Читать книгу В шаге от бездны. Том 1 - Алексей Лужков - Страница 2

Спокойная, прохладная вода омывает иссушенное временем тело. Она медленно толкает меня вперед сквозь океаны снов и мириады видений. Надо мной чернеют тени погасших созвездий и глобулы мертвых планет. Цветные сферы катаются меж моих пальцев, и в их отражениях я вижу застывшие в страхе лица… нет, я не помню их. Как и память, мои мир пуст, свет в нем разбит на тысячи частиц, его осколки превращаются в бабочек, которые порхают вокруг меня, зовут, напевают тихую песнь, что приятно вибрирует в давно оглохших ушах. Бабочки – это последние вестники бесконечной песни Струн, с их трепещущих крылышек сыпется золотая и розовая пыльца – сладкая пряность уснувшей бесконечности.

Я проплываю над тьмой. Бездна без конца и края. Я знаю, она не пуста. Клубятся черные щупальца в ее недрах; смоляные, костистые плавники выныривают из блестящего антрацита. Огромные крылья гонят под собой волны удушающего газа – полусжиженной эссенции смерти, готовой в любой момент взметнуться к осколкам моего света. Тьма слижет сверкающих бабочек языком разложения, теплая вода обратится замерзшим до основания ручьем, а мое иссохшее тело познает боль. Из растерзанных пальцев выскользнут радужные сферы, чтобы сверкнуть в последний раз в мертвом пространстве и навсегда угаснуть догоревшими огарками. В начале была боль, и я был ее пророком!

Я открыл глаза. По-настоящему открыл. Казалось, мое тело поместили в мясорубку. Трещат жилы и плотоядно хрустят хрящи, закаменевшие кости щелкают подобно кастаньетам в руках танцора. Меня подбрасывает, трясет и крутит точно ярморочную марионетку в руках безумного кукольника. Бездна с ее щупальцами и крыльями исчезает, но я знаю, она ждет…и потому за болью идет страх. Ужас подобный тому, что охватывает животных во время пожара.

Я поднимаю голову и выблевываю на себя черную, горькую желчь. Сердце в груди выбивает крещендо, стараясь разворотить тонкую как древний пергамент грудь. Виски сжимает железный обруч – с такой силой, что глаза готовы вылезти из орбит и стечь по щекам кипящими струями. Из носа беспрестанно хлещет кровь. Она так горяча, что обжигает мне губы и подбородок. Ее терпкий соленый вкус заполняет рот, плавит язык и свинцовым потоком устремляется в гнилое нутро. Я без конца сплевываю. С губ слетают белесые черви, багровые сгустки, и тянутся нити желтой застойной слюны. И вот мой первый вдох! Смрадный, затхлый воздух наполняет легкие. Кашель складывает меня пополам, руки молотят по краям ложа. Воздух обращается раскаленным стержнем, жжет гортань, проникает в самые отдаленные закоулки изъеденного временем тела.

Второй глоток был лучше. Делая осторожные вдохи, я скрипел пылью на останках зубов и мучительно пытался собраться с мыслями. Они ускользали от меня, путались, летели прочь словно испуганные громом птицы. Разве дряхлому осколку прошлого под силу за ними угнаться?

Боль затаилась где-то внутри. Ее отупляющее присутствие, ноющее бдение слышно всегда. Этот коварный Зверь, уже всласть хлебнувший моей крови, просто выжидает, когда жертва двинется с места, и тогда нанесет удар. Выпустит длинные изогнутые когти, готовые резать, кромсать, калечить… Я пошевелился. Зверь ждал. Значит, нужно действовать, пока чудовище забавляется с добычей. Медленно я повернулся в саркофаге квантблока и, свесив ноги через борта, вывалился из него. Зверь прыгнул! Когти впились мне в живот, голову, глаза, достали до мозга, где принялись рвать истонченные сосуды. Я заорал. Крик пронесся по темным коридорам, откликаясь злорадным эхом. Я катался по холодному, влажному полу, натыкаясь плечами на сплетения проводов и острые штепселя квантблока. Зверь немного отступил. Дрожащей рукой я коснулся влаги, осевшей на капсуле, и, мыча от нетерпения, слизал с пальцев холодные капли. Горечь масла и эфира, но даже эта смесь стала редким подарком для глотки, отвыкшей от нежных прикосновений воды.

Собравшись с силами, я встал на колени. Зверь разрешил, хоть и злобно ворчал в старых костях. Опираясь на склизкий бок капсулы, я едва смог подняться. Прислушался. Ворчание усилилось. В обвислые икры и бедра ткнулись игольчатые клыки, но они не спешили мучить дряхлую плоть.

Я бросил беглый взгляд в изголовье квантблока. Энергия израсходована на 99,6%. Все стало понятно. Мои мысли разбегаются словно насекомые, но простые истины все же доходят до трухлявого мозга. Машина умерла от времени. Она постепенно отключала жизненно важные функции, хирела, теряла запас сил, а потом срыгнула меня, как отраву, предпочтя умереть в одиночестве. Ясно, почему я похож на ходячий скелет. Техника ограничила восстановительный функционал. Я презрительно сплюнул темной слизью. Машина лишь бездушное изобретение Мельциани, и ее поступок обусловлен программой, не более.

