Читать книгу В шаге от бездны. Том 1 - Алексей Лужков - Страница 7

Жизнь в форте Дитц шла своим чередом. Продрогшее утро зачинало новый суетной день, призывая жителей к своим ежедневным обязанностям. Стоявшие в ночном карауле воины с облегчением покинули стены, уступив дежурство выспавшимся товарищам. Усталые дозорные лениво брели в таверну, чтобы выпить чарку и забыться вскоре тяжелым сном. Купцы в меховых плащах, еще не отошедшие от бурной ночи, столпились у своих повозок, то и дело поглядывая на снулое, подернутое хмарью, небо. Охранники торговцев увлеченно болтали с девками, похмельными и мятыми после гульбы. Над фортом кружили привычные для слуха звуки: стук топора, звон кузнечного молота, мычание скотины и ругань солдат. Аромат свежевыпеченного хлеба заманчиво плыл из пекарни, скрадывая запахи скотины, немытых тел, дыма и дерьма. По жидкой квашне двора бегали взъерошенные куры, за которыми носился жаждущий внимания петух. Возле деревянного колодца, окривевшего от старости и влаги, столпились бабы, на разные голоса, сплетничающие о вчерашних событиях. Их щебет разносился по округе, заставляя морщиться больных головой наемников. Один из них подошел к женщинам и без затей ухватил стоящее рядом ведро. С наслаждением, полупьяный вояка глотал мутную, красноватую воду, то и дело отфыркиваясь. Женщины, как взбалмошные наседки, кудахтали вокруг наглеца, осыпая его упреками. Наемник вылил остатки воды на разгоряченную голову и, послав баб по матери, побрел к своим соратникам.

С рокочущим треском разъехались в стороны шаткие ворота, впуская в форт рыцарей Ордена. Бряцая оружием и доспехами, понурые, грязные «петельщики» спешили заехать внутрь. Словно злобное воронье их сопровождали инквизиторы. Кутаясь в отсыревшие рясы, монахи нахохлились в седлах и злобно посматривали по сторонам. Неудача, постигшая братьев на охоте, заметно пошатнула их боевой дух.

Колонну возглавлял сам командор Лукан Меллендорф. Выглядел он не лучше своих воинов. На кирасе засохли бурые разводы, алый герренмантель вымок и забрызган жирными каплями осенней юшки. Волосы Кота, короткие и жесткие, склеились от сырости и теперь торчали ежиными колючками. В груди Лукана кипящим котлом бурлила ярость. В этот момент он ненавидел все живое, включая себя самого. Его немигающие глаза перебегали с убогих, косых домов на бледные, испуганные лица людей. От тягостного зрелища командору хотелось плюнуть, развернуть коня и навсегда покинуть эти забытые богами земли, ставшие рассадником своеволия и ереси.

Очень давно, будучи несмышлёным мальчишкой, Лукан никак не мог взять в толк, как Орден Наследия и Церковь Вознесения могли терпеть суверенитет отсталых Вольных баронств, где с попустительства властей процветали контрабанда, чернокнижие и схизма? Он не мог поверить, что могущественный Орден и Инквизиция боялись этих карликовых царьков, привольно живущих в подбрюшье Тени. Восторженного мальчика вернул с небес на землю его учитель, взявшийся преподавать недорослю историю. Из книги, выданной ему настоятелем, Лукан узнал, что без малого триста лет назад, Орден затеял масштабную военную кампанию, желая привести к повиновению самопровозглашенные вольные баронства. Войска, возглавляемые лично великим магистром, легко одолели не шибко воинственных князьков, погрязших в мелких дрязгах. Перелистывая страницы объемного фолианта, юный Лукан с восторгом читал пространные описания баталий, что заканчивались неизменной победой гордых рыцарей. Воображение рисовало ему закованных в броню воинов верхом на буланых конях и отважных священников, несущих в руках золотые хоругви, расшитые солнцем с восемью лучами. Над всем этим великолепием реяло знамя Ордена Наследия. Но каково же было разочарование мальчика, когда он добрался до середины увлекательной хроники.

Великий магистр Альфред фон Беленбах, окрыленный успехом кампании, решил продолжить поход, желая искоренить зло, расплодившееся у Грани. Лидер Ордена спал и видел, как его светлые рати сжигают богопротивный Саргос, уничтожают Муравейник и сокрушают стены Красного Двора и Храма Тени Нареченной. Дело воистину достойно истового слуги Вознесенных! К несчастью, мечтам великого магистра не суждено было сбыться. Добравшись до Саргоса, армия церкви столкнулась с дикой ордой тварей Тени. Проклятая язва не желала мириться с нарушением своих владений, и необузданной волной обрушилась на войско Ордена, рассеяв его многочисленные рати. Очевидцам тогда казалось, что наступило новое Бедствие. С ужасом Лукан читал, как демоны ночи опрокинули стройные порядки Ордена, как пали в неравной борьбе могучие мужи, призванные Вознесенными на благое дело. Казалось, сама природа, извращенная магией, разила отважных рыцарей, заманивая их в непроходимые топи, заливая огненными ливнями и сокрушая землетрясениями. Обмерев от страха, будущий командор узнавал о загадочных ведьминых тропах, о жутких заповедных лесах, где сложили головы воины разбитой армии. Но пуще страшили его злобствующие тенепоклонники. Они призывали из черных бездн нечисть и творили столь кровавые бесчинства, что глаза Лукана застили слезы, когда он представил муки святых братьев, которых подвергли бесчисленным пыткам.

