Читать книгу Расколотые небеса - Юлия Борисовна Шипилова - Страница 8

Хлоя влетела в студию, широко распахнув дверь и обозначив присутствие громким приветствием. Ее энтузиазм собравшиеся встретили гневным шиканьем, и Хлоя затихла, скользнув в свободное кресло. Внимание коллег было целиком обращено на экраны, демонстрирующие с разных ракурсов телевизионную студию. Пока внутри ничего не происходило, и стоящие посреди небольшой сцены кресла оставались пустыми. Все знали, что они предназначены для Якобины Андерс – известной телеведущей, хозяйки программы и ее сегодняшнего гостя. Личность последнего и послужила причиной необычного ажиотажа среди персонала канала, в первую очередь журналистского. Первое интервью после громкого разоблачения сегодня давал не кто иной, как Никсон Торнвальд.

– Я успела! – выдохнула в ухо верному оператору Вернону Хлоя. Тот проявил большую пунктуальность, чем напарница, и сохранил место для опоздавшей, – Ты не знаешь, Торнвальд уже приехал? Я так удивилась, когда он согласился на интервью. После того, сколько на него вылили грязи!

Вернон флегматично молчал, не пытаясь встрять в болтовню не нуждающейся в ответах напарницы. Шквал критики, обрушившийся на незадачливого политика, после публикации подлинной истории его семейной жизни, не заметил разве бы слепой. Разозленные многолетним обманом люди не стеснялись высказывать недовольство в разной степени печатности выражениях, а телевидение не забывало переносить народный гнев на экраны. Интернет заполнился призывами ненависти по отношению к Торнвальду и партии объединения заодно, а ворота его дома неизвестные даже закидали тухлыми яйцами. Сам лидер сторонников объединения хранил гордое молчание, равно как и остальные коллеги, и только спустя две недели решился рассказать свою версию событий.

Едва часы пробили семь часов вечера, как зазвучала знакомая музыкальная тема, и на сцене появились Якобина и Никсон Торнвальд. Ведущая, худая пятидесятилетняя женщина, выглядящая намного моложе своих лет, по такому случаю надела строгий черный костюм с белой блузкой и высокие каблуки. Густые каштановые волосы Якобины были собраны назад в аккуратный пучок, открывая решительное лицо и широкую, профессиональную улыбку, не обещавшую собеседнику комфортной беседы. Торнвальд, в противоположность цветущей ведущей, выглядел больным и уставшим. Его наряд и внешний вид не вызывали претензий с точки зрения приличия, но сгорбившуюся, похудевшую фигуру и потухший взгляд трудно было не заметить.

– Он похож на развалину, – заявила Хлоя, и на нее снова зашикали, – Что, уже и слова сказать нельзя?

Якобина и Торнвальд заняли места на сцене. Вступительная мелодия закончилась, и все по другую сторону экрана замерли в ожидании.

– Итак, – ведущая говорила прямо в камеру, и каждому зрителю казалось, что разговор ведется лично с ним, – Сегодня в нашей студии присутствует необычный гость. Появление здесь члена совета уже само по себе знаменательное событие, но сидящий рядом со мной человек примечателен не только этим. Встречайте в эфире Никсона Торнвальда, лидера партии объединения и человека, явившегося центром недавнего скандала, одного из самых громких за последние десять лет!

В студии раздались жидкие аплодисменты. Торнвальд еле заметно кивнул в знак приветствия.

– Итак, Никсон – ничего, если я буду вас так называть? – Якобина не стала тратить время на вступление и перешла прямо к делу, – Позвольте напомнить зрителям обстоятельства недавнего происшествия, послужившего причиной значительного интереса к вам и вашей личной жизни. Две недели назад, неизвестный или группа неизвестных выложили в интернете копию некоего документа, десять лет назад подписанного вашей женой, а точнее, заявления о разводе. Обычное дело, скажете вы, но не в нашем случае. С самого Великого разлома господин Торнвальд, будучи лидером партии объединения, не раз в выступлениях говорил о неувядающей любви к жене, с которой его разлучила жестокая судьба, и обещал хранить ей верность до момента, когда они снова встретятся. Такая самоотверженность поразила и вдохновила людей по всему миру и привлекла в ряды партии немало сторонников. И что же выясняется теперь – все это было неправдой? Мне лично не хотелось бы в это верить, но факты говорят сами за себя. Что вы можете сказать по этому поводу, господин Торнвальд? Вы подтверждаете, что ваша якобы любящая супруга на самом деле хотела развода?

