Читать книгу Маэстро. Счастье вопреки - Анна Ковалева - Страница 12

Максим

В дверях палаты замираю как вкопанный при виде лежащей в постели Оли.

Нет больше ледяной королевы, элегантной леди, знающей себе цену, какой я ее увидел в доме Ждановых.

На больничной кровати лежит хрупкая, измученная женщина, похожая на тень самой себя. Рука в гипсе, голова перевязана бинтами, лицо в ссадинах, а под глазом сильная гематома.

По сердцу как ножом резануло. Очень больно было видеть Олю в таком состоянии.

А еще ее взгляд. Настороженный, боязливый, похожий на взгляд загнанного в угол зверька. Это меня добивало.

Почему она так смотрит? Бояться меня не стоит, Оле это известно лучше, чем кому бы то ни было еще.

Даже тринадцать лет назад, при разрыве, я ничего плохого ей не сделал. Не тряс, не бил, не орал, не унижал.

Просто ушел, как она и просила.

Так с чего теперь такая реакция? Даже эта чертова песня не повод так на меня реагировать.

Каждый шаг дается с трудом, словно к ботинкам килограммовые гири привязали. Да и слова никак не хотят слетать с языка.

С трудом пересиливаю себя, чтобы заговорить, расспрашиваю о здоровье. Оля отвечает коротко и сухо, еще и шутит про «жить недолго», отчего у меня сердце чуть не обрывается.

Пытаюсь хоть как-то наладить диалог, но ничего не клеится. Извинения мои Оля тоже прерывает и просит уйти.

Я соглашаюсь, вижу, что ей тяжело. Решаю, что Ольге и правда надо отдохнуть, а поговорить мы сможем и позже. Когда она полностью восстановится.

Все равно в ближайшие месяцы уезжать из Каменки не планирую. Так что время у нас еще будет.

Попрощавшись, выхожу в коридор и сталкиваюсь с Сашей. Лена тоже в больнице, отошла поговорить с врачом.

– Спасибо, что приехал. – говорит Жданов. – Оле сейчас нужна поддержка.

– Да о чем ты, не мог я не приехать и не поддержать. – я вздыхаю. На душе тяжело и муторно. – Мне ее искренне жаль. Жаль, что и с мужем у нее не сложилась жизнь, и родители такие, что и врагов не надо. Теперь еще авария эта чертова.

Я ничуть не кривил душой. Такой судьбы я Оле даже в пылу самой острой обиды бы не пожелал.

И с удовольствием бы врезал и ее экс-муженьку, и уродскому папеньке.

Дверь в коридор открывается внезапно, и из палаты вываливается Оля. Еле на ногах стоит, придерживает сломанную руку здоровой, но все же делает пару шагов вперед и тычет в меня пальцем.

Смотрит то ли с ненавистью, то ли с безумием:

– Не смей, слышишь? Не надо меня жалеть, Тихомиров. Не надо! Лучше ударь, если тебе легче станет. Ударь, если так сильно меня ненавидишь. Но жалеть – не надо!

Мы с Сашкой переглядываемся и понимаем, что дело плохо. Кажется, у Оли на фоне аварии произошел нервный срыв.

Пытаюсь ее хоть как-то успокоить, обнять и увести в палату, но она лишь вскрикивает и отшатывается от меня, как от прокаженного.

А потом происходит самое страшное: Оля сначала сереет, потом бледнеет и хватается за грудь.

Я дергаюсь к ней за долю секунды до того, как она теряет сознание, и только поэтому успеваю поймать и не дать упасть на пол.

Подхватываю на руки и несу в палату. Укладываю на кровать и пытаюсь растормошить ее.

– Оля, Оленька, Олененок мой, открой глаза, пожалуйста. – сам не понимаю, что несу, бормочу всякий бессвязный бред.

Потому что мне, мать вашу, страшно. Страшно видеть ее такой и представлять, что она может больше никогда не очнуться.

Похлопываю по щекам, даже водичкой брызгаю, но реакции не получаю. И от этого становится еще страшнее.

Лишь нащупав пульс под тонкой кожей запястья, немного выдыхаю и посылаю Жданова за врачом.

А сам…Снова зову ее, пытаюсь добудиться. Глажу по волосам, виднеющимся из-под повязки, целую белую, безвольную руку.

Даже врачу, прибежавшему вместе с медсестрой, не сразу удается оттащить меня от Ольги.

Еле сумел выпустить ее из своих рук. Мышцы будто заживо окоченели.

– Каталку, живо! – резко бросает врач после беглого осмотра. – Готовьте МРТ.

