Читать книгу В шаге от бездны. Том 1 - Алексей Лужков - Страница 12

***

Старику не спалось. Впрочем, последние пять лет он вообще плохо спал. Каждый раз, когда он смыкал натруженные веки, его настигали кошмары. Войны, пытки, богопротивные ритуалы черной магии. Он видел их будто наяву. Призрачные картины прошлого вырисовывались перед глазами словно окна в мир страданий, смерти и бесконечного отчаяния. Закрывая глаза, старец вновь чувствовал трупный холод запредельного зла. Лицезрел разнузданный пир темных страстей и чудовищных преступлений. Преступлений против человеческого и божественного. Над этими видениями всегда царила одна госпожа. Расправив крылья, сотканные из глубочайшей тьмы, Тень властвовала над безграничными, как само время, прегрешениями рода людского.

Сны… Старик повидал в своей жизни немало постыдных деяний и немало их сотворил. Оставив мирское бытие, он со временем погрузился в изучение запретных знаний. В своем ветхом особняке он собрал небывалую коллекцию гримуаров и магических трактатов. Он изучал темные силы во всех их проявлениях в надежде получить ответ – что ждет человека за гранью жизни и, возможно, смерти? Перерождение, забвение или мифические небесные врата на пару с безднами преисподней? С годами он все глубже проникал в лабиринт темных искусств, стараясь удовлетворить свое голодное любопытство. Что есть боги? Где лежит грань между мирами, в многообразии коих он не сомневался? С каждым изученным томом, с каждым новым ритуалом перед ученым открывались мутные глубины древней истории, таящие ответы на давно забытые вопросы. Истории запретной, якобы никогда не происходившей.

В своих изысканиях старик обнаружил немало мрачных откровений. Завуалированных, порой зашифрованных в витиеватых текстах древних колдунов, ученых и летописцев. На пожелтевших страницах проклятых фолиантов отворялись двери, ведущие к самому жуткому орудию рода людского. К правде.

Правда – универсальна. Она как песок в глазах, режет взор своей непосредственностью. Как могучий великан, она сокрушает оковы нагроможденной за тысячи лет лжи и сладкой недосказанности. Правда, как яд и лекарство, спасение и проклятие, добро и зло. Чистая, непредвзятая, безжалостная. Только поистине бессердечный человек может позволить себе говорить одну лишь правду. И такой человек будет навеки проклят своими же сородичами.

Лгать, напротив, легко. Миллионы жителей этого истерзанного мира лгут постоянно, не задумываясь о последствиях. Вранье растет как сорный ком, обрастает подробностями, вбирает в себя те крупицы правды, что еще остались на поверхности, пристраивая их к своему обману. Удобренный навозом из «неоспоримых» фактов и «убедительных» доводов сорняк лжи врастает в сознание людей, убивая последние ростки истины. Так пишется история. Сиюминутная и однобокая. Служащая низменным целям недостойных людей, возомнивших себя хозяевами мира.

Старик открыл глаза. Пустые размышления вряд ли одарят благословенным сном. Встав с жесткого ложа, он подошел к своему рабочему столу, заваленному стопками книг и свитками древнего пергамента. Кряхтя и покашливая, он зажег оплывшие свечи. Тьма отступила. Старик уселся в массивное дубовое кресло, покрытое синим бархатом. Больные суставы отчетливо щелкнули в тишине. Вытянув худые руки, обтянутые тонкой синеватой кожей, он взял толстую книгу в черном переплете. Золотые буквы торжественно мигнули в пламени свечей. «Гельмут Шредер. Подлинная история Геоса или Путешествие за грань времени». Труд всей жизни. Ученый похлопал по обложке сухими узловатыми пальцами. Гладкая поверхность фолианта приятно холодила ладони. Медленно и глубоко вздохнув, он нацепил на нос маленькие очки в тонкой, серебряной оправе. Мир обрел привычную резкость, комната будто увеличилась в размерах. Из тени выступили высокие стеллажи, до отказа забитые книгами, стали различимы входная дверь кабинета, узкая тахта и выставочный шкаф с древними диковинками. Старик улыбнулся бескровными губами. Да будет славен в веках гений праудландских ученых! Очки подарили слепнувшему книжнику новую надежду, дали возможность завершить дело, ради которого он продолжал дышать.

