Читать книгу Маэстро. Счастье вопреки - Анна Ковалева - Страница 7

Ольга

Это было больно. Очень больно.

Арию из Риголетто Тихомиров точно выбрал не просто так. Я поймала его взгляд перед тем, как он начал играть.

Холодный как лёд айсберга, острый, пронзительный взгляд. Распарывающий кожу до самых костей.

Он хотел то ли устыдить меня этой песней, то ли напомнить о прошлом, то ли просто наказать.

Как будто жизнь меня наказала недостаточно.

Хотя что Макс знает о моей жизни? Он уверен, что я все эти годы была счастливой, что жила с любимым и любящим мужем…

Он ведь тогда прислал подарок на мою свадьбу: корзину алых роз с запиской:

«Будь счастлива с ним, раз я счастливым тебя сделать не смог…»

Я едва сознание не потеряла, когда прочитала эти слова. Под ногами качнулся пол, а перед глазами поплыли цветные пятна.

Ленка, которая пришла на свадьбу, несмотря на свои отношения со Ждановым, и стала моей подружкой, подхватила меня, отвела в дамскую комнату и там минут десять приводила в чувства.

Именно в тот момент я поняла, что натворила. Поняла, что никогда не полюблю Никиту, не стану ему нормальной женой.

Поняла, что потеряла самое ценное в жизни – любовь, которую судьба дарует далеко не всем.

А я отказалась от этого дара.

И исправить уже ничего было нельзя. Я официально стала женой Никиты, и сбегать со свадьбы было поздно.

Максим не простит. Чужой женой меня не примет. Даже если всё еще любит.

Еще вчера было бы непоздно. Послать к чертям всех, сбежать, отправиться в квартиру Макса и его бабушки.

Плакать, каяться перед ним, кидаться на шею и клясться в любви. Клясться в верности, ведь не было у меня с Никитой ничего.

Еще вчера у меня был шанс, а сегодня его нет. Слишком поздно…

Конечно, я могла бы сбежать из ресторана, но… Куда мне было идти? Куда? К Максу дорога заказана, к Ленке и ее родителям не поедешь.

Мои родители просто проклянут и из дома выгонят. А уж какой шум будет в городке! Как представила этот прилюдный позор, так сердце едва не остановилось.

Уж молчу, что деньги за сорванное торжество семье Астафьевых возвращать придется. Они такое не простят, счет до копейки выставят.

И будут в своем праве, ведь это и для их семьи унижение.

Будь рядом Макс, я бы всё же решилась на отчаянный шаг. Он бы помог, поддержал. Пусть и не сразу, но мы бы вернули деньги за свадьбу.

Но его не было, и я … я сломалась тем вечером. Стерженек во мне переломился напополам.

Поняла, что выхода у меня два: или убежать из ресторана и сигануть с моста в свадебном платье, или идти той мрачной дорогой, на которую свернула.

Наверное, стоило бы выбрать первый вариант, но я не смогла. Что-то во мне отчаянно цеплялось за жизнь, говорило, что время мое не пришло.

И я выбрала жизнь с Никитой как свой крест. Как пытку и наказание.

Естественно, ничего этого Макс знать не мог. Даже Ленке я не сразу во всем призналась.

Тихомиров, похоже, считает меня совсем холодной, бессердечной стервой. Лживой гадиной и тварью. Презирает и ненавидит.

И объясняться спустя столько лет бесполезно. Либо не станет слушать, либо попросту не поверит.

Поэтому я стояла и слушала, как он поет. Макс ведь не только в игре на фортепиано был виртуозом, у него и голос был волшебный.

Живой, бархатный, с переливами и полутонами. Голос, пробирающий до дрожи. В этот голос я влюбилась моментально. С первых слов…

Наслаждалась им каждый раз, когда любимый начинал петь. И неважно, где это было – на концерте, в дружеском кругу или в постели, когда мы лежали в обнимку, утомленные любовью.

А теперь я могла лишь молча рыдать. Рыдала внутри, но держала лицо и дослушала арию до конца. И лишь потом выскользнула из гостиной.

Всему есть предел, вот и я, похоже, достигла своего болевого порога.

Чтобы не возвращаться к остальным, я вызвалась поиграть с детьми. Это здорово меня успокоило: маленькие сорванцы даже труп бы развеселили.

Но и после того, как подруга погнала их спать, я не вернулась к гостям. Вышла на задний двор и уселась в плетеное кресло на веранде.

