Читать книгу Годен к нелётной погоде - Александр Мирошниченко - Страница 4

Степан Кузьмич после ухода на пенсию каждый день приходил в ресторан аэропорта, где между рейсами обедали пилоты. Бывшие подчинённые с удовольствием общались с Колосовым и с интересом выслушивали его истории про войну, про довоенную авиацию, про жизнь и про полёты. Иногда не по первому разу.

А если слушатель заявлял, что уже знает про это, Степан Кузьмич, смеясь, говорил, мол, память – удивительная штука: человек в точности помнит события далёкого прошлого, но подчистую забывает, кому он это уже рассказывал.

А на вопрос своего сослуживца – старшего штурмана эскадрильи Булаха, почему дома не сидится, отвечал:

– Понимаешь, Паша, я когда здесь обедаю у меня ощущение, что я только из самолёта вышел. Вот перекушу и опять в рейс. Я даже ем второпях по привычке. Хотя вроде, куда мне спешить?

Месяца через четыре Колосов перестал появляться в ресторане, а ещё неделю спустя его племянница, работающая в кассе аэровокзала, рассказала, что дядя Степан умер дома во сне.

Хоронили Колосова всем городом. Партийное начальство даже не возражало против отпевания ветерана войны в церкви. Кладбище выбрали возле аэропорта, хоть и полагалось орденоносцу место на центральном городском. Коллеги и бывшие ученики настояли на кладбище, откуда слышен гул самолётов.

– Степану здесь бы понравилось, – сказал фронтовой друг Булах.

А на поминках Пал Степаныч вспомнил несколько историй о друге на войне. Истории были весёлыми. И Анатолий даже подумал, что это неуместно. Но и остальные знакомые рассказывали только тёплые, не грустные случаи об ушедшем.

А сам Анатолий вдруг резко осознал, что осиротел. Ещё раз. Как и в тот день, когда пришла похоронка на отца. Тогда он был ребёнком и только чувствовал горе. Сейчас же добавилось ещё и осознание, что часть жизни ушла в прошлое.

Павел Степанович подошёл и тихо спросил:

– Ты, как? Скажешь?

Анатолий встал, не зная, что нужно говорить в таких случаях. Ушёл его учитель. Ушёл тот, кто, по сути, и сделал из выпускника лётного училища, едва умеющего держаться в воздухе, сначала пилота, потом командира и инструктора.

Анатолий почувствовал себя осиротевшим. Даже когда Колосов ушёл на пенсию, можно было обратиться за советом, поделиться радостью или обсудить косяки. А теперь – всё. Теперь сам анализируй, оценивай, находи выход.

Такое вот авиационное сиротство.

Все смотрели на Анатолия со стопкой в руке, а он не мог оторвать взгляд от портрета своего наставника и стоящий перед фотографией стакан с куском чёрного хлеба. Тишина стала тягуче – пронзительной.

– Я не знаю, что говорить нужно. Мне не приходилось никогда… Когда я не знал, что делать, я шёл к Кузьмичу за его мудрым советом. Теперь его нет…

Анатолий громко проглотил вязкую слюну, пытаясь избавиться от комка в горле. Пауза была длиной, но никто не перебил. Тишина стала абсолютной.

– Мы же в авиацию идём, когда ничего про неё не знаем, – продолжил Анатолий, – Ну, думаем, романтика… красиво… А начинаешь по-настоящему работать, всей этой красоты не видать. А Кузьмич умел объяснить, что есть лётное дело. Он мне показал и тяжесть, и радость работы в небе. И удовольствие от постижения секретов мастерства. Ценность дружбы. «Представь, парень, ты можешь по праву называть небо своим рабочим местом. Да, только ради этого стоит вкалывать день и ночь».

Слова давались с трудом и забирали много сил.

– Я лишь от Кузьмича понял, про что моя профессия. «Люби небо, и оно обязательно ответит взаимностью», – говорил он нам. Какая любовь? О чём вообще речь, думали мы. Нам летать, давай. А летать – это газья до упора, скорость побольше, штурвал на себя и где здесь любовь? Покажите! А Кузьмич: «В авиации, как в браке. Без любви жить можно, но будет, как каторга невыносимая. А с любовью – счастье безмерное». Только позже, постигая суть профессии, понимаешь, насколько он был прав… А теперь… кто дорогу укажет?.. Кто совет даст?.. Сейчас вспомнилось, в школе учили… уже не помню, кто автор… «не говори с тоской: их нет, но с радстию: были». Помянем большого и мудрого человека…

Колосов был мудр. От природы ли, а может фронтовая жизнь заставила, но чувствовал он человеческую натуру. И не напрасно сказал Анатолию: «Только не запей!».