Гельмут Шредер раскрыл фолиант. С желтоватой титульной страницы на него смотрел затейливый герб Первого гвингаэльского университета естествознания и философии. Сова на барочном щите, держащая в лапах ключи, а в клюве писчее перо. Сколько воспоминаний связано с этим символом знаний! Шредер грустно покачал головой. Все ушло, растворилось в потоках времени. Лишь куцые и ненадежные воспоминания грели сердце старика.

Он перевернул титульный лист и жадно уставился на свое имя, тускло отпечатанное на странице витиеватым шрифтом. Гельмут Шредер из Гамленборка, магистр богословия и философии, декан исторического факультета Гвингаэльского университета, более известного как Виссенберг. Эта книга – единственное, что останется после его смерти. Книга и имя, которое пребудет в вечности, перенесется с ненадежной бумаги в умы целых поколений. Оно будет греметь во всех известных частях Геоса. Его будут восхвалять и проклинать, упоминать с придыхом или разражаясь площадной бранью. Имя Гельмута Шредера навсегда останется в истории мира – не это ли лучший подарок для ученого, вознамерившегося сотрясти основы?

Другая страница. Аскетичная, черно-белая гравюра, на которой восемь прозрачных фигур воспарили в расколотое молнией небо. Легендарное Вознесение богов. В жуткие часы мировой катастрофы они смогли защитить обреченное человечество, а затем покинули юдоль скорби, улетев в заоблачные выси. Больше пяти тысячелетий отделяло сегодняшнюю ночь от того знаменательного момента. Священная Книга Начал – первая часть великого трехкнижья Церкви, достаточно скупо повествует о тех смутных событиях. Явление зла. Катастрофа. Деяния богов. Вознесение. И никакой конкретики. Нет ни намека на то, что могло произойти в те страшные часы, когда само мироздание сотрясалось в предсмертной агонии. Какое зло обрушилось на Геос и заставило всесильных богов покинуть их Сияющий город? От самого древнего града осталось только название – Исмаллат или Предвечный Сад. Его местонахождение оставалось тайной как, собственно, и сами Вознесенные. Кем были эти могущественные существа? Богами или хитроумными магами, что достигли недосягаемых высот в колдовских искусствах?

В тишине раздался дребезжащий смех ученого. Теперь появились ответы почти на все вопросы. Здесь, в этой книге. В запале он хлопнул рукой по гравюре. Продираясь сквозь паутину забытых легенд и сказаний, опираясь на темные силы спиритов, Шредер смог раскопать правду, погребенную под ворохом лжи. Колесо истории, заклинившее много веков назад, вновь будет двигаться свободно. Оно свернет горы фальсификаций и откровенного вранья, сбросит сор, налипший на его ось, чтобы нести людям свет потерянных знаний.

Было бы глупо и эгоистично отстаивать право на единоличное авторство. Шредер прекрасно знал, что без поддержки он никогда б не смог написать сей труд. Его безымянный соавтор вложил немало сил и денег, создавая Гельмуту условия для изысканий. Этот таинственный меценат поставлял ученому ингредиенты для ритуалов, находил утраченные летописи давно умерших хронистов и древние манускрипты чернокнижников. Шредер усмехнулся. За такую коллекцию запрещенной литературы магистра богословия отправили бы на костер без особой лирики. Броней от происков инквизиции для Шредера служила его репутация богобоязненного, немного чудаковатого старика. В университете к нему относились с юмором и пренебрежением, а его якобы истовая вера стала надежным щитом от любых подозрений. Кто, как не Гельмут Шредер, посещал все службы в Соборе Вечности? Разве не Гельмут Шредер считался близким другом его святейшества Гранд-клирика? И разве не этот забавный и рассеянный ученый муж жертвовал последние деньги на нужды церкви и Ордена? Все он. Главный апологет религии в стенах просвещенного Виссенберга.

