Читать книгу Свадебное путешествие Гиацинта - Эллин Крыж - Страница 14

– Мама, мы должны перед тобой извиниться! – торжественно заявила Виола после обеда.

Маркиза удивлённо подняла голову:

– За что это?

– Мы не смогли пойти с вами в театр и теперь хотим исправить это упущение. Приглашаем вас всех сегодня в “Театр Дружбы”. Места заказаны.

Сидящие за столом заинтересованно переглядывались.

– А что там, в этой “Дружбе”? – скептически спросила Матиола, считавшаяся знатоком искусства и удивлённая тем, что ни о каких сенсациях не слышала.

– Гастроли “Комеди́ Франсез”, – так же небрежно ответила дочь, мол, неужели, мамочка, ты не знала??

– О! Это может быть интересным.

– Гастроли… чьи? – Розанчик подавился персиком. Джордано стукнул его по спине, чтобы паж перестал кашлять. – Чьи?! – отдышавшись, повторил Розанчик, уставившись на Гиацинта.

Граф сделал утвердительный знак глазами. А вслух сказал:

– Гастроли знаменитого парижского театра “Французской Комедии”. Ты хотел ещё что-то спросить?

– Да! М-м… нет. То есть, я хотел спросить, какой спектакль мы будем смотреть? – выговорил Розанчик вполне непринуждённо.

– "Лис Нуар", – ответил Гиацинт.

– Это драма? – кислым тоном осведомился паж.

– Не знаю, возможно, это будет трагедия, – скрипнув зубами, мрачно отозвался Гиацинт.

Виола со смехом вмешалась в их разговор:

– Не волнуйся, это оперетта.

Розанчик задумался.

– Странно… – протянул он. – Она шла в Париже?

– Конечно, шла, – удивилась Виола. – Почему ты спрашиваешь?

– Да я припоминаю, о ней что-то говорили при дворе… А! Вспомнил: принцессы хотели пойти в театр именно на эту… как её…? Ну, на эту оперетту. Она была очень популярна. Виола, помнишь?

Графиня покачала головой:

– Действительно не помню.

– Значит, это Бьянка говорила. В общем, мы должны были пойти на этот спектакль…

– Вдвоём с принцессой Бьянкой? – уточнил Гиацинт.

– Нет, почти всем двором, – не заметил иронии Розанчик.

– И что же, ходили вы на спектакль? – спросила Далия.

– Нет. Кто-то сказал, что это “тоска зелёная” и нечего её смотреть, – паж наморщил лоб вспоминая: – Кажется – ты. – Он удивлённо в упор посмотрел на Гиацинта.

“Чтоб ты провалился со своей кошачьей памятью, – подумал граф, не отводя взгляда. – Ведь три года назад было!” И спокойно ответил:

– Вряд ли, я эту оперетту никогда не смотрел.

Виола мысленно засмеялась: “Я всегда говорю только правду! Ещё бы! Конечно, ты её ни разу в жизни не смотрел, как зритель. Ничего, сегодня посмотришь”.

В этот момент в дверях столовой возник дворецкий:

– Почта для Его Сиятельства герцога Тосканского.

На серебряном подносе дворецкий подал герцогу Джорджоне узкий прямоугольный конверт.

– Благодарю, Вы свободны.

Джорджоне разрезал край конверта и достал девять пригласительных билетов на вечернее представление в Театро л́Амичицца. На двустворчатых открытках с лицевой стороны была нарисована красивая чёрная лилия и змеилась надпись "Лис Нуар". Внутри отпечатан был текст приглашения на знаменитую оперетту в двух действиях, которую представит труппа “Комеди́ Франсез” под руководством Жасмина Текмы.[65]

Внизу, где указано время начала и сегодняшнее число от руки было написано: “Сегодня театр ждёт только Вас”.

Герцог оставил два приглашения себе и синьоре Далии, а остальные передал гостям.

– "Лис Нуар" оперетта в двух действиях, – прочитала вслух Фиалка.

– Чья она, Кампанеллы?[66] – спросила маркиза.

– Нет, мама. Здесь написано: либретто и музыка – маэстро Хиас Ор́ен.

Матиола пожала плечами:

– Не помню такого. Это, наверное, испанец.

– Наверное, – кивнула Виола. – Какая разница, лишь бы спектакль был хороший. Фиалка, ты пойдёшь?

Сестра Триколор смиренно вздохнула:

– Разумеется, пойду, раз ты так настаиваешь.