– Что с ней, доктор? – тут же подрываюсь я.

– Сложно сказать, ЧМТ чреваты внезапными осложнениями. Нужно проверить, нет ли кровоизлияния в мозг, да и другие обследования не помешает провести.

Уже через пару минут каталку с Олей увозят, а я обессиленно опускаюсь на стул. Грудь стискивает от ужаса, и я готов уже хвататься за голову от отчаяния и бессилия.

Потому что не знаю, каким богам молиться, чтобы Оля выкарабкалась.

*****

– Максим! – вернувшаяся Лена смотрела на меня с осуждением. – Я же просила тебя быть осторожнее. Что ты такого наговорил Оле, что ей стало плохо?

– Да ничего, Лен. Мы едва парой слов перекинулись, и она попросила меня уйти.

– Милая, всё так и было, подтверждаю. Мы стояли в коридоре, разговаривали. Ну, сказал Макс, что ему Ольгу жаль. А она как-то нервно на это отреагировала. Побледнела, сознание потеряла. Никто ее не доводил.

– Ну, молодцы, блин, – Лена похлопала нам, – два слона в посудной лавке. Вам самим-то приятно было бы, если бы вас так «прилюдно» жалели. Гордость и самолюбие не ущемились бы, нет?

Мы с Саней переглянулись и вздохнули. Нет, нам тоже было бы неприятно. Но в тот момент даже в голову не пришло, что Оля нас услышит и так отреагирует.

Я же ничего плохого в виду не имел. А то, что муж у Оли редкостный мудак, как и ее родители – чистая правда. Она и сама это прекрасно знает.

Нет, нам определенно с ней надо поговорить и кое-что прояснить. Пока Оля из меня совсем монстра не сделала в своем сознании.

– Родная, – Саня обнял жену и нежно поцеловал в висок. – Не забывай, что Ольга после тяжелого ДТП. Стресс, эмоции, неправильное восприятие происходящего. Вот и среагировало слишком нервно. А если у нее в голове субарахноидальная гематома, то в этом не виноват ни Макс, ни я. Это последствия ДТП. Так что давай не будем нагнетать, ладно?

Жданову всё же удалось успокоить супругу, и потянулось мучительное время ожидания.

Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем к нам вышел врач. Причем у него было такое выражение лица, что я вскочил и едва не сломал стул. Так крепко стиснулся кулак.

– Валентин Петрович, – пошатнувшуюся Лену успел поддержать Саня. Его крепкие руки уверенно обвили талию жены. – Совсем плохи дела, да?

– Да как раз нет. Спешу вас успокоить. Ни аневризм, ни гематом, ни мелких поврежденных сосудов в головном мозге Ольги нет. Как и отека. Мы всё проверили, от и до. Это хорошая новость.

– А какая плохая? – хрипло спросил я.

– У пациентки был острый приступ стенокардии. Явно на нервной почве. Не смертельно на данном этапе, но в потенциале ничего хорошего не сулит. Девушке нужен полный покой, понимаете? Никаких стрессов, никаких лишних волнений. Иначе так можно и инфаркт заработать.

– Мы понимаем. – кивнула Лена за нас всех.

– Вот и замечательно. Сейчас Ольге дадут успокоительное и вернут в палату. И да, пока я ставлю ограничения на посещения больной. Ей это пойдет на пользу…

*****

– Макс, ты слышал врача, – сказала Лена, когда мы вышли из больницы. – Оле нельзя нервничать. Так что лучше тебе пока не приходить в больницу.

– Я понял. Поверь, я не хочу стать причиной ее проблем со здоровьем. Не буду приходить, но… сообщай мне о ее состоянии, ладно?

– Зачем? – бросила на меня испытующий взгляд.

– Потому что мне не все равно, Лен. Что бы ты ни думала, я Оле зла не желаю и сегодня тоже нервов немало потерял, пока пытался ее в чувства привести. Прошлое осталось в прошлом, и я желаю Оле поскорее поправиться. Мне важно знать, что у нее все хорошо.

Казалось, Лену удовлетворили мои слова и расстались мы на позитиве.

Правда, состояние мое было паршивым. Остаток дня шлялся по городу без дела, а потом завалился в бар и надрался как сапожник.

Лишь бы не думать о том, о чем думать не стоило.

До квартиры добрался кое-как, упал в кровать и проспал до рассвета…

А на рассвете отправился в душ, закинулся таблетками от похмелья, наскоро позавтракал и ….

Начал писать музыку… Мелодия пришла сама, и теперь надо было перенести ее на бумагу…