Историк захихикал, старчески потрясая косматой головой. Знали бы святоши о его второй жизни. Какой скандал тогда бы учинился! Профессор готов был аплодировать себе и своему хитроумию. За это стоит выпить! Постанывая от боли в пояснице, он встал и направился к буфету, тяжело переставляя опухшие ноги. Вытащил из темных глубин бутылку мехтианской «Лозы девственницы». Вина в бутылке оставалось немного, но в его возрасте даже стакан хмельного считался серьезным излишеством. Сев обратно в кресло, Шредер налил вино в хрустальный бокал, пылившийся на столе. Обычно он пил из него лекарство, но сегодня особый случай.

Пригубив сладкого виноградного напитка, Гельмут перевернул сразу сотню страниц. Дни Обугленных небес. Старик издевательски улыбнулся. От этой главы священники поседеют. Истина о первых днях человечества после великой тьмы и Вознесения; такого в церкви не расскажут. Еще полсотни страниц. Война Сорванных Оков. Чем дальше, тем хуже. Много сотен лет Орден утверждает, что люди – единственные дети богов. Извольте принять обратное. Очередной развенчанный миф. Человечество должно вспомнить о своих заклятых врагах, о коих ему повелели забыть.

Мелкими глоточками Шредер допил вино. Плеснув еще чуть-чуть, он снова обратился к книге. Открыв заключительную главу, он пробежал глазами начало текста. Смерть Конрада Благодетельного и дальнейшая свара его многочисленных родственников. Очередное Бедствие, усугубившее конфликт. Почти тридцать лет наследники знаменитого короля втаптывали его свершения в пыль в так называемых Марионеточных войнах. Ненависть рейнландской и праудландской ветвей королевского дома поставила под угрозу все государство. Сотни тысяч человеческих жизней были брошены в топку кровавой войны за эфемерную власть, именуемую монаршей. Им невдомек было, что где-то в тени таился коварный кукловод, направлявший течение распри. Орден Наследия. Бич Геоса. Карающий меч Церкви Вознесения, ее глас и десница. Если не сказать большего. Веками этот институт власти вмешивался в дела суверенных государств Геоса. Божьим словом и человеческой сталью уничтожал любые проявления инакомыслия и свободного хождения знаний. Этот порочный рассадник мракобесия подмял под себя неразумную толпу, задурив ей голову сказками о небесных покровителях. Орден объявил себя верховным владыкой известного мира, насаждая свои лживые ценности. Лишь жители Островов да дикие варвары северных земель избежали порабощения.

Скоро этому придет конец. Люди, как бы глупы они не были, все-таки развиваются. В их обмороченных религией головах зашевелились вопросы, которые побасенки священников не смогут удовлетворить! Король Конрад – страстный защитник науки, положил этому начало двести лет назад, за что был убит своим благолепным врагом. Гордый Праудланд поднял знамя прогресса, невзирая на угрозы Ордена. Многочисленные культы, секты и сборища анархистов вроде меритов и последователей Ивара гнут свою линию, отрицая опостылевшие догматы. Время пришло. Люди готовы принять правду. Пусть их разум скован цепями многовековой лжи. Пусть они как слепые котята тыкаются во все стороны в поисках истины. Главное – они готовы принять горькую правду, готовы отринуть сахарную ложь и идти дальше с раскрытыми глазами. Жаль, что на осознание этих открытий у людей осталось слишком мало времени. Грядет Бедствие.