– Лицемерка… – удовлетворённо протянула сестра.

Около пяти часов вечера в комнату Джордано явились с официальным визитом супруги Ориенталь.

– Привет! Почему уже при полном параде? – спросил он. – Ведь начало спектакля в семь?

– Понимаешь, – вздохнул Гиацинт. – Нам нужна твоя помощь. Можешь прикрыть наш уход перед родителями?

– А куда вы собрались?

– Да в театр, только нам надо быть там раньше семи.

– У нас там друзья, – объяснила Виола. – Мы хотели бы с ними пообщаться.

Джордано кивнул и тонко улыбнулся:

– Я понимаю. Даже, кажется, знаю, о ком идёт речь.

– Правильно понимаешь, – кивнул Гиацинт. – Пожалуйста, не говори пока Розанчику, а то расстроится раньше времени.

– Он ведь уже знает! – возразил Джордано.

– Знает, что приехал театр, но не знает, что мы сейчас едем туда, – пояснил Гиацинт.

Джордано согласился помочь.

– Хорошо. Когда все будут готовы выходить, я скажу, что вы уехали пять минут назад, проверить, всё ли готово к встрече Великого герцога Тосканского (папа это любит), и будете встречать нас уже в театре. Нормально?

– Замечательно, – похвалила Виола. – Вполне пристойное алиби.

– Спасибо, Джордано, – Гиацинт пожал другу руку, и они с Виолой удалились.

Графу и графине чудом удалось незамеченными пробраться к парадной двери внизу и они выскользнули из замка. Опыта побегов из дворца у них было предостаточно, главное теперь, чтобы их не заметили из окна, ведь покои дражайших родителей как раз выходят на главную аллею. И оттуда просматривается всё пространство до лестницы, ведущей в Палаццо Питти и выходу из Сада Боболи.

Делая вид, что они только гуляют и мило беседуют, Гиацинт и Виола не спеша, под ручку, шли по направлению к Палаццо Питти. Похоже, никто не заметил их, и они никого не видели. Благополучно выйдя из сада и миновав Понте Веккио, они поймали открытую коляску и через пять минут уже были у дверей театра.

Над входом в “Театр Дружбы” красовалась надпись:

Гастроли знаменитого парижского театра

Комеди́ Франсез в Италии.

Всё вокруг было заклеено афишами. На тумбе с надписью была приклеена яркая афиша, на которой загадочно улыбалась с большущей карты прекрасная Дама Пик с цветком чёрной лилии в руке. Вокруг дамы, словно бабочки порхали нарисованные игральные карты и кубики игральных костей, чёрных с белыми точками. Вместо нижней половины карты с перевёрнутым изображением, размещался список действующих лиц, актёров и прочие сведения об оперетте. Две половины афиши соединяла надпись “Lise Noir”[67] огромными буквами.

Виола долго рассматривала афишу, потом посмотрела на мужа. Он подмигнул ей:

– Пошли?

– Идём. А нас пустят?

– Сейчас увидим.

Они вошли в дверь и направились не в зеркальный театральный холл, а в боковой коридор, где вход в служебные помещения. Впереди вырос служитель в ливрее и спросил, что им угодно.

– Passare alĺattori francesi. Loro aspettano noi,[68] – сказал Гиацинт по-итальянски, на ходу достав из кармана пригласительные билеты.

– Prego! – отступил служитель.

Собственно, они даже не останавливались: страж появился и исчез как тень. Они спокойно прошли по коридору и по лестнице поднялись на второй этаж, где находились гримёрные актёров.

В довольно узком коридорчике с обеих сторон размещались двери с номером, как в гостинице. Мелькали тени спешащих куда-то людей, но их было немного в этот час.

Окно в дальней стенке и окно над лестницей, ведущей в коридор, давали достаточно света, но это, как оказалось, не гарантировало от столкновения. Навстречу Виоле и Гиацинту шла очень пышная красотка с ворохом разноцветных костюмов, подвешенных на деревянную рамку. Коридор был явно узок для неё, а эта “ходячая вешалка” не сбавляя скорости, двигалась прямо на них. Гиацинт толкнул Виолу к стене и сам едва успел увернуться от тяжёлого края рамки.

– Марго, ты что, с ума сошла?! – прикрикнул на неё граф.

Вешалка повернулась, снова чуть не ударив их, и опустилась на пол. Из-за стены платьев показалось удивлённое румяное лицо. Секунду красотка испуганно смотрела на них, потом вышла из-за баррикады.