Торнвальд слегка опустил голову, когда Якобина выдавала отрепетированную речь, лишив зрителей возможности видеть выражение лица. Теперь он смотрел прямо в камеру, и, на разочарование любителей зрелищ, лицо политика оставалось спокойным, но грустным.

– Что я могу сказать, Якобина? – с легкой усмешкой сказал он. Ведущая ответила вежливой улыбкой, – Все, что я могу теперь, это извиниться перед всеми, кто верил и поддерживал меня все эти годы. Мне нечего добавить в оправдание, кроме того, что я обманывал не только окружающих, но и себя. До того вечера пару недель назад я ничего не знал о написанном моей женой заявлении, но я подозревал о его существовании. Последние годы перед разломом наши отношения серьезно разладилась. Мы продолжали любить друг друга, но что-то сломалось, и мы никак не могли понять, что. А потом произошел разлом, и все, о чем, я мог думать, была Хелен. Я упустил шанс все исправить, пока мы были рядом, но отдал бы все, чтобы получить вторую возможность. Рассказывая нашу историю, я лгал о многом, но, поверьте, я не лгал о своих чувствах. Я люблю жену, и всегда буду любить.

Зал не отреагировал на признание политика раздраженным буканьем, но проливать слезы в приступе сочувствия, как происходило при большинстве его речей, тоже никто не начал. Проникновенной речи оказалось недостаточно и чтобы пролезть под толстую шкуру Якобины.

– Вы говорите, что по-прежнему любите жену? – ведущая сложила длинные пальцы треугольником, демонстрируя хищный маникюр, – Но где же доказательства? Ваш оппонент предоставил кое-что осязаемое, в то время как вы снова предлагаете одни слова. А словам вашим, мистер Торнвальд, доверия больше нет, уж простите.

Якобина сама потеряла мужа и детей после разлома, но предпочитала скрывать этот факт от широкой общественности. Именно после этого ее карьера в амплуа жесткой телеведущей резко пошла в гору. Ей откровенно доставляло удовольствие уничтожать Торнвальда на глазах у многомиллионной публики.

– К сожалению, мне больше нечего вам предоставить.

Любой, кто увидел бы сейчас сидящего с потерянным видом Торнвальда, решил бы, что политик говорит правду, но Хлоя, как и Якобина, не склонна была обманываться внешностью. Столько лет в большой политике наверняка научили его складно врать. Для себя журналистка решила, что не поверит члену Совета, пока не получит подтверждение из уст его жены. То есть никогда, всего вероятнее.

– Что ж, – не смутил безжалостную Якобину Торнвальд, – Обратимся к не менее интересному вопросу. Партия нового пути упорно отрицает причастность к разоблачению, хотя им оно, без сомнения, наиболее выгодно. Что вы можете сказать по этому поводу? Алфонс Бенедикт стоит за крушением вашей легенды или кто-то другой? У кого могла заваляться бумажка десятилетней давности?

– Не имею ни малейшего понятия, – Торнвальд пожал плечами, – Все, что вы сказали, правда, но мне не хочется верить что это дело рук Альфонса Бенедикта. Он неплохой человек и никогда не опускался до таких методов. С другой стороны, я не представляю, кто еще это мог быть. Забавно, не находите? Моя жизнь закончена, а я даже не знаю, к кому предъявить обвинения…

– Надеюсь, он не начнет рыдать, – обеспокоенно прошептала Хлоя, помня о нервной реакции коллег на громкие звуки, – Якобину этим не испугаешь, а мы будем выглядеть не в лучшем свете.

Мрачные предсказания Хлои не сбылись. Никсон Торнвальд оставался спокойным до конца беседы.

***

Анни с рычанием выключила карманный компьютер, по которому только что смотрела передачу, и, посмотрела на Финна, разделившего зрелище. Стоял прекрасный солнечный денек, и они предпочли провести свободное время в парке, облюбовав пустую скамейку у фонтана.