Итог кампании был воистину чудовищен: великий магистр, маршал, трапьер и с десяток командоров не вернулись из похода. От них не осталось даже знамен. Потери исчислялись десятками тысяч погибших и пропавших без вести. Столь беспрецедентный разгром надолго отбил у Ордена желание соваться в Край Теней. Вольные бароны с его уходом тотчас объявили о своей независимости, и могущественная, но посрамленная Церковь Вознесения, оставила их в покое. Четверть века спустя, многое вернулось к прежним порядкам. Вновь объявились миссионеры, а рыцари получили какую-никакую поддержку в борьбе с контрабандой священных реликвий. Бароны, понимавшие, что в следующий раз Тень может и не выступить на защиту своих границ, старались не дразнить Орден, в меру сотрудничая с ним. Этот странный и неприятный обеим сторонам союз продолжался почти три сотни лет, но появление в форте Дитц крупного отряда Ордена дало понять, что времена изменились. Давнее поражение изгладилось из памяти рыцарей. Их амбициозный и нетерпимый Капитул вновь обратил свой взгляд на восточный рассадник ереси и вольнодумства. И Лукан, давно уже не слезливый мальчишка, но бесстрашный командор великого братства, считал себя острием копья, нацеленного в гнилое сердце нечестивцев.

Лукан пришпорил коня и направился прямиком к дому коменданта. В кузнице замолк молот. Судачившие у колодца женщины в страхе похватали ведра и отправились по домам, расплескивая на ходу воду. Даже дворовые собаки поспешили скрыться, чувствуя угрозу.

Жилье коменданта стояло в отдалении, у северной стены форта. Старый двухэтажный домина хвастался прогнившими от времени бревнами и заросшей мхом дранкой. Отличительным предметом роскоши были застекленные окна в кованных переплетах, что по здешним меркам приравнивало коменданта к императорам. Из высокой кирпичной трубы курился сизый дымок – по всей видимости, хозяева уже проснулись и собирались завтракать.

Остановившись, командор спешился. Возле невысокого плетенного забора бродили исхудавшие свиньи. Перемазавшись в слякоти и уютно пофыркивая, пятнистые хрюшки ковырялись в грязи в поисках съестного. Пинком открыв дверь, Лукан зашел в дом. Баронские солдаты, раззявив рты, наблюдали за такой неслыханной наглостью. Переглянувшись, трое бойцов пошли вслед за командором. Путь им преградила пара рыцарей ордена. Держась за рукоять меча, один из них (беглый контрабандист без труда узнал бы в нем Флома – помощника лже-сержанта) покачал головой:

– На Вашем месте я бы не стал туда заходить.

В его голубых, немного печальных глазах, легко читались неприятности, что неминуемо последуют за этим опрометчивым действием. Воины барона притихли. Солдатня даже в самой дерзкой мечте не могла сравнить себя с рыцарями Ордена. Им оставалось только переминаться и делать вид, что в случае нападения они немедленно вступятся за коменданта.

Пока воины его милости мучились неразрешимыми дилеммами, в жилище их начальника собиралась гроза. Лукан, не обратив внимания на домашних хозяина, прошествовал в столовую. Под весом командора нещадно выли просевшие половицы. Весь дом, казалось, уменьшился в размерах при его появлении. Зайдя в столовую, Меллендорф вперил свои змеиные глаза в сидящего за столом хозяина. Остолбенев, тот не донес до рта ложку со свекольным супом. Невысокого роста, обрюзгший, с крупными на выкате глазами, комендант не вызывал у Лукана ничего, кроме брезгливости. Голова его изрядно облысела, мясистый нос, покрытый сеткой лопнувших сосудов, красноречиво свидетельствовал о любви к крепким напиткам. Над плоскими, жирными губами хозяина форта нависали редкие, пегие усы. Комендант был одет в штопанный коричневый дублет и домотканые штаны, распущенные на толстом чреве. Из-под дублета выглядывала белая, несвежая рубаха, разукрашенная подозрительными пятнами.

Командор пододвинул трехногий табурет к столу, на котором стояли дымящиеся горшки и плошки. Не чинясь, Лукан сел напротив хозяина дома и водрузил на стол руки, обтянутые черными перчатками с раструбами. На среднем пальце десницы тускло сверкнул золотой перстень с гербом Ордена.

– Командор, какой неожиданный визит… – начал комендант, быстро опустив ложку в горшок.

– Молчите, – оборвал капитана Лукан. – Избавьте меня от шутовства.

– Я и не собирался шутить. Мне, в самом деле, странно Ваше возвращение.

Брови Лукана игриво поползли вверх:

– А как странно мне! Понимаете, милейший Грам, я должен уже быть на пути в Гранцдорф. К несчастью, помешала халатность ваших людей.

Капитан нахмурился и помешал остывающий суп:

– Ваше превосходительство, я не понимаю, о чем вы.

– Не понимаете? Я сейчас объясню.

Командор мягко взял из рук Грама ложку и выставил ее перед глазами собеседника. Несколько капель наваристого супа упали на стол.