– Ой! Привидение! – радостно хихикнула она.

– Чуть им не стал по твоей милости! – сердито ответил Гиацинт, потирая ушибленное плечо. – Так же убить можно!

– Извини, мой золотой, я никак не хотела лишить мир твоей драгоценной жизни! – добродушно засмеялась Марго. Граф тоже сменил гнев на милость:

– И то хорошо. Не хватало, чтоб хотела!

Марго, сложив руки, любовалась на него как на красивую игрушку, не решаясь дотронуться.

– Откуда ты взялся?

Он насмешливо хмыкнул:

– Откуда? С улицы, – Гиацинт кивнул на лестницу, по которой они пришли. – Не бойся, Маргошка, я не растворюсь в воздухе… Если ты не будешь особо махать этой штукой, конечно (он указал на вешалку). Амариллис у себя?

Марго отрицательно потрясла шапкой белых кудряшек:

– Нет, она в зале, по крайней мере, была. А это кто с тобой? – она заинтересованно улыбнулась Виоле.

Гиацинт взял Марго за локоток, как бы подводя к Виоле:

– А это, Маргошка, – моя жена. Не падай в обморок, а то я тебя не удержу. – Он обратился к Виоле: – Солнышко, это Маргаритка, наша костюмерша. Гм… то есть, костюмерша “Театр Франсе́”.

Графиня протянула руку:

– Виола.

– Какая хорошенькая! – восхитилась Марго. – М-м… то есть, мне очень приятно познакомиться с женой нашего дорогого… графа! (Гиацинт вовремя ущипнул её за локоть).

Виола засмеялась:

– Мне тоже очень приятно с Вами познакомиться.

В это время на лестнице появилась Амариллис. Она что-то сказала, перегнувшись через перила, и кто-то снизу ответил. Актриса кивнула и зашла в коридор.

– Марго, тебе мадам Лили́ голову оторвёт! Сколько можно ждать? – тут Амариллис заметила своих гостей и её лицо расцвело улыбкой: – Вы всё-таки пришли!

– “Всё-таки”? – укоризненно покачал головой граф Ориенталь.

– Мы обещали прийти, вот, мы здесь, – добавила Виола.

Амариллис поприветствовала их.

– Вот и прекрасно. Зайдём сперва ко мне в комнату, я найду что-нибудь поесть, приготовлю кофе…

– Пошли, – весело согласилась Виола. Она обернулась и помахала ладонью: – Пока, Марго! Ещё увидимся.

В гримёрной номер 14, которую занимала Амариллис, было две маленькие комнатки. В первой размещалось главное “орудие производства” актрисы – столик с большим овальным зеркалом и множеством баночек, коробочек с пудрой, румянами и гримом всех цветов радуги. Кроме того, на столике были щёточки, гребешки, кисточки разного размера и формы, кремы, пуховки и ещё неизвестно что. В общем, все художественные принадлежности, которые превращают обычного человека в существо фантастическое, способное быть кем угодно и при этом всё равно оставаться человеком – в Актёра. Конечно, если нет способности играть, то и метровый слой грима не поможет создать нужный образ, зато настоящему актёру, этот волшебный столик с зеркалом и все превращения, которые с ним связаны, необходимы, как воину кольчуга.

Кроме стола в комнате Амариллис стоял узкий диванчик, пара табуреток и большое кресло. Всю другую комнату разделили между собой “по-братски” шкаф и кровать. Ворох “доспехов рыцарей сцены”, представленных костюмами и париками, разноцветными волнами покрывал всю комнату.

Была в апартаментах Амариллис и другая “мебель” – афиши. Новые и несколько старых, видимо привезенных из дому. Они придавали комнатам актёров домашний вид, как любимые обои в цветочек, без которых в доме было бы неуютно.

– Да… – протянула Виола с интересом рассматривая гримёрную. – Здесь жить можно!

– Мы так и делаем, – засмеялась Амариллис. – Удобных гостиниц поблизости нет, а в этом крыле театра есть всё необходимое для жизни. Его часто сдают как жилые комнаты для гастролирующих театров. Ладно, подождите тут, я принесу воды.