Ученый молитвенно воздел очи. Бедствие – проклятие Геоса, неотвратимое как прилив. Согласно общепризнанной истории, Тень накрыла этот мир почти два тысячелетия назад. Словно гниющая опухоль она поглотила восток континента, став царством тьмы, где никогда не видно солнца, а с разбитого, объятого огнем неба падает пепел. Там сходило с ума время, реальность расслаивалась на части, порождая чудовищные формы жизни, которые вряд ли сможет себе представить здравомыслящий человек. Ученые прошлого думали, что порча будет распространяться и дальше, но Тень, словно разумное существо, придерживалась созданных ею самой правил, которые Гельмут отчаялся понять. Вопреки ожиданиям, Тень не пыталась расширить собственных границ. Вместо этого, раз в двести лет она выпускала из себя Дыхание зла – волну разрушительной магии, влекущей за собой катастрофы, безумие и смерть. Книжники прозвали эту волну Бедствием. Оно несло в себе все мыслимые и немыслимые невзгоды, которых испокон веков боялось человечество. Черные тучи застилали небеса, скрывая солнечный лик. Несчастный мир сотрясали землетрясения, разрушали сильнейшие ураганы, заливали потопы и выжигали пожары. Опустошительные эпидемии косили людей словно траву, а ядовитые ливни уничтожали урожай. Люди теряли разум, обращались в чудовищ или без видимых причин исчезали на ровном месте, будто их никогда и не было. Каждая вторая женщина разрешалась от беременности «искаженным» или того хуже. Следуя зову магии, на свет выползала самая разная нечисть, и Геос превращался в пиршественный стол для посланцев смерти.

Ученые считали Тень тем самым врагом, от которого Вознесенные спасли человечество пять тысяч лет назад. И это зло возвратилось, пытаясь завершить начатое, пока боги пребывают в эмпиреях. Согласно Книге Бездн, Вознесенные должны вернуться в наш бренный мир и окончательно сокрушить силы мрака, но покуда час последней битвы не настал, смертным приходится терпеть Тень и ее губительное Дыхание.

Гельмут Шредер оценивал эту побасенку на уровне сказок о короле Рохабе или Рыцаре-свинопасе. Малым детям и крестьянам сгодится, но образованный человек принять подобное объяснение не мог. Много лет ученый посвятил поискам ответа на закономерный вопрос. Что такое Тень? Он разговаривал с заклинателями, сам участвовал в темных ритуалах, перечитал сотни старинных книг в поисках сакрального знания. И все впустую. Теории и домыслы не смогли открыть истину. Тень и Бедствие остались загадочными проявлениями иномировых магических сил за гранью человеческого понимания. Человек, достаточно упорный и смелый мог пользоваться властью теней, черпая из безграничного источника энергии. Но познать ее суть? Нет. Даже искусные маги, наполовину слившиеся со своей темной хозяйкой, не могли дать внятного ответа.

Загадка Тени мучила Шредера как старая боевая рана. Нет-нет, да заболит. Завершая свой эпохальный труд, он лишь вскользь коснулся ее происхождения. Уклончиво и многословно обобщая всем известные теории. Ему было стыдно за свое бессилие, трусость, и ограниченность. Он умрет, а загадка останется. Возможно, кто-то более мудрый и настойчивый докопается до истины.

Старик долил последние капли в бокал. Он давно не пил, и его слегка повело от выпитого. Может, оно и к лучшему. Будет легче заснуть. Алкоголь вытеснит из дурной головы бесконечные мысли, одарив целительным сном.

С шипением погасли свечи. В нос Шредера ударил запах горелого фитиля и воска. Магистр богословия остолбенел в своем кресле. В его тайном кабинете сквозняки исключены. Значит…

В дверь постучали. Три размеренных, громких стука уверенного в себе человека. Шредер по-прежнему не мог пошевелиться. О потайной комнате не знала ни одна живая душа. То, что Шредер называл дверью, было тяжелым винным шкафом с секретным механизмом. Неужели за ним следили? И теперь этот таинственный соглядатай решил обозначить свое присутствие?