– Слушайте внимательно, милейший комендант. Согласно договоренности с Орденом, вольные баронства обязаны оказывать известную помощь в поиске и ловле особо опасных злоумышленников. Я имею в виду контрабандистов и чернокнижников, коими наводнена Ваша несчастная земля. Я правильно излагаю?

Капитан неуверенно пожал плечам и кивнул.

– Тогда продолжим. Согласно этим договоренностям, Ваш барон, его светлость Огюст, согласился помочь захватить, по возможности живым, опасного контрабандиста. Так?

Комендант мотнул головой:

– Так мы и помогли! Наши люди следили за ним в Муравейнике. Там все шло как надо. Он встретился с трапперами, получил товар и спокойно сдристнул в сторону Саргоса.

Командор неожиданно взмахнул ложкой перед носом Грама, и комендант испуганно отшатнулся.

– Отлично! Значит, вы прекрасно понимаете меня. Что дальше было?

Грам нахмурился:

– Ваше превосходительство, если у нас тут допрос, то настоятельно прошу его прекратить. Вы на земле баронства Левенгаут, а оно, как известно, не подвластно Ордену Наследия. Вы мне, по сути говоря, не указ. Добровольная помощь барона не означает, что вы можете мной командовать, особенно в столь нахальной форме.

Обворожительно улыбаясь, Лукан с силой припечатал лысину коменданта ложкой. Всхрапнув, Грам вскочил. Грохоча, отлетел назад табурет, опрокинутый толстой задницей.

– Что вы себе позволяете! – заверещал он, потирая красный отпечаток.

Лукан, продолжая улыбаться, встал, и, перегнувшись через стол, ударил коменданта кулаком в одутловатое лицо. Застонав, Грам полетел вслед за табуретом. Из перебитого, свернутого на правую сторону носа, брызнула кровь. Не давая капитану опомниться, Лукан пнул его тяжелым сапогом по скуле. Раздался треск сломанной кости. Грам взвыл, схватившись за поврежденную физиономию. Командор склонился над поверженным врагом. Морщась, он постучал по лысине капитана ложкой и вкрадчиво полюбопытствовал:

– На чем мы там остановились, милейший Грам? Не припоминаете?

Хозяин что-то неразборчиво промычал. Лукан наклонился поближе:

– Будьте любезны выражаться яснее.

Лицо и рубаха коменданта измазались в крови, переносица распухла. Скула начала отекать, и стремительно приобретала фиолетовый оттенок.

– Ублюдок! – протянул Грам, шумно выдыхая через рот.

Лукан засмеялся:

– Ничего-то от Вас не скроешь! Грешен, каюсь. А теперь, если вы закончили обличать мои недостатки, прошу Вас продолжить. Что случилось после того как, преступник, оставил Саргос?

Комендант сердито молчал. Выпученные глаза с ненавистью сверлили командора. Лукан развел руками:

– Да полно те вам. Себе же хуже делаете. Как вы, должно быть, заметили, я достаточно скор на расправу.

– Барон вам не простит, – прогундосил Грам, утирая кровь, – нападение на солдата, суверена этих земель…

Лукан захохотал в голос:

– Нападение? На солдата? Да еще и суверена? – командор издевательски присвистнул. – Не сносить мне головы.

Перешагнув через коменданта, Лукан подошел к пыльному окну. Задумчиво покачав головой, Лукан окинул взглядом не богатое хозяйство форта. Ему было физически противно смотреть на него. Кособокий частокол, уродливые постройки, грязь и дерьмо по щиколотки, мерзкие, покрытые паршой, лица людей, – командору хотелось выжечь каленым железом эту гнойную язву. Одернув себя, Лукан повернулся к затихшему коменданту. Грам зажал пальцами нос в безуспешной попытке остановить кровь.

– Вы успокоились? Может, продолжим? – миролюбиво предложил Меллендорф. – Или мне пойти другим путем?

– К-к-каким?

– Неприятным. Я, к примеру, могу пригласить сюда пару инквизиторов, которые будут вместо меня играть с вами в вопросы-ответы. Затем прикажу перебить ваш вшивый гарнизон и, наконец, спалю форт к чертовой матери. Вас устроит?

Грам сглотнул:

– Вы не посмеете. Вольные бароны не позволят… не позволят вам уйти живыми.

– Может быть, – легко согласился Лукан, – но потом Орден камня на камне не оставит от Вашего, так называемого, баронства.

– Есть же договор. Вы сами о нем говорили в начале. Уже триста лет…

Лукан помахал ложкой:

– Вот именно. Три сотни лет прошло. Многое за это время изменилось. Ордену Наследия надоело терпеть самоуправство ваших господ. Давно пора выкорчевать ересь и беззаконие, цветущие в этом вертепе.

– Долго же вы собирались, – заметил комендант, к которому, похоже, вернулось самообладание.

– Долго, но всему свое время.

Подняв упавший табурет, командор сел возле Грама.

– Будем разговаривать? Или привести мои угрозы в действие?

Комендант понял, что «петельщик» шутить не будет. Громко швыркнув носом, он кивнул.

– Отлично. Как говаривала одна шлюха, перейдем к делу. Когда известный нам Вернер Ланге достиг Саргоса, что сделали ваши люди?

Грам развел руками:

– Что было приказано. Дождавшись, когда он встанет на постой в гостинице, отправили к нему местных дуболомов из числа городского ополчения. На него сделали грамотный поклеп. Мол, некто похожий на Вернера час назад избил шлюху в борделе «Сочный плод». Под этим предлогом стражники отвели его на место преступления, где та блядина показала, что означенный Вернер ни при чем. Пока шел этот спектакль, его комнату обшманали.