Амариллис взяла с подоконника старый жестяной чайник и вышла в коридор. Виола зачарованно рассматривала афиши. Гиацинт стоял молча, держа руки в карманах и явно не интересуясь окружающей обстановкой. На двери с внутренней стороны была приколота знакомая афиша сегодняшней оперетты. Стенку справа занимала уже пожелтевшая афиша той же "Лис Нуар", но с другой картинкой. Там был нарисован большой барабан рулетки, а на нём в центре танцующая пара, взявшаяся за руки. Сверху огромными синими буквами было написано: ПРЕМЬЕРА!

Сегодня впервые “Театр Франсе́” представляет новую оперетту "Лис Нуар".

Автор либретто и музыки маэстро Хиас Ор́ен.

Виола долго рассматривала старую афишу.

– Интересно, сколько ей лет? – спросила она, покосившись на мужа.

Гиацинт мельком глянул через плечо:

– Четыре года. Это премьерная… Амариллис хранит её как талисман. – Он усмехнулся. – В тот раз её приняли очень неплохо…

Он отошел к дивану, сел, закинув руки на фигурную спинку диванчика и демонстрируя свою полную непричастность к любым происходящим здесь событиям и разоблачениям.

– У Амариллис там главная роль? – спросила Виола как можно безразличней.

– Вторая главная женская роль: мадемуазель Ми́ррис, красотка из казино, которое и называется "Лис Нуар". В этой роли она прелестна, посмотришь.

Виола сверкнула глазами:

– Откуда ты знаешь всё это? Просто удивительно, тем более что ты никогда не смотрел оперетту.

– Гораздо более удивительно, что ты заметила это только сейчас.

Виола подошла к гримировочному столику и взяла красную помаду.

– Зачем она тебе? – поинтересовался граф.

Виола обещающе улыбнулась:

– Сейчас поймёшь. – Она подошла к афише: – Маэстро Хиас Ор́ен… Испанец, да? Ну, молись, чтобы моя мамочка не догадалась, в билетах ведь тоже написано. Только, дорогой сеньор, здесь чего-то не хватает!

Она открыла помаду и проставила в имени автора недостающие буквы. Получилось: Hyacinte Orientalis.

– Ну что, маэстро, что Вы на это скажете? Ведь красно-чёрным по белому написано: Гиацинт Ориенталь. Ты думал скрыть это от своей жены? Признайся, почему не сказал, что это твоя оперетта?

Гиацинт насмешливо прищурился:

– Потому что ты и так знала. Кстати, могла бы прочесть и дальше, ма-аленькими буквами: роли исполняют… И ниже, раз такая вредная.

Виола стала читать вслух:

– Мадам Чёрная Лилия – Лили́ Тигри́н; мадемуазель Миррис – Амариллис Кливи́; Райгра́с – …Гиацинт Ориенталь. – Виола обернулась: – Ты играл эту роль на премьере? И мне не сказал?

Гиацинт полулёжа на диване, хранил молчание. Жена обиженно смотрела на него:

– Не сказал!

Граф поднял бровь:

– У тебя же другие осведомители. Спросила бы, может, и сказал бы.

– Спрашиваю: ты играл на той премьере?

Гиацинт тихо засмеялся:

– На премьере… Я благополучно отыграл эту роль два сезона. С аншлагами, между прочим.

Виола подошла и села рядом:

– А потом?

– Потом… – он закрыл глаза. – Потом надо было выбирать: ехать на гастроли в прекрасную Грецию или тащиться с двором в Фонтенбло́… С тобой. И… в общем, ты знаешь.

– Знаю.

Хлопнула дверь, и Амариллис зашла в комнату. Она заметила разрисованную афишу.

– Это была моя лучшая помада. – Она обернулась к Гиацинту: – Твоя работа?

Он флегматично потянулся:

– Боже сохрани. Я такими художествами не занимаюсь.

Виола смущённо улыбнулась:

– Ты сердишься?

– Ничуть. Обвиняемый сознался в преступлении?

– Сознался, – кивнула Виола.

– Чистосердечно, – подтвердил её муж, вставая: – А кто сейчас играет Райграса?

Амариллис повела бровью:

– Ну, угадай. Твою роль играет твой непосредственный преемник, ученик и последователь.

– Кто?? – изумился Гиацинт. – Мне только учеников не хватало!

– Ну, думай! Ты же сам передавал ему спектакль.

Он снисходительно кивнул:

– А, Пари́с,[69] наш герой-любовник…

– Вот именно. Причём играет он не Райграса, а именно тебя.

– И как?