Ледяная глыба страха застыла в груди ученого. Он уже представил, как в кабинет вваливаются инквизиторы, скручивают Шредера и забирают драгоценную книгу. За себя Гельмут не волновался, пожил он достаточно. Перспектива костра и пыток была ужасной, но гибель фолианта в печах инквизиции куда страшней.

Стук повторился. Теперь громче и настойчивей. Непрошенный гость определенно знал, что в секретной комнате кто-то есть. Трясущейся рукой Шредер утер со лба холодный пот. Казавшееся безопасным убежище обратилось западней. Пришелец проник на территорию Виссенберга, затем в его дом, и сейчас барабанит в тайную дверь, а, значит, не уйдет так просто. И все больше у Гельмута зрели сомнения, что за ним пришли святые братья. Инквизиторы обычно действовали куда более шумными методами. Прознай они о кабинете, давно бы свернули треклятый шкаф, не тратя времени на вежливые постукивания.

Ученый собрался с духом. Непослушными губами он тихо произнес:

– Войдите.

Послышался лязг пружин. В механизме что-то звонко трямкнуло. С тяжелым гулом винный шкаф отъехал в сторону. Из подвала в кабинет проник приглушенный свет фонаря. В проеме стоял высокий человек, окруженный красным ореолом.

– Кто Вы? – просипел Шредер, съежившись от ужаса.

Ярко вспыхнув, зажглись свечи. Магистр от неожиданности вздрогнул и вцепился в край стола. Человек вошел в комнату бесшумно, как призрак. Шредер поправил съехавшие очки и близоруко всмотрелся в нежданного гостя. Лицо пришельца скрывала тень черной шляпы с широкими полями. На высокой тулье поблескивала золотая пряжка. Кожаный длиннополый редингот, застегнутый на дюжину ремней, облегал худое тело незнакомца. На поясе висела утяжеленная шпага с закрытой гардой, на щитке которой алел рубинами крест. Молча он подошел к столу ученого, выставив перед собой сокрытые в перчатках руки.

– Не бойтесь, – низким басом ответил гость. – Я не причиню Вам зла.

Забывший как дышать, ученый выдохнул. Мандражирующими ладонями накрыл свой драгоценный труд, будто стараясь защитить его от посягательств человека в черном.

– Что Вам угодно?

Незнакомец указал пальцем на книгу.

– Мне приказали забрать это.

– Нет! – вскричал Гельмут Шредер. Схватив трактат, он прижал его к груди. Борода ученого вздыбилась – Не смейте! Она принадлежит мне!

– Вы меня не поняли. Ваш друг и коадъютор считает, что время пришло. Сей неоценимый труд должен увидеть свет.

Силы покинули старика. Положив книгу обратно на стол, он расплылся в кресле. Закрыв уставшие глаза, магистр богословия долго приходил в себя, держась рукой за впалую грудь. Гость терпеливо ждал, пока ученый муж соберется с мыслями.

– Зачем Вы меня так напугали? – наконец спросил Шредер. – Неужели нельзя было обойтись без дурацких эффектов?!

Гость покачал головой:

– Нет. Вы должны знать с кем имеете дело.

Он чуть подвинулся вперед. Пламя свечей рассеяло тень, явив ученому лицо посланца. Присмотревшись, Шредер оцепенел. Потом, будто очнувшись от наважденья, он засмеялся. Сначала едва заметно похихикивая, магистр сорвался в буйный хохот помешенного. Выбивая кулаком пыль из подлокотников, старик истерично подвывал от смеха, временами не вполне культурно хрюкая.

– Вы поняли, – пробасил гость.

– Да! Я все понял! – выдавил из себя Шредер, сжимаясь в новом приступе неприличного хохота.

– Тогда отдайте книгу.

Отсмеявшись, Шредер торжественно поднял том и вложил его в ладонь гостя.

– Только одно условие, – строго заметил Шредер. В глазах старика набухли слезы.

– Какое?

– Вы передадите от меня письмо нашему общему другу.