– И?

– Ничего не нашли. Он был чист, как первопуток. Сверток, который ему передал траппер, пропал.

– А кошель смотрели?

– Он его в комнате оставил. Ничего. Всякая дорожная херь, немного денег…

Лукан треснул по столу полюбившейся ложкой:

– Хватит нести чушь, Грам!

Комендант замолк, косясь на Меллендорфа.

– Вам был дан ясный приказ использовать любые средства дабы выяснить, есть ли у поверенного Вернера запрещенные обереги или магические талисманы. Вам сказали воспользоваться услугами заклинателя тени, в качестве проверяющего. Ясно как день, что контрабандист пользуется отводом глаз. Какого дьявола вы не послали за колдуном? Их в Саргосе что мух в отхожем месте.

Грам побледнел:

– Мы посылали – он ничего такого не нашел.

Лукан ненадолго задумался, затем спросил:

– Вернер останавливался еще где-нибудь в Муравейнике после встречи с траппером?

Комендант дробно затряс головой:

– Нет. Сразу поехал в Саргос. Прибился к торговому каравану изгоев.

Лукан протер глаза. Сказывались бессонная ночь и не менее бессонное утро:

– Валак побери эти талисманы, тогда где он хранил артефакт? Я не верю, что он спрятал его где-то по дороге. Только если передал кому-то?

– Не знаю. На следующий день после шмона наши сообщили, мол, Вернер уезжает, а там уже не их забота.

Лицо командора приняло отсутствующее выражение. Ложкой он отстукивал по столу бодрый ритм. Затем быстро встал и с силой воткнул каблук в лежащую на полу ладонь Грама. Сочный хруст огласил столовую, убеждая присутствующих в несомненном переломе. Под срывающиеся вопли Лукан мерил шагами помещение, размышляя:

– Хороший у Вас дом. Полная чаша, – командор огляделся. – Обычно командиры малых гарнизонов живут в казармах, вместе со своими солдатами. Конечно, в отдельной комнате. А у Вас, милейший, целый дом, да еще и с окнами, застекленными на городской манер. И внутри хорошо: ковры, подсвечники медные, посуда разная, – Лукан указал на плошки с едой.

Грам тихо постанывал, укачивая руку и исподлобья поглядывая на командора.

– Да, – протянул тот. – Чувствую, не на скудное жалование все это построено и обставлено.

– От предшественника осталось, – простонал Грам, – а ему – от предыдущего.

– Я не против, – согласился командор. – Хоть наследный титул себе пришейте. Вот только все это наводит на неприятные умозаключения.

– Какие?

– Что давно в ваших краях привыкли жить на неправедно добытые монеты.

Командор устало присел на табурет.

– Грам, сейчас я вам задам один вопрос, на который лучше ответить честно. Если ответ мне не понравится, то над вами весь день будут трудиться два опытных заплечных дел мастера, и когда вы пропоете нужную им мелодию, они все равно продолжат Вас мучить. Исключительно, заметьте, из научного интереса. Этим печальным господам будет в высшей степени любопытно, как долго вы сможете стерпеть их искусное обращение.

Мясистые губы коменданта дрогнули. В лягушачьих глазах стояли слезы. Он до жути боялся пыток, и прекрасно понимал, что Коту ничего не стоит притворить их в жизнь.

– Спрашивайте, командор.

Лукан отбросил ложку. Он как рептилия следил за Грамом, выискивая в глазах оробевшего коменданта малейший намек на ложь.

– Вы приглашали колдуна? – спросил командор с расстановкой.

– Да, – ответил Грам, – и нет.

– Объясните.

– Заклинатель приходил. Не из грандов, но и не подмастерье.

– Он уже начал истязание плоти?

Грам часто закивал:

– Угу. Рожа вся в проколах, в щеки цепи продеты.

– Избавьте меня от подробностей. Я знаю, что такое заклинатели теней. Поясните Ваш ответ. Так да или нет?

Тихо всхлипывая, Грам попытался утереть глаза здоровой рукой. Две тонкие, слезные линии проложили путь через окровавленные щеки коменданта.

– Мне приказали, – прошептал он, глотая сопли.

– Кто? Что приказали? Почему чернокнижник ничего не заметил?

Стараясь заглушить рвущиеся наружу рыдания, Грам продолжил:

– Мне приказали пригласить колдуна, но не давать ему работать. Он просто проболтался в гостинице, получил свои деньги и ушел. Посчитал всех идиотами.

– И видят Вознесенные, он был прав, – Лукан отодвинулся от Грама. Его мысли четко, как механизм, раскладывали информацию по полкам, начиная с самого начала.

Вернер, получив от трапперов Муравейника артефакт, отправился в Саргос. Там при поддержке богомерзкого заклинателя, был осуществлен обыск комнаты, в которой остановился контрабандист. Следуя признанию коменданта, его люди не дали колдуну работать как следует, и, по сути, никакого обыска не было, что являлось откровенным предательством со стороны барона или его подчиненных. Таинственные враги Ордена решили перестраховаться, и всячески оберегали Вернера и реликвию. Они банально купили ему помощь. Благодаря этому комплоту нарушилась вся стройная цепь, составленная Луканом. У поверенного оказалась с собой прорва запрещенных талисманов и магических оберегов, которых, согласно лживой информации людей барона, у него быть не должно. С их помощью он избежал двух засад и оставил с носом преследователей. Затем, угодив в ловушку Лукана, Вернер накрутил хвост и ему, использовав сферу оцепенения. Все то время, пока Лукан готовил свой спектакль, комендант Грам продолжал нагло лгать, а вся операция накрылась корытом из-за жадности нескольких человек.