Амариллис скептически пожала плечами:

– С переменным успехом. То есть, публике-то нравится, но ты же спросил моё мнение. Виола, я жалею, что ты не увидишь настоящую "Лис Нуар"! Ну, идёмте, мой братец будет жутко счастлив. – Амариллис лукаво прижала пальчик к губам: – Только я его не предупредила, пусть будет сюрприз.

Они подошли к двери почти в конце коридора, № 22. Амариллис толкнула открытую дверь и поманила их за собой.

В глубоком кресле, вполоборота к ним сидел широкоплечий стройный молодой человек лет двадцати семи – тридцати. Очень загорелый, жгучий брюнет в красной рубашке. Почти двухметрового роста, это было заметно, несмотря на то, что он сидел, лениво откинувшись в кресле и вытянув скрещенные ноги в кожаных брюках и охотничьих сапогах. Но чувствовалось, что при случае он может двигаться легко и быстро, как чёрная пантера.

Его лица полностью было не рассмотреть, но склонённый точёный профиль выражал хмурое безразличное настроение. Он читал книжку в ярко-желтой обложке[70] и, хотя явно слышал, как открылась дверь, не поднял головы и не обратил ни малейшего внимания на вторжение. Видна была рука, которой он держал книжку. Со стороны ладони, на пульсе, темнела такая же родинка, как на руке у сестры. На первый взгляд, этим их сходство с Амариллис и ограничивалось.

Сестра с грохотом опустила чайник на ближайшую табуретку:

– Натал, брось свой дурацкий детектив, у нас гости.

– Угу…

– Хм, изволите видеть, он не в настроении. У нас гости!

– А мне-то что?

– А то, старик, – сказал Гиацинт, – что мы с тобой тыщу лет не виделись и я не ручаюсь за следующую тысячу…

Он едва успел договорить. Брат Амариллис порывисто вскочил с кресла, уронив книжку. На его лице засияла ослепительная улыбка:

– Гиацинт! Чёртов бродяга!! – воскликнул он, крепко обнимая друга. – Не может быть! Каким ветром к нам?

– Попутным, разумеется, – весело ответил граф. – Как твоя Бразилия?

– Нормально. Ты знаешь, повезло немного заработать.

– “Немного” это значит, что после поездки театра у тебя останется ещё миллиона три? С меньшей суммой ты разве вернулся бы?

Натал засмеялся:

– Столько – вряд ли, а миллиончик франков останется.

– Старик, ты просто Ротшильд! – граф восхищённо развёл руками.

– Та, брось, чепуха. Но как ты здесь? Где эта змея тебя нашла?

– На Сан Лоренцо, возле рынка. Сегодня утром.

– Мне не сказала.

– Знаю. Мне тоже не сразу сказала.

Амариллис вмешалась:

– Я только хотела, чтобы и моё присутствие кто-нибудь заметил. И эти “кто-нибудь” сказали бы мне спасибо за подарок.

Они услышали её реплику и отреагировали соответственно.

– Спасибо! – не оборачиваясь, бросил Натал. – Змея!

Гиацинт засмеялся:

– Что ты хочешь, твоя кровь!

– Твоё влияние!

Потом они оба обернулись и всё-таки расцеловали Амариллис, сказав, что она умница, золотко и солнышко. Последнее сказал Гиацинт, и Виола прислушиваясь к себе, удивилась, что не почувствовала ни малейшего укола ревности, хотя муж на её глазах только что нежно поцеловал другую женщину, (к тому же очень красивую).

Друзья смеялись и обменивались новостями, пока Амариллис варила кофе на маленькой плитке, а Виола стояла в стороне, не желая мешать мужчинам. Украдкой она рассматривала своего нового знакомого, всё более убеждаясь, что настолько красивого и сильного мужчины ей видеть раньше не приходилось.

“Да уж, при дворе таких не встретишь", – мысленно вздохнула она, не забыв добавить, что Гиацинт это, безусловно, исключение, но брат Амариллис – явление особого порядка. Кстати, они теперь казались гораздо более похожи, чем Виола ожидала вначале, насколько вообще могли быть похожи очень высокий мужчина совершенно южно-американского вида и хрупкая, (особенно по сравнению с ним), европейская девушка.

Кроме абсолютно одинаковых родинок на лице, в чертах обоих сквозило что-то родственное, улыбка, жесты… Но по цвету брат и сестра были совсем разные, и волосы у Натала были прямые, густые, с отблеском воронова крыла. А черты лица крупные, открытые – ни малейшего выражения хитрости и лукавства.