– Ему это совершенно не поможет, – отрезала Анни разочарованно, убирая компьютер в сумку, – А я так надеялась, что Торнвальд скажет что-то стоящее. Лучше бы вообще не высовывался тогда. Он хоть подумал, какой урон продолжает наносить своей партии?

Финн не смог сдержать смеха, глядя на надутое лицо Анни. В любви к категоричным заявлениям она все еще оставалась большим ребенком.

– Ты слишком остро на это реагируешь, – заметил он, предусмотрительно стерев с лица улыбку, – Никто и не ожидал, что выступление Торнвальда что-то исправит. Вред уже нанесен, теперь партии нужно сосредоточиться на оставшихся лидерах, слава богу они имеются. Представь, что было бы, если какому-нибудь компромату удалось свалить Бенедикта? У партии нового пути и близко нет никого столь же харизматичного и известного.

– Боюсь, нам никогда не подобраться к Бенедикту и его компромату, – мрачно ответила Анни, – Ну, да довольно об этом, я не в настроении. Ты обещал что-то показать после передачи. Что это?

– Хм, – вид у Финна был крайне интригующий, – Для этого придется немного попутешествовать. Но сначала скажи – ты не боишься Восточной части?

Восточная часть была пользующимся дурной славой районом города, где жил в основном рабочий люд, а оставшиеся после разлома проплешины облюбовали бездомные. Восточная часть не претендовала на звание худшего из худших, но определенно не относилась к местам, которые стоит посещать дочери Президента.

– Еще чего, – вздернула подбородок Анни, – Не вижу большой проблемы.

Во избежание ненужных неприятностей, добираться до Восточной части решено было на такси. Остановившийся почти сразу водитель недоверчиво нахмурился, узнав место назначения, но невозмутимые лица пассажиров и переданная вперед оплата убедили его в правильности услышанного. Анни, несмотря на бравую реакцию, на протяжении всей поездки не могла сдержать легкого волнения. Девушка впервые выезжала за пределы благополучного центра в места, о которых слышала только из сети и телевизора. Финн в этом смысле, очевидно, имел больше опыта, так что она решилась довериться его суждению. Она не верила, что новый знакомый, с которым она в последние недели проводила почти все свободное время, сознательно подвергнет их опасности. Разве что совсем небольшой – а против этого Анни вовсе не возражала.

Такси остановилось у ворот небольшой автомастерской, казавшейся еще меньше из-за окружавших пустых участков, где до разлома стояли другие здания. Мастерская, судя по тому, как добротно было скроено строение, знавала и лучшие времена, но сегодня яркие краски вывески выцвели, а надпись за десять лет заметно облупилась. Подобный оттенок запустенья был заметен во всей Восточной части, которая когда-то была вполне преуспевающим районом. После разлома жизнь города как-то незаметно переместилась в центр, оставив окраины вести довольно скромное существование.

Парень, стоящий за стойкой в автомастерской, явно узнал Финна, поприветствовав, по-свойски похлопав по плечу широкой ладонью. У парня были длинные собранные в хвостик волосы и сережка в ухе. Джинсовая жилетка на голое тело дополняла образ.

– Кого я вижу! – заявил он, увидев Финна, – Карсон, ты ли это, приятель? И с прекрасной леди, не больше, ни меньше!

Парень беззастенчиво уставился на Анни, которая лихорадочно вспоминала, когда в последний раз за сегодня смотрелась в зеркало. В бесцеремонном разглядывании приятеля Финна она не почувствовала ничего оскорбительного. Простое любопытство над залетевшей на огонек экзотической птичкой.

– Привет, Йон, – обреченно поздоровался Финн. Паясничанье парня за стойкой было ему не в новинку, – Йон, это Анни. Анни, это Йон. Не обращай внимания на его болтовню, полезные вещи он говорит раз в столетие.

Йон склонился над стойкой, пристально разглядывая парочку.

– Это твоя подружка? – он многозначительно подмигнул Анни, а та зарделась.

– Нет, – поспешно ответил Финн, – Анни мой друг.

– Тогда я могу за ней приударить?