– Ясно, – Лукан выдавил горькую улыбку. Меллендорф бы не удивился если б у него на макушке вырос шутовской колпак. – Вы обманули нас. Меня, в первую очередь, ведь Вы врали мне прямо в глаза.

– Я не хотел, – промямлил Грам.

Командор погладил его по лысине.

– Я знаю. Вы просто выполняли приказ. Дай угадаю – барона Огюста?

Снова всхлипнув, капитан кивнул.

– И вряд ли Вы знаете, кто из «лилий» заплатил барону за это предательство?

– Не знаю, честью клянусь!

Презрительно сощурившись, Лукан ухватил Грама за глотку и с силой сжал пальцы:

– Честью? Не смеши меня. Ты врал мне, сдал своего хозяина, ноешь тут как деревенская баба – где же в этом честь? Ты просто червь. Мерзость земная. Бесхребетный подонок, понятия не имеющий что такое достоинство. Все твое нутро прогнило до основания. Хотя, чему я удивляюсь, каков мир, такие и люди, – отбросив захрипевшего коменданта, рыцарь устало продолжил. – Тень разъела ваши души, превратила тела в пустые оболочки. Знаешь, что я увидел в твоих глазах? Ничего. Пустота. Иные еретики из Алых Колпаков заслуживают большего уважения, чем такие ничтожества как ты. Ересиархи хотя бы знают, зачем живут, за что воюют и умирают. Пусть идеи их ложны, а путь запятнан черной магией, среди них есть храбрые люди, верные своим идеалам.

Грам, прослушав отповедь, скривился:

– Хорошо вам, рыцарям, рассуждать о благородстве и чести, а нам, простым людям, выживать надо. Где подлизать, где жопку подставить. Обвести вокруг пальца дурака и вовремя упасть на колени перед сильным. Вы правы, могучий командор, честь и храбрость они завсегда хороши, да только на них далеко не уедешь. Правильно Вы заметили, каков мир, таковы и люди. А мир этот страшен, покуда ходят по нему, такие как Вы, не знающие жалости, насаждающие свои законы простому народу. Я херовый, понимаю. Но отобрав у купца лишний серебряник, я не обрекаю его на смерть. Вы же, заподозрив инакомыслие, режете его, калечите огнем, отнимаете все нажитое. Так что, не надо мне рассказывать о том, какой я червь и прочее.

Лукан с удивлением посмотрел на этого маленького, забрызганного кровью и слюнями человечка. Возможно, командор поторопился с выводами.

– Занятно, – протянул он, – Похвальная смелость. Ты прав – простым людям надо выживать. У них мало шансов изменить свою судьбу. Но есть вещь, о которой должны помнить все: и большие, и малые.

– Какая?

– Свет. Всегда оставаться на стороне света.

Грам ухмыльнулся и насмешливо заметил:

– А сами просите заклинателей нанимать…

Командор даже бровью не повел.

– Иногда, чтобы достичь благой цели, приходится использовать сомнительные методы.

– О! Я уж было подумал, Вы рыцарь в сияющих доспехах, – ожег ядом комендант.

– Нет, – отрезал командор, – и я это докажу. Предательство не должно оставаться безнаказанным. Вставай!

Схватив залосненный ворот, Лукан с легкостью поднял Грама на ноги.

– Что вы делаете?! – закричал комендант.

Меллендорф поволок его к выходу. Губы командора вытянулись в тонкую, бледную линию. Глаза сверкали неукротимой решимостью.

Перепуганная жена и малолетняя дочь Грама обмерли перед дверью, встав на колени. Их некрасивые крестьянские лица вымокли от слез. Заламывая руки, они, не вставая с колен, поползли к рыцарю:

– Милостивый командор, ваше превосходительство, – причитала жена, хватаясь за край герренмантеля, – не губите! Пощадите несчастного дурака! Умоляю Вас силой Вознесенных и Светом!

Лукан остановился и с видимым отвращением посмотрел на женщину. Полная, краснощекая жена коменданта сжимала алую ткань, будто спасательный конец. Из красных глаз бежали крупные слезы; того и гляди, она начнет утирать их плащом командора. Ее дочь держалась за рукав материнского платья, едва сдерживая рыдания. Лукана передернуло от омерзения, когда он заметил пузырящиеся сопли у ноздрей девчонки. Животные, подумал он. Как есть зверье. Выдернув из трясущихся рук женщины край плаща, командор прошествовал дальше, волоча за собой сломленного коменданта.

Тем временем, к дому стянулись солдаты, облачённые в старинные гамбезоны и потертые шапели. Рыцари Ордена дугой выстроились у входа в жилище коменданта и достали из ножен мечи. Стрелки на случай атаки взвели арбалеты. Группа инквизиторов теснилась позади рыцарей, держа в руках боевые шесты. Глаза экзекуторов, болезненно алевшие в прорезях черных колпаков, пристально следили за солдатней.