“В отличие от его ближайшего окружения", – подумала Виола, не о себе, но минимум о двоих присутствующих в этой комнате.

Весёлые жгуче-чёрные глаза “бразильца” остановились на ней.

– Слушай, граф, что за подружка с тобой? О-очень милая мордашка!

Гиацинт шутя стукнул его кулаком в грудь:

– Ты одичал в своих джунглях, Натал. Это моя жена! Виола, познакомься с… моим давним знакомым, ну, буквально, виделись пару раз и то случайно, и я никогда не рискнул бы тебе представить столь неизвестную мне личность, но…

Натал рукой отодвинул его в сторону и сделал шаг к Виоле.

– Ната́л Кливи́́.

– Виола Ориенталь.

Он поцеловал руку графини и, не отпуская её, обернулся к Гиацинту:

– Слушай, ну почему тебе так везёт? Старик, это нечестно. Самая красивая жена на свете – так обязательно у тебя.

Гиацинт успокоил его простым объяснением:

– Так уж получилось. Зато, самая красивая сестра – у тебя.

– Давай меняться, – с энтузиазмом предложил Натал.

– Я согласна! – тут же поддержала его Виола.

Граф искоса глянул на неё и изобразил раздумье:

– Ну, я не знаю…

– Только попробуй, – предупредила Амариллис. – Я вылью тебе на голову кипящий кофе.

– Бразильский? – с интересом спросил Гиацинт.

– Да, “трофейный”, Натал привёз.

– Тогда не надо. Жалко кофе.

Виола ласково сказала:

– А я помогу ей сварить новый. Для тех же целей…

– Я передумал, – вмешался Натал. – Пусть каждый останется при своём. В целях безопасности.

Все уселись на диван, Амариллис подала им кофе с пирожными, и они условно “отметили” встречу.

– Это только начало, – серьёзно предупредил Натал. – Вечером после спектакля – банкет в вашу честь. За счёт театра, разумеется.

– То есть, за твой счёт, – смеясь уточнила Виола.

– Ну, за мой, – легко согласился он.

– Так весь миллион и потратишь сразу.

– И не жалко!

Потом в дверь взволнованно постучали.

– Открыто!

В проём заглянул мужчина в спецовке, видимо, работник сцены:

– Амариллис, ты здесь! Спустись в зал на минутку!

Актриса удивлённо поставила чашку и вышла из комнаты, прикрыв дверь. Её не было минут десять. Потом она влетела в дверь, вся красная от возмущения.

– Конец света! Как они смеют вмешиваться в наши дела! – задыхаясь выпалила она. – С каких пор полиция срывает спектакли без всяких причин, просто им так захотелось!? Кошмар…

Амариллис в изнеможении упала в кресло.

– Что случилось? – спросила Виола. Обеспокоенные взгляды мужчин подтвердили вопрос.

– Что случилось? – раздражённо переспросила Амариллис. – Ничего особенного, просто наш спектакль сегодня не пойдёт – половина труппы сидит в полиции!

Натал нахмурил брови:

– Почему? Что они натворили?

– Объясни всё по порядку, – приказал Гиацинт.

Амариллис слегка успокоилась и рассказала новости:

– Мэтр только что вернулся. Он ездил в полицию выяснить обстановку. Оказывается, пятеро наших ребят: Триллиум, Парис, Горицвет и ещё двое новых, бутафор и осветитель, их угораздило пойти в ресторан на Площади Синьории. Там была крупная драка, всё перебили, и посуду, и зеркала, и окна. Нагрянула полиция. Наши балбесы были абсолютно ни при чём, но забрали вообще всех, кого застали в ресторане. Сообщили в театр. Мэтр Жасмин поехал, удостоверил их личности, а эти шакалы из полиции говорят: “Задержим всех до выяснения обстоятельств”. То есть, до завтра! А вечером кто играть будет?

Натал в раздумье потёр подбородок:

– Мда… Главное, вовремя. А выкупить их под залог нельзя?

– Так их же ни в чём не обвиняют! Просто захотелось подержать людей сутки в полиции, а завтра выпустят, – сердито объяснила сестра.

– Значит, придётся отменить спектакль? – огорчилась Виола.

– Ха! Если б можно было! – Амариллис нервно засмеялась: – В зале будет сам Великий герцог, оперетту отменять нельзя – это почти международный скандал. И потом, такой шанс, чтобы нас увидели правящие круги Флоренции… Я всегда знала, что Парис – идиот! – подытожила Амариллис. – Попасть в полицию в такую минуту! У него же главная мужская роль. Болван!