– Как вам будет угодно.

Ученый открыл ящик стола. Среди горы исписанных обрывков нашел чистый лист, обгрызенный с одного угла какой-то смелой мышью. Спешно обмакнув гусиное перо в чернильницу, Шредер начал писать. Магистр спешил, черные кляксы растекались по шершавой поверхности бумаги.

«Мой благодетель! Спасибо Вам за всю ту помощь, коею Вы оказывали мне на протяжении многих лет. Теперь, в присутствии вашего посланца, я догадался, кто Вы такой. Мне трудно выразить свои эмоции. Неожиданность сделанного мной открытия не дает упорядочить ход мыслей. Я с трудом осознаю самого себя. Мне не хочется мучить вашего посыльного вопросами о том, как Вы нашли мой секретный кабинет или так точно узнали, что книга дописана. Возможно, Ваше могущество не знает границ. И тем спокойнее мне будет знать, что труд всей моей жизни находится в надежных руках. Как мы с Вами мечтали в нашей старинной переписке, человечество наконец узнает правду, вернет свою собственную историю. Теперь, когда книга перейдет к Вам, я могу с облегчением сказать – моя миссия выполнена. Пусть удача сопутствует Вам, в Вашем благородном начинании.

Искренне и навечно Ваш, Гельмут Шредер.»

Со вздохом облегчения, ученый отложил перо и вытер слезы. Несколько капель упало на письмо, размазав приветствие. Присыпав лист песком, Шредер аккуратно сложил его углами к центру. Накапав горячего воска, магистр приложил к нему большую серебряную печать, до этого без дела валявшуюся на столе. На воске остался оттиск в виде университетского герба.

– Дело сделано, – счастливо отчитался Шредер.

Гость принял из рук ученого письмо, и вложил его в книгу:

– Прощайте, магистр Шредер.

– Прощайте.

Подкованные каблуки высоких сапог, громко зацокали по доскам пола.

– Подождите! – вскинулся ученый.

Посланец замер.

– Умоляю Вас, скажите мне, что это не сон!

Человек в черном рединготе медленно повернул голову:

– Всем мы спим, но не каждому дано по-настоящему проснуться.

Неторопливо, с дребезжащим гулом, закрылся за гостем винный шкаф. Магистр богословия остался один.

– Теперь я проснулся, – сказал он тишине.

Его мечта сбылась. Сладостный вкус победы играл на губах. Гельмут Шредер, обойдя все препоны, завершил долгое и опасное путешествие, где ставкой была свобода человечества. Его земной путь окончен.

Сняв с пальца увесистое кольцо с крупным бриллиантом, он положил украшение перед собой. Грани драгоценного камня гипнотически переливались. Шредер улыбнулся. Вот ему и пригодился давний подарок давно почившего товарища. Ученый шумно засопел, смаргивая крупные слезы. Все кончено. Назад дороги нет. Книга увидит свет, и на Геос прольются океаны крови. Ибо такова цена правды и подлинной свободы.

Шредер не желал видеть творения своего пера. Не желал оказаться в бездушном волнении хаоса. Со страниц его книги сорвется такая буря, что лишь самые крепкие выстоят к ее завершению. Магистр принес в мир свободу и смерть.

Гельмут схватил печать и с силой обрушил ее на кольцо. Бриллиант раскололся на несколько частей, серебряная оправа погнулась. Затаив дыхание, ученый извлек из осколков серый шарик размером в четверть ногтя. Раскатав его меж пальцев, он бросил получившуюся массу в бокал. Немного подумав, Шредер подошел к выставочному шкафу. Раскрыв тугие дверцы, достал пыльный кувшин. Любовно погладив глиняные бока он, тяжело дыша, вернулся в кресло.