– Нет!

Анни и Йон одновременно повернулись к Финну. Теперь пришла его очередь краснеть.

– Мы пойдем внутрь, – не давая остальным опомнится, сменил он тему разговора, – Кай здесь?

– Угум, – кивнул Йон с видом человека, делающего какую-то мысленную отметку. Финн покосился на него с подозрением, – Будет рад вас видеть.

Заднее помещение автомастерской представляло собой просторную, изрисованную граффити комнату с большими окнами, выложенными мутным стеклом. Проходя по мастерской, Анни обратила внимание, как много здесь мотоциклов, и это в некоторой степени подготовило ее к произошедшему далее. Кожаные куртки, металлические заклепки – внешний вид присутствующих не оставлял сомнения, что она попала к местным байкерам. Увидев, что в комнате собралось, по крайней мере, человек десять, девушка инстинктивно сделала шаг назад, но наткнулась на Финна, ободряюще улыбнувшегося.

Заслышав шаги, присутствующие повернулись к двери, разразившись громкими приветствиями. Со второго взгляда стало ясно, что все они совсем недавно закончили школу, и у Анни отлегло от сердца. Судя по всему, Финна тут знали и считали за своего.

– Давно не виделись, Финн, – сказал высокий темноглазый юноша, сидящий во главе потрепанного стола, – Рад тебя видеть. Это что, новая форма? Ты опять умудрился сменить школу?

Финн кивнул, немного смущенно. Парень во главе стола осуждающе покачал головой.

– Ой, да ладно тебе, Кай, – отозвался откуда-то из-за угла ярко-рыжий парень небольшого роста, не отрывающийся от карманного компьютера, – Он и так в прошлой дольше обычного продержался. Теряешь хватку, Финн.

Все дружно рассмеялись, и Анни не удержалась от того, чтобы не присоединиться. Между тем, она не преминула отметить, что темноглазый парень и есть тот самый Кай, о котором Финн спрашивал чуть раньше. Несмотря на молодость, было что-то в этом парне такое, что выдавало в нем лидера группы.

– Но ближе к делам насущным, – взгляд Кая остановился на девушке, – Добрый день, юная леди, меня зовут Кай Бернетт, и я в некотором смысле являюсь ответственным за эту группу бездельников. Как занесло вас в эту богадельню?

– Меня зовут Анни, – она решилась и продолжила, – Анни Антрейт.

На мгновение в комнате установилась полная тишина, прерываемая разве что жужжанием мухи за окном. Потом все разом заговорили, а, точнее, загалдели в удивлении.

Кай остановил впечатленную компанию движением руки. Не сразу, но в помещении установилась относительное спокойствие.

– Вот уж кого я не ожидал увидеть в этой помойке, так это дочь Президента, – протянул Кай, впрочем, не выглядящий чрезмерно удивленным, – А Финн, однако, умеет выбирать знакомства.

– Вовсе это не помойка, – искренне возмутилась Анни.

Через час она уже успела перезнакомиться со всей компанией, и чувствовала себя почти как дома. Появление симпатичной девушки в сугубо мужских рядах внесло приятное оживление в обычное общение, да и сама Анни наслаждалась ролью королевы бала. Не успела она оглянуться, как в руках оказался стакан с кофе, а рядом – тарелка с печеньем, судя по виду, давно лежавшем где-то на дальней полке. Лишь с большим трудом девушке удалось убедить не в меру разошедшихся парней от идеи притащить со второго этажа приличное кресло вместо простого стула. Сопротивляясь рыцарским порывам, она не сразу заметила, что рядом нет Финна: тот в поднявшейся суматохе о чем-то серьезно беседовал с Каем, пока остальные были заняты тем, что пытались угодить Анни. Она не прочь была присоединиться к разговору, но оставить жаждущих внимания парней было не так-то просто. Они засыпали ее вопросами о жизни в доме Президента, как будто она прилетела с другой планеты, и Анни находила странное удовольствие в попытках убедить ребят, что жизнь президентской дочери мало отличается от обычной. Судя по недоверчивым лицам, усилия пропали втуне.

– У тебя ведь есть старший брат? – спросил Анни рыжий коротышка, которого, как выяснилось, звали Томас Гирард, – Даже два брата, если я не ошибаюсь.