Амариллис расстроено отвернулась к окну. Миг спустя, она встала и пристально посмотрела на Гиацинта. Он не поднимал на неё глаз:

– Брось меня гипнотизировать, всё равно бесполезно. Я уже догадался, насколько ты огорчена, но…

– Ты единственный, кто может нас спасти, – сказала актриса. – И ты отказываешься?

Гиацинт скрипнул зубами и молчал. Натал внимательно посмотрел на друга:

– Ты нам сейчас просто подарок судьбы. В чём дело?

– Не понимаешь? – тихо сказал Гиацинт. – Придут наши дорогие родители и герцог и герцогиня Тосканские тоже. Они, если увидят меня, поднимут такой крик – театр рухнет.

– Если они будут кричать “Браво!” – то Бог с ним, пусть рушится, – попробовал успокоить его Натал.

Но Гиацинту было не до шуток. Виола прекрасно понимала, что если её муж согласится играть в оперетте, а её мамочке, не дай Бог, придёт в голову закатить сцену разбирательства по этому поводу, то светской беседы не будет. Ясно же, Гиацинт будет всерьёз защищать право на такие знакомства и занятия, которые он сам считает для себя подходящими. А Матиола тем более не уступит, и всё пойдет прахом. Если будет скандал – им придётся уехать, порвутся отношения с Георгинами, погибнет с таким трудом налаженный мир между упрямой маркизой и её зятем, не менее упрямым.

Всё это молнией сверкнуло перед мысленным взором Виолетты и она сказала:

– Ты ведь можешь помочь, я знаю. Если мама хоть слово скажет, я сама с ней разберусь.

Гиацинт невесело усмехнулся:

– Это невозможно. Представляешь, какой будет скандал?

– Она представляет! – вмешалась Амариллис. – Но скандал будет в любом случае: и если будет спектакль, и если отменим.

– Дурацкая ситуация! – разозлился Гиацинт. – Как в оперетте. Вы это нарочно придумали!

Амариллис вспыхнула:

– Да как ты можешь!..

– Поклянись, что не подстроили!

– Что??! Да я…

– Тихо, – Натал поднял руку, требуя успокоиться. Амариллис открыла рот и готова была заорать по-настоящему, но брат перебил её, обернувшись к Гиацинту:

– Она могла, правда. Тихо, кому сказал! С утра время было, и ради тебя, сам понимаешь, она могла додуматься до чего угодно. Но я бы знал. Это финансовый вопрос: мэтр не согласился бы ломать комедию, не переговорив со мной. Клянусь, это не нарочно. Так получилось.

– Зная твоё положение меж двух огней, я бы никогда не просила тебя помочь, будь другой выход, – добавила Амариллис.

Граф нервно постучал пальцами по колену:

– Извини. Но что я могу сделать? Выпускайте дублёра.

Амариллис чуть не расплакалась:

– Так вместе ж они сидят, чертополох им в зубы! Некому заменить. Не говорю уж, что в "Лис Нуар" и нет официального дублёра, это главная мужская роль, там же какие сцены!

– Мне только не рассказывай, какие, – огрызнулся Гиацинт. – Хочешь, договорюсь, чтобы полиция передумала и отпустила ребят сегодня? Мы же знакомы с самим Великим герцогом. Хочешь, устрою?

Амариллис позеленела от злости и ядовито выговорила:

– Ваши связи и доброта просто не знает границ, Ваше Сиятельство…

– Да я…

– Уймитесь вы! – потребовал Натал, снова становясь между ними.

Виола растерянно переводила взгляд с мужа на Амариллис: “Что же делать?”

Актриса вдруг успокоилась и властно сказала, обращаясь к брату и к Виоле:

– Знаете что, погуляйте где-нибудь две минуты. У нас – деловой разговор. Никому пока ничего не сообщайте, кого бы ни встретили. Ясно?

Виола молча встала и кивнула Наталу: “Пошли?”

– Останьтесь, это ни к чему не приведёт, – сказал им Гиацинт.

Виола улыбнулась ему как можно спокойнее:

– Мы скоро вернёмся.

Гиацинт и Амариллис остались вдвоём. Он посмотрел ей в глаза:

– Чего ты хочешь? Чтобы я угробил всю свою спокойную жизнь?

