного населения. Устроенные Хильдом и его помощниками взрывы в разломах оказались куда сильнее, чем предполагали самые смелые расчеты, и смели все в радиусе нескольких километров, однако так и не смогли уничтожить разломы.

Виви перевела дух после долгого выступления. Счевший девушку достаточно наказанной, Джоэп позволил ученице вернуться на место.

Опрос продолжился, до поры до времени счастливо обходящий стороной не пылающую жаждой выступать Анни. Покончив с Виви, учитель обратился к другой половине класса, и не прошло много времени, прежде чем его взор обратился на новенького, чье скучающее лицо не демонстрировало особой увлеченности предметом обсуждения.

– Господин Карсон, – обманчиво спокойным тоном обратился Джоэп к разглядывающему блестящую поверхность парты парню, – Не потрудитесь ли рассказать нам, какие теории о происхождении разломов существуют в настоящее время?

Новенький продолжал пялиться на парту, но Анни успела заметить быстрый взгляд, брошенный на учителя.

– Вы имеете в виду стоящие, или тот хлам, который ученые публикуют в журналах? – невинно уточнил он и, не дожидаясь ответа, продолжил, – Потому что единственной приличной была теория Хильда, жаль только, что он погиб, не успев выяснить, где допустил ошибку.

Все головы разом повернулись к новенькому. Джоэп и тот не сразу нашелся, что ответить на подобное заявление.

– Вместо вашего, безусловно, ценного мнения, – сказал он несколько уязвлено, – Я предпочел бы услышать нормальный ответ.

Новенький откинулся на спинку стула в обманчиво расслабленной позе.

– Разве школа не должна научить нас выражать собственное мнение? – тон фразы явственно демонстрировал, что человек, ее произнесший, не верит в то, о чем говорит, – Я считаю, что все эти теории – просто дерьмо, и их заучивание никому и ничем не поможет. Ни одна из них не говорит, как снова можно объединить мир, а, значит, годится только для мусорной корзины. Может вы мне объясните, почему мы сидим здесь и переливаем из пустого в порожнее, как будто давно уже сдались на идее объединения?

– Следите за языком, молодой человек, – с холодной яростью отчеканил Джоэп, стремящийся внешним спокойствием утихомирить зарождающийся в классной комнате гул. Тщетная попытка: выходка новенького уже полностью взбудоражила скучное утро, спровоцировав мгновенное обсуждение. Доносящееся со всех сторон бормотание становилось все громче, и преподаватель покраснел, понимая, что начинает терять контроль над подопечными. Новенький тем временем выглядел нимало не обеспокоенным вызванный реакцией, чем только больше разозлил и без того недовольного происходящим Джоэпа.

– А я, по-вашему, чем занимаюсь? – внезапно развеселился беспокойный ученик, – Я всегда отдаю себе отчет о том, что говорю. Если я назвал чьи-то идеи дерьмом, значит, действительно так считаю.

Мерный гул ученических голосов прервался несколькими возгласами одобрения. Этого Джоэп перенести уже не смог.

– Теперь отчитаешься перед другими, – рявкнул он, призывая класс к порядку, – К директору – живо!

Дважды приказывать не пришлось – как будто с самого начала ожидая такого исхода, новенький с готовностью поднялся со стула. Опасаясь, что тот куда-нибудь сбежит по дороге, Джоэп сам отправилсяя сопровождать наказанного к кабинету директора.

– И чтобы не звука до того, как я вернусь, – пригрозил он напоследок не желавшему угомониться классу, – А то отправитесь прямиком за ним всем составом.

Пусть угроза произвела на подростков меньшее впечатление, чем рассчитывалось, сложившийся за школьные годы рефлекс заставил класс немного понизить голоса, но не сбавил обороты разгоревшегося обсуждения.

Едва дверь за учителем закрылась, Виви повернулась к сидящей позади Анни, блестя глазами.

– Ты это видела? – возбужденно пошептала она, явно впечатленная произошедшим, – Это Финн Карсон, и мы уже четвертая школа, куда его переводят! Говорят, он довел до белого каления всех своих предыдущих учителей. По-моему, Джоэп скоро тоже к ним присоединится.