Смотрела в ночное небо и пыталась отрешиться от происходящего. Не думать, не чувствовать, не вспоминать.

Но и тут мне не повезло. Спустя минут сорок мои попытки медитации прервал Тихомиров.

– Ты чего тут одна сидишь? – спросил, усевшись в соседнее кресло.

Да, действительно, чего?

– Воздухом дышу да небом любуюсь, – ответила, надеясь, что он не услышит дрожи в моем голосе.

Не хотелось выглядеть перед ним жалкой размазней. Жалости любимого я бы попросту не вынесла.

– Ясно. Я вот тоже вышел подышать. Что-то душно в доме стало.

Я понимающе кивнула, и некоторое время мы просидели вот так. Бок о бок физически, но бесконечно далеко друг от друга ментально.

Надо было уйти сразу, чтобы не мучать себя, но я не смогла.

Было больно вот так сидеть вместе с Максимом, хотелось вскочить и сбежать куда подальше. Но одновременно хотелось и остановить время, чтобы еще немного побыть рядом с ним.

Даже зная, что он меня презирает и ненавидит. Наверное, так начинается раздвоение личности, да?

– Как твои родители? – внезапно спрашивает, а я лишь повожу плечом.

– Живы-здоровы, – отвечаю сухо. Не рассказывать же, что я с ними порвала. Это будет бессмысленно и унизительно. – Ты надолго к нам?

Спрашиваю, чтобы перевести стрелки с неудобной темы.

– Да не знаю пока, – вздыхает, откидывается на спинку кресла и запускает пятерню в волосы.

Этот жест я помню прекрасно. Он всегда ёрошил волосы, когда о чем-то сильно задумывался.

– Может, на пару месяцев, может, дольше. Смотря, как дела пойдут. Квартиру арендовал с опцией продления.

О боже. Я едва не простонала. Как же прожить два месяца, зная, что он ходит по тем же улицам, что и я?

А сколько таких вечеров, как сегодня, я смогу пережить? Или попросту прекратить приезжать к Ждановым, чтобы напрасно себя не мучить?

– Слышал, ты развелась?

– Да. Мы с Астафьевым несколько месяцев в разводе. Он второй раз женился.

– Почему развелись? Он изменял тебе?

Господи! Да почему, когда кажется, что больнее уже быть не может, жизнь тут же доказывает обратное?

Всего на мгновение ловлю в любимых зеленых глазах проблеск сочувствия и теплоты. И…

Мне хочется податься вперед, схватить Тихомирова за руку и рассказать всё. Рассказать о том, почему порвала с ним, рассказать, в какой муке и беспросветной тоске прожила эти бесконечные годы.

Хочется кричать во весь голос, плакать, выть. Хочется выплеснуть наружу всё то, что долгие годы копится внутри.

Хочется, чтобы он обнял, прижал к себе, поцеловал и пообещал, что всё будет хорошо.

Чтобы, как прежде, назвал своим Олененком.

Губы раскрываются, чтобы начать говорить, но… Свет, тот проблеск тепла, что я углядела – исчезает.

И я вижу перед собой чужого мужчину. Мужчину, для которого я давно пустое место. Человека, тоскующего по погибшей жене.

Я даже ее силуэт вижу в его глазах. Могу поклясться в этом.

Ну и куда мне лезть со своими откровениями? Что это даст? В лучшем случае он просто разозлится, а в худшем – пожалеет, как побитую дворняжку.

Пожалеет и пожелает найти счастье с другим мужчиной.

Поэтому я закрываю рот и отвожу глаза. Свои тайны, похоже, я унесу в могилу.

– Мне жаль, – тем временем говорит Тихомиров. – Жаль, что ты связалась с Астафьевым и всё вышло вот так. Я бы никогда тебя не бросил…

И тут я не выдерживаю… Слишком больно это слышать.

– Я знаю. Я знаю, Макс. – отвечаю и подрываюсь с места. – Прости, я, пожалуй, пойду спать.

С веранды буквально убегаю. И также быстро поднимаюсь по лестнице, чтобы добраться до отведённой мне комнаты.

Не хочу, чтобы кто-то видел мои слезы.

И лишь закрывшись в гостевой спальне, падаю на кровать, утыкаюсь лицом в подушку и реву.

Реву добрую половину ночи. Пока не выматываюсь окончательно и не забываюсь прерывистым тревожным сном.