– Да, они близнецы, – лицо Анни едва заметно омрачилось, – Лоренс остался на той стороне, а Рикард здесь, – немного поколебавшись, она добавила, – Работает на Бенедикта.

Томас присвистнул.

– Да, я знаю. Поддерживает все его идеи.

– А ты? – на этот раз спрашивал Кай, оторвавшийся от разговора с Финном. Анни вздернула подбородок.

– Я? Я никогда не соглашусь с идеями этого человека и его партии. Мы не должны сдаваться на попытках объединить мир.

Заявление было встречено одобрительными возгласами. Анни, не уверенная, в том, как ее воспримут, выпрямилась на стуле.

– Главное, чтобы лидеры объединения не дискредитировали себя еще больше, – рассудительно заметил Томас, снова утыкаясь в экран компьютера, – Видели сегодняшнее интервью Торнвальда? Он даже не стал ничего отрицать! Кстати, Анни, твой брат не рассказывал, где они взяли это заявление? Бумажка-то десятилетней давности!

Девушка пожала плечами.

– Он говорит, что они не имеют к этому никакого отношения. Честно говоря, я ему верю. При всех недостатках, Рик не из тех людей, кто соглашается на такие методы.

Анни не испытывала большого удовольствия, защищая брата, но поспорить с истиной тоже не могла. За всей этой историей ощущалось что-то несоизмеримо большее, чем простые предвыборные разборки.

– Хей, Томас, с тобой все в порядке? – вдруг спросил Финн. Теперь Анни тоже обратила внимание на потрясенный вид, с которым рыжик уже какое-то время смотрел в компьютер.

– Вы только поглядите на это… – пробормотал Томас и положил компьютер на стол. Все сгрудились вокруг, толкая и пихаясь, но Анни досталось место в первом ряду. Склонившись над экраном, она увидела открытый сайт, выглядевший смутно знакомым. В самом центре страницы размещалось набранное крупным шрифтом сообщение.

Очередной скелет в шкафу партии объединения: пособие по торговле человеческими мечтами

Как уже известно широкой публике, моральный облик лидеров партии объединения далек от созданного ими образа борцов за всемирное счастье и справедливость. Оказавшийся домашним тираном, доведшим жену до развода, Никсон Торнвальд, является, как оказалось, лишь вершиной айсберга. Его коллега, Рубен Стайн представляет собой образчик куда более худших человеческих качеств. Мало кому известно, что сразу после открытия разломов, Стайн, уже тогда будучи одним из членов совета, не раз получал немалые денежные суммы за якобы сообщения с той стороны. Изображая посредника в переписке между двумя измерениями, Стайн заработал немалое состояние на надеждах людей, мечтающих хоть раз, хоть посредством простого письма еще раз услышать своих близких. Естественно, все ответы действующий член совета писал сам, и прекратил выгодный бизнес только с официальным закрытием разломов. Хотя прекратил ли? Ведь доступ к разломам имеют все члены Совета.

– Это тот же самый сайт, где опубликовали разоблачение Торнвальда, – сообщил Томас. Это объясняло, почему дизайн показался Анни таким знакомым, – Только теперь речь уже не о нем.

Все мрачно молчали. Длинная лента гневных комментариев под новостью наглядно демонстрировала, как народ отреагировал на предъявленное обвинение.

– Но ведь это же совершенно бездоказательно, – спохватилась Анни, – В прошлый раз у них имелось заявление, а это же клевета чистой воды!

– И что с того? – к ее удивлению, возразил Кай, – Кем бы ни был этот таинственный разоблачитель, он уже заслужил всеобщее доверие; поверят ему и сейчас. Ложь всегда смотрится правдоподобнее, смешанная с правдой, а мы даже не знаем, насколько много лжи в этом разоблачении.

Все подавленно притихли. Выводы Кая, сколь ни жестокие, имели смысл.

– Кто бы ни сделал это, – отрезал Кай, – Это очень умный и очень жестокий человек. И я сомневаюсь, что он скоро остановится.

Странно, но после этих слов, Анни не могла не признаться себе, что разделяет то же чувство.