Несмотря на нелестную характеристику, Виви выглядела серьезно заинтересованной юным бунтовщиком. Анни, однако, волновало другое. Она никак не могла выбросить из головы странное выражение лица новенького, когда в классе говорили о разломах. Это и то, как он говорил о теории взрывов и надеждах на объединение… Какую бы цель не преследовал Финн Карсон смелым выступлением, она была уверена, что это было большим, чем простое позерство.

***

Упругие струи фонтана на центральной площади с веселым журчанием падали вниз, ударяя о гладкую поверхность и поднимая брызги водной пыли. Случайные прохожие старались не подбираться слишком близко к источнику брызг, но Рик Антрейт, задумавшийся над пролетающими потоками кристальной воды, не обращал внимания на мелкие неудобства. Что бы ни занимало мысли молодого человека в то солнечное утро, этого оказалось достаточно, чтобы прозевать момент, когда кто-то подобрался к нему сзади и закрыл глаза ладонями. Рик было вздрогнул от неожиданности, но тут же расслабился, сообразив, кому могут принадлежать прохладные пальцы.

– Мина, я знаю, что это ты, – сказал он, отводя руки от лица и поворачиваясь к молоденькой девушке. Это была голубоглазая миловидная блондинка в белом платье, лукаво улыбающаяся из-под полей большой соломенной шляпы.

– Ну, если ты не ждал кого-то другого, – рассмеялась она, беря Рика под руку привычным движением, – О чем так серьезно задумался? Как порядочный влюбленный, ты должен думать исключительно о предстоящем свидании.

Рик усмехнулся, подыгрывая шутливому тону, но взгляд его остался напряженным. Они пересекли запруженную площадь в молчании, но стоило им добраться до более тихой улицы, как Мина продолжила уже серьезнее.

– На самом деле, Рик, что случилось? – в больших глазах выросла тень беспокойства, – Я же вижу, что тебя что-то тревожит.

– Мы снова повздорили с Анни, – после непродолжительной тишины последовал короткий ответ, – Она сказала, что ненавидит меня, потому что я бросаю нашу мать и брата. Не думаю, что она серьезно так считает, но кто знает, во что все это выльется в конечном счете. Мы расходимся во мнениях относительно слишком важного вопроса.

Мина осторожно взяла ладонь Рика, крепко переплетая пальцы.

– Мне так жаль, – сказала она, пытаясь поймать взгляд парня, – Ты знаешь, я всегда поддержу тебя, какой бы выбор ты не сделал. Уверена, однажды Анни поймет, чего тебе это стоило.

Рик невесело усмехнулся, глядя на ее беспокойство.

– И как только тебе не успел надоесть такой депрессивный бойфренд? – пробормотал он, любуясь тонкими чертами лица девушки. Та забавно сморщила нос, словно Рик сказал какую-то глупость.

– Это потому что ты чертовски симпатичный, – заключила она, и больше они не поднимали эту тему.

Несколькими часами позже, возвращаясь домой, счастливая парочка уже, казалось, и думать забыла о недавнем разговоре. Мина, крепко держащаяся за руку Рика, то смеялась, то снова шутливо начинала ругать парня, затащившего ее в конце свидания в парк аттракционов.

– Никогда, никогда больше моя нога не переступит порог этого места, – провозгласила она, чуть не запутавшись в собственных шагах, – У меня до сих пор кружится голова после этих безумных чашек. И они называют это детской каруселью? С каких пор дети вдруг стали такими выносливыми?

– Ты просто не помнишь себя в их возрасте, – возразил Рикард. Он знал, что Мина возмущается только вполовину серьезно, – Брось, ты не хуже меня знаешь, что эта штука абсолютно безопасна.

– Она опасна не во время, а после, – упрямо заявила Мина. Шутливая перебранка доставляла ей немалое удовольствие, – Я чуть было…, – она запнулась на полуслове.

Они уже успели из центра добраться до жилого района, где располагались дом девушки, когда ее внимание привлекла тонированная черная машина, медленно пересекавшая шоссе. Рик и Мина остановились, наблюдая за таинственным автомобилем, пока тот подбирался все ближе и ближе. Машина коротко буркнула мотором и остановилась прямо перед удивленной парочкой.

Стекло у заднего сиденья опустилось, и Мина не смогла сдержать возглас удивления.