На мой новорожденный взгляд в лаборатории было темно. Если не считать алых цифр квантблока да фейерверков искр, бивших у неисправной проводки, то я почти ничего не видел. На полу среди масляно блестевших, хаотично перевитых кабелей, бледно-голубым цветом люминесцировал зыбкий туман, липкий как поцелуй изменщицы.

– Свет! -почти не слышно приказал я.

– Повторите, – столь же тихо сказал металлический женский голос полудохлого ГлиПро.

– Свет, – из груди выкашлялся не то рык, не то булькающий хрип. Глас древнего старца, место которому в забытой могиле.

Мелкая голубая сеть опутала стены лаборатории. Отвыкшие от яркого света глаза инстинктивно скрылись за броней век, но силой воли я заставил себя смотреть. «И то, что Вечно умирает, и даже Смерть сама умрет»1, – пришли в голову строки из старинной книги. Время убило лабораторию Мельциани. Как же долго длился мой сон? Какие бездны времени я пересек, чтобы проснуться измученной развалиной, которая стенает во мраке среди обветшалых машин? А что стало с Азирионом, моим миром?

Хромая и раскачиваясь будто пьяница, я подошел к запыленному базальтовому престолу, где когда-то давно творил Мельциани. С усилием опустил разбитое тело на пыльное сидение и вытер истрепанным рукавом подтекающую слюну. Кругом смерть. Командные панели мертвы. Мертвы магические глифы, мертвы эфирные леи. Изломанные стены, разбитая техника, хрустящие корочки оплавленного стекла, осколки камня и перекрученная вязь кабелей – вот и все, чем мне осталось править после возрождения. А может, гибель коснулась не только лаборатории? Может, вместе с ней в руинах лежит весь Азирион? Может, тьма окончательно поглотила его?

Ответ получить можно. Медленно, стараясь не упасть, я прошел к единственному предмету, сохранившему жизнь в этом могильнике. На тонкой подставке стоял черный монолит, пронизанный сотней пульсирующих волнообразных линий, беспорядочно мерцавших на гладкой поверхности. Озябшие пальцы живого мертвеца коснулись одной из них, и та поблекла, утратила яркость, как если бы прикосновение выпило из линии жизнь. На вершине монолита покоилось мое главное сокровище. Видящий Кристалл. Объект.

Подлый внутренний голос шептал: не трогай, ты слаб и измучен. Кристалл убьет тебя! Пусть так. Лучше гордо умереть, узнав правду, чем властвовать среди пыли и праха. Я осторожно коснулся изящных граней. Объект прыснул каскадом света, загудел, и я, более не сомневаясь, грубо обхватил его руками, уносясь в потоке быстро мелькающих видений. Тело мое вновь воспарило над Бездной.

Уже через секунду контакта я с воплем выпустил окаянный камень, и, повалившись на пол, зарыдал, сломленный отчаянием. Все погибло. Все обратилось в пепел. Видящий Кристалл за доли секунды пронес меня над планетой, преодолевая время и пространство. Гордая держава исчезла, величественные города стерты с лица земли, баннеры и сигулы ввергнуты в пыль. Не горит более Пламя Духов. Великие крепости рухнули с небес, истлели любимые мной цветущие сады и рассыпались в прах кристальные башни. Пал, пал Исмаллат, великий грешник!2 Последний Оплот низвергнут, и даже наш враг обратился жалкой тенью былой мощи.

Ответ сиянием сверхновой горел в воспаленном разуме. Мы сами виноваты. Глупая заносчивость и неуемная, бездумная тяга к знаниям погубила некогда процветавшую цивилизацию. В сумбуре воспоминаний я находил ответы и ужасался тому, как мы были слепы и надменны. Как жажда власти, гордость и самолюбие привели великий народ к краю гибели.

Проклиная слабость, я кое-как поднялся. Негнущиеся ноги едва держали готовое рассыпаться тело. Сглатывая слезы, я вернулся в кресло. Энергии осталось совсем немного. У меня нет ассистентов, нет обезболивающих и стимуляторов. Со мной нет старого Мельциани, а с ним и надежды, но я должен провести Восстановление. Кресло слабо засветилось, подавая признаки жизни. Последний заряд либо убьет меня, либо частично омолодит. Снова будет боль, возможно, мой организм не выдержит и сдастся, обратившись холодной золой, но после того, что я увидел, гибель кажется избавлением. Я обязан восстановиться, должен выйти в этот проклятый самой вселенной мир и все вернуть. Не ведать мне покоя, покуда не будут исправлены злодеяния, совершенные мной и моей расой.

Улыбка впервые коснулась моих губ. Страх покинул меня, рассеялся, как запах мертвечины после освежающей трамонтаны. Зажав невидимую в подлокотнике панель, я глубоко вздохнул:

– Начать процедуру регенерации.

Механический голос безразлично поинтересовался:

– Подтвердить?

Я чуть помедлил. Жаль в лаборатории не осталось зеркал – гримаса на моем лице наверняка способна устыдить и циркового паяца. «Ты должен!» – вскричал некто внутри меня. Сухие губы шепнули приказ:

– Подтвердить.

Тысячи игл пробили мое тело, электрический разряд сковал внутренности, и я полетел навстречу тьме. Снова…