За спинами баронских воинов собрался народ, возмущенно гудевший осиным роем. Некоторые мужчины принесли с собой вилы и топоры. Грузный, чернобородый кузнец сжимал в руках молот, угрожающе постукивая им по бедру. Купцы, пока еще туго соображавшие после попойки, нервно мялись у трактира. Если начнется бойня, плакала их прибыль. Тут бы самим ноги унести. Их телохранители неуверенно косились на заказчиков. Они нанимались разбираться с бандитами и тварями Тени, но не с Орденом, готовым вершить правосудие.

Лукан тычком под зад сопроводил Грама с крыльца. Комендант с чавканьем зарылся лицом в холодную жижу. Солдаты немедленно оскалились сталью. Настоящих мечей у них было мало, в основном топоры, скрамасаксы8 да несколько кистеней. Лучники одновременно наложили стрелы на тетивы, но прицелиться не решились. Рыцари Ордена, выставив перед собой клинки и щиты, в молчании ожидали приказа командора.

Дождь, точно просеянный через мелкое сито, настойчиво сыпал с нахмуренного неба. Ветер резкими порывами бросал капли в лицо, будто издеваясь над людьми. Лукан встал рядом с возившимся в грязи комендантом и оглядел возбужденную толпу. Ухватив Грама за шиворот, командор поднял его из мерзлой размазни. Ворот старенькой рубахи с треском разорвался в нескольких местах.

Комендант представлял собой жалкое зрелище. Лицо – свернувшееся месиво из крови и грязи. Глаза заплыли иссиня-черными кругами, сломанная скула распухла до неприличных размеров, а на лысине вскочила красная шишка. Он прижимал к груди сломанную ладонь, будто стараясь ее защитить. Дыхание коменданта сильными толчками вырывалось из легких.

Лукан резко поднял руку, призывая к вниманию. Гомон в толпе утих.

– Люди Вольных Баронств! Этот человек повинен в отвратительных преступлениях перед Орденом Наследия и всем миром. Благодаря его попустительству ушел опаснейший преступник, несущий угрозу не только делу моего братства, но и всем остальным жителям Геоса. Властью, данной мне великим магистром, я приговариваю этого предателя к смерти через повешенье! Да будет снисходителен к нему Дивналлт Справедливый.

Нестройный ропот возмущения пронесся среди солдат. Сержант гарнизона басовито выкрикнул:

– Командор, Вы не имеете права! Это территория вольных баронов, здесь законы Ордена не действуют. Немедленно отпустите коменданта, иначе прольется кровь!

Тишина повисла над фортом, нарушаемая только частым стуком дождя. На лицах людей застыл ужас в ожидании ответа командора. И слова были сказаны:

– Быть по сему! Огонь!

Арбалетчики Ордена немедленно дали залп. Первый ряд солдат скосило так быстро, что позавидовал бы любой косарь. Сержанту, подавшему голос в защиту своего командира, болт угодил в глотку, и теперь он спазмически дергался на земле, обхватив руками деревянный стержень. Красная вода жизни толчками вытекала из пробитой шеи.

Не дав людям опомниться, рыцари командора бросились в бой. За считанные секунды редкий строй солдат был рассеян. Братья Ордена беспощадно рубили баронских воинов, не оставив им ни малейшего шанса. Лучники форта выстрелили, но размокшие на дожде тетивы сослужили им плохую службу. Стрелы летели вразнобой, втыкались в землю, с глухим стуком бились о щиты. Лишь одна попала в рыцаря, пробив насквозь щеки. Командор, наблюдавший за бойней немигающими глазами, заметил, как его верный адъютант Флом наискось разрубил лицо противника от виска до верхней челюсти. Другой рыцарь сильным взмахом отсек руку противника. Держась за изувеченную конечность, солдат упал в грязь, издавая пронзительные, животные вопли. Кряжистый кузнец, размахивая молотом, бросился в гущу боя. Его орудие с громким лязгом врезалось в зазевавшегося рыцаря, сминая шлем и расшибая в кровавое крошево череп. Под неистовые завывания ремесленника, молот обрушился на грудь поверженного воина, вдавил кирасу и в кашу перетряхнул внутренности. Флом бросился к кузнецу, занося меч в рубящем ударе. Благодаря скорее животной чуйке, нежели умению, кузнец увернулся и взмахнул молотом, целя в голову адъютанта. Флом ушел с линии атаки и быстрым движением слева наискось рубанул широкую грудь кузнеца. Лезвие вспороло закопченную ткань и плоть под ней. Кровь хлынула из вскрытых вен. Кузнец попытался достать рыцаря молотом, но силы стремительно покидали его – замах получился слабым. Флом, выходя из разворота, одним точным движением снес голову ремесленника. Из перерубленных артерий тугими струями хлестнула кровь.

Стоило сражению начаться, как испуганная толпа зевак, побросав оружие, бросилась врассыпную. Гонимые страхом люди толкались, вопили и молили богов о спасении. Сипло хлопали засовы на дверях, где-то закудахтала от боли придавленная сапогом курица. Стоявший у ворот купеческий обоз ринулся вперед, подгоняемый ругательствами возницы и криками наемников, которых купцы оставили позади, для пущего унижения обрызгав грязью.