Кувшин ему подарили мореплаватели с Закатных островов. Увидев его, Гельмут подумал, что уснул и видит прекраснейший из снов. Сосуд принадлежал к периоду расцвета давно позабытой Первой Империи, оставившей потомкам лишь смутные легенды да немногочисленные развалины. В кувшине плескался напиток, секрет которого утратили вскоре после падения Дравенийского доминиума. Государства, о существовании которого Церковь строго-настрого повелела забыть. При одном только упоминании о мифическом царстве клирики начинали метать молнии, отрицая сам факт его существования.

Вскрыв кувшин с помощью тонкого стилета, старик принюхался. Аромат был ему не знаком. Из всего букета он опознал только легкие нотки корицы. Шредер наполнил бокал. Напиток оказался темно-вишневого цвета. Жидкость сразу забурлила, вступив в контакт с ядом на дне бокала.

Уверенным движением магистр отставил фужер. Осталось уладить последнее дело. Ухватив ближайший к себе огарок и кусок мятой бумаги, он подошел к стеллажу. Ладони старика вновь затряслись. Неужели он отважится?!

Старик опустил голову на грудь. Его плечи дрогнули в едва сдерживаемых рыданиях. Он прощался с книгами. Единственными и самыми верными друзьями. Среди них он провел вторую, наиболее удачную половину жизни. «Тайны Алхимии» Дитриха фон Крейна, «Зерцало Истины» Бельсадера, «Потерянные хроники» Ромуальда Галандского. Ценнейшие источники великих знаний! Наклонившись, Шредер поцеловал один из корешков. Мне будет не хватать вас, друзья, – прошептал ученый, поджигая бумагу. С надрывным криком он положил горящий лист на одну из книг. Кажется, «Искусство трансмутаций» фон Байера. Голодное пламя немедленно занялось ссохшимся фолиантом. Огонь быстро распространялся, калеча сборники человеческой мудрости.

Нещадно обжигая пальцы, Шредер вытащил горящую книгу и переложил ее в соседний шкаф к редким инкунабулам. Злобное пламя немедленно кинулось на предложенное угощение. Тяжело сглотнув, магистр открыл нижний ящик с древними свитками фархи и швырнул туда свечку. Пусть все горит! Пускай пылает! Но ни одна книга, ни один манускрипт не попадет в лапы Ордена. Гельмут, подволакивая ногу, прошел к рабочему столу и небрежным движением опрокинул свечи. Новая вспышка. Шредер в бессилии рухнул в кресло, вжимаясь в него всем телом. Схватив бокал негнущимися пальцами, он приветствовал пожар салютом. Гори все огнем!

Старый ученый до дна опустошил бокал, дергая выпирающим кадыком. Крепкий напиток обжег горло спиртовым водопадом. Старик откинулся в кресле, отсчитывая тягучие минуты. Перед ним пылали стопки книг, уже занялась крышка стола. Стеллажи вовсю горели, похотливо касаясь огненными языками стен и потолка.

Шредер закашлялся. Едкий дым забивал ему легкие, мешая продохнуть. Ученый решил ускорить процесс. Отпив прямо из кувшина, он метнул его в шкаф, по мнению Гельмута, горевший недостаточно жарко. Крепкий алкоголь немедленно сдетонировал, обдав пол огненными брызгами.

Магистр почувствовал болезненное онемение во всем теле. Руки и ноги потеряли чувствительность. Его обуяла неожиданная сонливость. Яд подействовал. Откинув голову, Гельмут Шредер закрыл глаза. Историк чувствовал, как мир вертится вокруг него, встает на дыбы; сквозь тонкие веки он видел ярко-желтые всполохи пламени. Ему было тепло. Тепло и хорошо. Он покидал земную юдоль посреди огненного смерча. Именно отсюда, из его собственного кабинета, вырвется очищающее пламя, выжигая всю гнусь и мерзость заблудшего мира.

Магистр богословия не заметил, как огонь перекинулся на его халат, пополз вверх, подпалив седую, клочковатою бороду. Гельмут Шредер умер с улыбкой на устах. Улыбкой человека, выполнившего свой долг.