Актриса ехидно подняла бровь:

– С каких пор тебе по вкусу спокойная жизнь?

Угол рта графа дёрнулся в полуусмешке:

– Тут ты права, солнышко. Покой действительно не для нас. Но есть ещё душевное спокойствие – я не хочу его терять.

– А есть оно? Душевное спокойствие. Было бы – шлялся бы ты сегодня по городу?

– Ладно, и тут права. Но лишние проклятия мне сейчас ни к чему.

Он встал и прошёлся по комнате. Амариллис, следя за ним взглядом, сказала:

– Я только хочу, чтобы ты спас театр и себя. Это твоя оперетта, кому в ней играть как не тебе? Натал прав, не я же всё это придумала. Так нужно.

– Логично, – усмехнулся Гиацинт. – А ты представляешь себе реакцию наших на эту игру?

Глаза Амариллис холодно сверкнули:

– Ваших? Нет, их реакции я не знаю. Зато наши будут в полном восторге, если узнают, что ты был здесь и пальцем не шевельнул для них. Я-то слова не скажу, но тебя видела Марго… – Амариллис жёстко засмеялась: – Конечно, у нас теперь разные “свои”, Ваше Сиятельство. Мы с тобой стоим по разные стороны рампы… Теперь.

Гиацинт поймал её за руку и с болью прошептал:

– Ты понимаешь, что говоришь?

Она так же тихо ответила:

– А ты понимаешь, что делаешь? Так знай, Виола – первая не простит тебе этого.

Граф отпустил её руку:

– Ах, так? Но я ведь могу устроить, чтобы все актёры были на месте через полчаса. Это не помощь театру? Это – не считается. Ты и только ты можешь решать, что я должен делать!

– Нет, я хочу, чтобы ты решил сам. Сделай выбор.

Гиацинт опустил глаза:

– Я уже выбирал один раз, благодарю покорно…

– Тебе дан второй шанс. Радоваться надо!

– Я радуюсь.

Он отвернулся, потом снова взглянул на “подругу детства”:

– Какого чёрта? “Гиацинт, беги!”, “Гиацинт, спасай!” Фигаро́ – тут, Фигаро́ – там! Чем ты лучше всех тех, что при дворе? Тебе, кстати, наплевать, что в зале будет мой отец. И тёща…

– Естественно, мне это безразлично, – спокойно согласилась Амариллис. – Тебе же наплевать, что у нас вечер горит. – Она вздохнула: – Можешь, по крайней мере, сказать, чьё разочарование тебе будет самым страшным?

– Честно? Герцога и герцогини Тосканских. Я живу в их доме. Остальные меня более-менее знают, а терять доверие новых друзей довольно тяжело… Не хочу объясняться при них.

Амариллис кивнула:

– Ладно, я понимаю. Но скажи, сколько дней ты с ними знаком, больше двух?

– С неделю. Да это неважно, обманывать остальных тоже не очень хочется.

Она философски пожала плечами:

– Люди всё, о чём узнают не сразу, считают обманом. Это – раз. Во-вторых, за неделю кто угодно мог понять, что ты способен на всё. Никто даже не удивится. Ещё одно: для твоих друзей это единственный шанс увидеть "Лис Нуар" в оригинале. Так, чтобы её действительно стоило посмотреть. Попробуй убедить их искусством.

Гиацинт бессильно опустил руки, чувствуя, что всё давно решено и придётся рискнуть:

– Ну, я текста не помню!

Амариллис счастливо рассмеялась:

– Только не ври! Мне – не надо! Ты эту роль и через сто лет наизусть знать будешь. Мало того, что играл её Бог знает сколько раз, так ещё и сам создал её. В общем так: до начала ещё час – мы всё успеем. На твоё кокетство: “Быть или не быть?” – больше нет времени. Сейчас я достану текст, бежим в зал, устраиваем краткий прогон, чтобы всё вспомнить (кордебалет всё равно надо перестраивать – трёх пар не будет из-за этих красавцев, которые загорают в полиции); потом – одеваться и на сцену. Всё!

Гиацинт иронично усмехнулся:

– Командирша нашлась! Не можешь отказать себе в подобном удовольствии. А костюм? Мой-то давно исчез, а у Париса – другой размер.

Амариллис звонко захохотала:

– Солнце моё! Да за минуту до выхода скажи Маргошке, что тебе нужен костюм, она в мгновение ока или найдёт то, что нужно, или сошьёт новый! Пошли работать!..