Видел Степан Кузьмич потенциальную слабость, о которой не ведал сам Комаров. И доброту свою считал вполне нормальной чертой характера. А Колосов понимал, что очень добрый человек и к себе добр. Прощая окружающих, себя прощает так же. Не самая серьёзная причина для того, чтобы начать пить, если рядом есть мудрый наставник. Но наставник ушёл…

И запил со временем Анатолий Иванович. Хоть делал это регулярно, лётные законы не нарушал. На вылет являлся отдохнувшим и готовым к полёту. Без, как это говорили лётные документы, «остаточных явлений употребления». Должность командира звена позволяла совмещать лётную работу и пагубную привычку без ущерба для безопасности. Составлял свой график он сам и летал через день. А это значит: после рейса можно принять, проспаться и назавтра на работе заняться административными вопросами по управлению своим коллективом. А на следующий день уже в полёт.

 Анатолий понимал пагубность регулярного употребления и поэтому старался убедить себя, что пьёт, только когда есть повод и исключительно в компании. И при таком подходе любое успешное завершение лётного дня и общество второго пилота были достаточным поводом и хорошей компанией. Но дело в том, что вторые пилоты по большей части старались избегать послеполётных разборов в буфете местного ресторана. Если, конечно, они не были стажёрами, которые морального права на отказ не имеют.

А посему Анатолий Иванович предпочитал тренировать молодых пилотов. Работа эта непростая, и как результат почти все программы по вводу в строй в эскадрильи выполнял Комаров.

Здесь нужно объяснить значение словосочетания «ввод в строй». Так сложилось в отечественной гражданской авиации, что программы для получения новой лётной должности именно так и называются. Или, как в своё время говорил Колосов: «ввод в строй – это когда из полуфабриката нужно сделать цельный фабрикат».

Регулярное употребление, конечно, могло сказаться на состоянии здоровья стажёров. Но их молодой организм выдерживал дополнительную нагрузку послеполётных застолий ограниченное время. К тому же смекалистые пилоты, прошедшие школу обучения с пьющим инструктором, написали памятку под названием «Как в результате прохождения программы ввода в строй с Анатолием Ивановичем не получить гастрит».

 Уважаемый коллега, если тебе выпало тренироваться с Анатолием Ивановичем, запомни сии советы, дабы после успешного прохождения обучения не потребовалось избавляться от гастрита. Слово «успешного» употреблено неслучайно. Если уже тебя будет учить Анатолий Иванович, то всему необходимому, он научит. Но заплатить за это придётся потраченным временем и здоровьем. И для минимизации ущерба нужно просто внимательно ознакомиться с настоящей инструкцией и соблюдать все представленные рекомендации.

 Первое. Отказаться от участия в мероприятии, предполагающем употребление спиртного после полёта, не получится ни под каким предлогом, поскольку разбор – это неотъемлемая часть лётного обучения. И то, что само мероприятие начинается в буфете, есть издержки, которые нужно просто принять.

 Второе. После рейса вы с командиром обязательно окажетесь в буфете, где при вашем появлении удивительным образом появятся графин и две стопки. Совет: разливай сам, в пропорции один к двум, с объяснением, мол, без закуски ты сразу хочешь спать. Дальше, пока мозг инструктора ещё не перегружен алкоголем, идёт важный этап подготовки: доскональное разъяснения ошибок и рекомендации по их устранению.

 Третье. После разбора полётов в буфете вы на автобусе поедете домой, но по дороге совершенно случайно Анатолий Иванович предложит выйти на остановке у гастронома, в котором продавец без слов нальёт два стакана креплёного. Здесь стажёр имеет полное моральное право сослаться на принцип: никогда не понижать градус, и опять вспомнить про закуску. Анатолий Иванович сам махнёт оба стакана.

 Четвёртое. Твои аргументы по поводу закуски приведут вас в кафе «Солнечное», где будет и закуска, и напиток соответствующей крепости. И разбор полётов. Заключительная часть, которая уже больше не про пилотирование, а про жизнь. И не менее важна.

 Пятое. После второго графина необходимо транспортировать инструктора домой. Больше полезной информации до следующего разбора не получить.

 Тело Анатолия Ивановича передаётся из рук в руки тёте Маше. Она поблагодарит и ругаться не будет.

И стажёры следовали этим иронично изложенным, но полезным рекомендациям. Все, кроме Палыча. Уже в том, как называли молодого пилота, было нечто странное.