От ворот форта бежали на шум сражения часовые. Стрелки Ордена уже перезарядили арбалеты и дали еще один залп, положив новоприбывших. Одному несчастному болт угодил в пах. Солдат сложился пополам, хватаясь за окровавленную промежность. Вездесущий Флом легким движением меча избавил его от страданий. Остальные рыцари добивали солдат коменданта. Те почти не оказывали сопротивления. Кое-как огрызаясь, они отступали, оставляя за собой раненых и мертвых. Над местом схватки раздавались крики, хрип умирающих и стоны живых. Брат-инквизитор, привыкший к суровым, холодным застенкам и теперь ошалевший от горячки боя, бросился вдогонку за отступавшими, размахивая шестом. Настигнув беглеца, святой отец принялся охаживать его палкой, бессвязно рассыпая проклятия. Разбив голову врага, инквизитор победно взмахнул шестом, и сей же миг поймал стрелу в сердце. Нелепо запрокинув голову, монах пал, судорожно цепляясь за древко.

Лукан нахмурился, заметив движение справа. К командору медленно шел человек. Мужчина был высок, смуглолиц, одет по-военному: кольчуга, панцирь с выгравированным полумесяцем, горжет вокруг горла и длинная зеленая накидка на плечах. В его правой руке подрагивала тяжелая рапира, в левой – дага. Он, не отрываясь, буравил командора злыми, карими глазами. Рыцари не трогали воина, видя его бездействие, к тому же он не был похож на баронского солдата. Подняв клинок в салюте, незнакомец уверенно двинулся в сторону командора.

– Вызов! – крикнул мужчина, – по правилам рыцарства!

Лукан кивнул одному из стрелков:

– Убей этого дурня.

Напряженно бомкнула тетива арбалета. Болт вонзился в левый глаз таинственного незнакомца.

Командор скептически посмотрел на Грама:

– Видал? Не сиделось же дураку на месте. Видимо, сей рыцарь любил почитывать книжонки о честных поединках.

Схватка почти закончилась. Раненые бойцы лежали в грязи, стеная от боли. Флом склонился над изувеченным противником, шепча отходную молитву. Воин истошно орал, зажимая руками вспоротый живот. Взрезанные кишки кровавым канатом выглядывали из раны, распространяя смрад. Положив ладонь на лоб бойца, Флом добил его, вонзив кинжал под ухо. Остальные рыцари деловито переходили от одного раненого к другому, оказывая последнюю милость.

Командор окинул взглядом место бойни. Всего несколько мгновений назад в этой грязи довольно хрюкало свиное семейство. Теперь площадь была занята трупами, отрубленными конечностями и брошенным оружием. По застывшим в гримасе смерти окровавленным лицам монотонно стекали капли дождя.

Грам безучастно наблюдал за смертью своих подчиненных. Казалось, он витал в лишь ему ведомых далях. Командор отвесил замечтавшемуся коменданту щелбан, угодив по сломанной переносице. Грам слезящимися глазами посмотрел на Лукана:

– Безумие, – просипел он.

– Справедливость.

Грам отвернулся. Свесив голову на грудь, он медленно осел на колени. Командор окинул взглядом двор, отметив, что потерял всего нескольких бойцов, не считая дурного инквизитора, сбрендившего от вида крови. Ну, туда ему и дорога, заключил Лукан, в прошлом не мало повидавший в подвалах инквизиции, и относившийся к большинству святых братьев с едва сдерживаемым презрением.

– Рыцари! Слушайте мой приказ! – загремел командор, – вот эту мразь, – он указал на коменданта, – немедленно повесить. Жителей форта выгнать из домов. Путешественников, купцов и остальной пришлый люд отправить восвояси. Пусть отныне все знают, что предателей Ордена ждет неминуемая кара. Форт сжечь!

Флом подошел к командору, вытирая с лица розовую влагу, где в равных пропорциях смешались кровь, пот и дождевая вода. На красном сюрко и золоченной петле бесконечности расплылись карминовые пятна.

– Сир, я не уверен, что стоит подвергать это дело огласке.

Лукан усмехнулся:

– Предлагаешь их всех перебить?

– Нет, но как отреагирует Капитул на такое самоуправство?

Флом с беспокойством наблюдал за своим командором.

– Вся ответственность на мне. Я найду, что сказать Капитулу и Великому Магистру.

Верный Флом помедлил, затем кивнул:

– Как прикажите, ваше превосходительство.

Едва заметным жестом он подозвал пару рыцарей. Воины без слов ухватили коменданта под руки. Мужчина не сопротивлялся, лишь один раз обернулся в сторону своего дома. В окне бледнели лица его жены и дочери.

– Что делать с родными? – поинтересовался Флом.

– Пусть смотрят.

По команде Флома двое рыцарей зашли в дом, и вскоре вытащили наружу родных коменданта. Жена Грама, извиваясь в истерике, попыталась добраться до Лукана:

– Изверг! Сволочь! Тварь! Чтоб ты сдох! – зарычала пухлая женщина, плюнув в командора. Слюна не долетела, но жена Грама тут же пожалела о своей дерзости. Ближайший к ней рыцарь от души врезал женщине в челюсть. Она обмякла, теряя сознание. Ее дочь, захлебываясь слезами, бросилась к матери, но другой рыцарь удержал ее, грубо схватив за талию.

– Спокойно, деточка, с мамой все будет хорошо, – зашептал он ей на ухо, показав в усмешке гнилые зубы. Затем, будто опомнившись, обратился к Лукану, – Ваше превосходительство, может, мы с ребятами развлечемся немного? Девка конечно страшная, но мы баб уже несколько месяцев не пользовали…

Лукан повернулся к Флому. Остекленевший взгляд говорил лучше всяких слов.

– Он недавно в отряде, – виновато пожал плечами адъютант, – не знает порядков.

– Сейчас узнает, – посулил Лукан. – Повесьте этого ублюдка рядом с комендантом. Я не потерплю насильников в моем гончем крыле.

Рыцарь немедленно выпустил девчонку:

– Командор, я пошутил, это была ошибка…

– Вздернуть.

Несостоявшийся насильник был тут же скручен товарищами, и отправлен вслед за комендантом.

– Сурово, командор, – заметил Флом, провожая взглядом обреченного воина.

– Зерна от плевел, – сказал Лукан, кладя руку на плечо адъютанта. Флом кивнул, по-собачьи преданно глядя на своего командора.

Возле трактира, где недавно выпивали поверенный Вернер и знаменитый наемник Ранхард Трижды Повешенный, рос кривой клен. Дерево болело – время и дыхание Тени превратили его в скрюченного, обросшего грибами-паразитами мертвеца, нижние ветки которого теперь облагородили парой петель. Под ними услужливо разместили два чурбака с застарелыми следами от топора. На верхушке клена примостилась черная ворона. Мокрая, с торчащими во все стороны перьями птица оглушительно каркала, ожидая угощение.

Командор Лукан бесстрастно наблюдал, как на шеи подсудимых накидывают грубые, ворсистые петли. Конопляное ожерелье, казалось, совсем не интересовало коменданта. Рыцарь наоборот пытался что-то лепетать, ловя угрюмые взгляды бывших соратников.

К месту казни приволокли жену и дочь коменданта. Первая все еще приходила в себя после рыцарского удара. Она едва шевелила разбитыми, вздувшимися губами, цветом похожими на две переспелые сливы. Чепец на ее голове сбился, платье промокло и отяжелело от влаги. Дочка выглядела чуть получше. Она перестала плакать и замкнулась в себе. Рыцарям пришлось тащить ее, так как девушка отказывалась передвигать ногами. По дороге они ее уронили, и теперь ее серое льняное платьице покрывали жирные грязевые потеки.

Воины Ордена тычками и окриками согнали обитателей форта к месту экзекуции. Грустный трактирщик, гарнизонные шлюхи, обслуга, пленные солдаты – все они столпились вокруг перекореженного клена, взирая на орденское правосудие. С неподвижным лицом командор Лукан отдал приказ:

– Давай!

В последний момент он встретился взглядом с комендантом. В глазах Грама трудно было что-то рассмотреть, но командор знал – в них застыла чистая незамутненная ненависть. Уже пятнадцать лет он наблюдал одно и то же. Неважно, с эшафота, у придорожного столба или под таким вот деревом, взгляд людей всегда оставался одним. Полный подсердечной ненависти и смертельной обреченности. Лукан привык к этому. Во имя своего Ордена он был готов терпеть людскую злобу и презрение. Командором двигала непоколебимая уверенность в правоте возложенного на него дела. Благодаря этому, его путь стал дорогой виселиц, плах и костров. Путь истинной, как он считал, справедливости не делившей людские поступки на хорошие и плохие. Каждому должно было воздастся по заслугам. Однажды такой день наступит и для него. И он готов его встретить. Во имя Ордена. Во имя Света. Во имя Вознесенных.

Из-под осужденных выбили чурбаки. Почти синхронно комендант и рыцарь завертелись в петлях. Сведенные спазмом языки вывалились наружу, глаза полезли из орбит. Лица быстро налились бордовым, затем посинели. Ноги висельников, связанные у щиколоток, бешено раскачивались над землей. Из штанины коменданта лениво вытекла струйка мочи. Дочь Грама, завыв раненым зайцем, вырвалась из рук рыцарей, и бросилась к ногам отца.

Флом подошел к командору. Его ясные глаза подернула тень.

– Какие будут дальнейшие приказания, сир?

Лукан пристально смотрел на висельников.

– Сжигаем форт, затем выходим на тракт.

– Будем ловить Вернера?

– Нет, пускай другие ломают ноги по лесам. Мы отправили за ним двадцать человек, но я не верю, что они найдут его в этой чаще. Дай Кадарн Меченосец, сами бы вернулись. У меня другая идея. Мы поедем в Вальдштадт. Наш поверенный наверняка попытается пройти околицами, но Вальдштадта ему не избежать.

– Гранцдорф? Он может свернуть туда, – предложил Флом.

– Прямиком в нашу командорию? Слишком рискованно.

Лукан задумался. Адъютант в почтительном молчании ждал решения господина.

– Флом, – Лукан расправил плечи, – пошли-ка птицу капитану Бреверту, мне нужно больше людей.

– Будет исполнено. Текст?

– Продиктую позднее, – Лукан еще раз посмотрел на повешенных. Дочка капитана так и сидела у ног своего отца. Она обняла его грязные ступни, и что-то исступленно бормотала.

– По дороге в Вальдштадт я очень хочу нанести визит его светлости барону Огюсту фон Левенгауту.

Мстительная фраза Лукана не сулила барону ничего хорошего.