Читать книгу Пластмассовый космонавт - Антон Павлович Кротков - Страница 12

Через полчаса мужчины продолжили разговор за воротами предприятия – в паре километрах, на перекрёстке, в шашлычной под поэтичным названием «Рада». Заурядного вида закусочная типа «стекляшка» (или «наливайка») прилепилась к забору бывшей женской гимназии, а нынче обычной школы-«десятилетки». Место тут было проходное, предельно демократичное, и потому идеально подходило для разговора по душам. Вокруг самый обычный народ ел, выпивал и громко спорил; и никто не обращал на них ни малейшего внимания, потому что Буров отпустил свой персональный ЗИМ и оставил в кабинете пиджак с приколотой золотой звездой Героя Социалистического Труда. Беркут тоже был не при параде.

Среди посетителей преобладали продавцы с соседнего колхозного рынка – мужики с грубоватыми манерами, много было приезжих из азиатских республик.

Ещё пара-тройка человек похоже зашла сюда перехватить шашлыка с пивом просто по пути, сойдя с московской электрички, ведь в паре сотне шагов отсюда находилась железнодорожной станции «Подлипки дачные».

Народ ел и пил стоя за круглыми столами на железных ножках. Стульев посетителям не полагалось, как и посуды: шашлыки продавались на картонных тарелках, для напитков предназначались бумажные стаканчики. И всё же какая-никакая, а культура в этой прирыночной забегаловке присутствовала (всё-таки через забор детишки в школьной форме резвятся), потому что причёску продавщицы украшала кружевная белая наколка, а на каждой столешнице стоял пластмассовый стаканчик с салфетками, солонка и две вазочки с чёрным и красным перцем.

Павел обратил внимание на заботливого папашу, который кормил сына лет семи-восьми, аккуратно снимая малышу с шампура перочинным ножичком куски мяса. Под их столиком на крючке висел школьный ранец мальчика.

Буров заметил с каким выражением товарищ глядит на эту пару и спросил:

– Прости, Павел, раньше как-то не получилось спросить…дети-то у тебя есть?

Беркут не сразу оторвал взгляд от отца мальчишки, который, старательно надувая щёки, дул на горячее мясо, прежде чем накормить им сынка. Наконец, медленно перевёл глаза на Бурова.

– Нет у меня детей, – мужчина криво улыбнулся, – и, следовательно, в случае моей гибели сирот не останется.

– Да-а… – нахмурив лоб, протянул Буров, и с каким-то ожесточением плеснул себе в горло стакан портвейна. – На меня постоянно давят переходить к пилотируемым полётам, чтобы не дай бог американцы нас не обошли! Понимаешь? Не волен я маневрировать, хоть и должность у меня высокая.

– А почему бы вам не стукнуть кулаком по столу?! Вы же генеральный конструктор!.. Что они там понимают в технике! Особенно в такой передовой. Они же все сплошь неучи, только речи на собраниях толкать умеют.

Собеседник глянул на Беркута с тоской затравленного зверя, и спросил:

– Про Ненашева слышал?

– Нет.

– Был такой… Лауреат Госпремии, кавалер орденов Ленина и Трудового красного знамени. Он в своё время попытался им возражать… Дело было на одном высоком совещании. Представь: пришёл яркий, умный, живой человек, ну, и «плеснул присутствующим кипятку», не слишком выбирая выражения. А там большинство сидели выхолощенные, прилизанные, этакие заштампованные мутанты от промышленности и науки. Он среди них выглядел белой вороной, да ещё прямо в лицо всё им выказал, так, как оно есть – своими словами. Про их бездарное руководство, которое губит всё дело… Такое у нас не прощается. За это академик попал под колесо партийной критики, однако правильных выводов для себя не сделал. Тогда с ним в два счёта разобрались…

– Неужели, убили? – опешил Беркут.

– Хуже…Объявили сумасшедшим. Якобы на почве тяжёлого умственного напряжения и сопутствующего алкоголизма у академика развилась шизофрения. Теперь Ненашев безвылазно сидит у себя на даче – отрезанный от мира и науки. Хорошо хоть, учитывая прежние заслуги, его в «жёлтый дом» не упекли и смирительную рубашку не надели. Но видел бы ты, Павел, каким он стал! Совершенно другой человек – погасший.

Помолчали. Снова выпили. Буров вдруг встрепенулся всем своим не слишком могучим телом, изменился в лице:

– И всё-таки лететь надо, Паша! И лучшей кандидатуры чем ты, я не вижу. Ничего! На этот раз как-нибудь всё обойдётся! Техника у нас мощная, с большим запасом прочности. Я постараюсь всё учесть. «Союз» – машина с огромным потенциалом, сам знаешь какие в неё передовые технологии заложены – на десятилетия вперёд! Ещё американских астронавтов на ней в космос за валюту катать будем, вот увидишь! А впереди у нас Луна – она наша сверхзадача!

Буров положил ему руку на плечо, заглянул в самые глаза, как близкому соратнику, которому готов доверить дело всей своей жизни:

– Если теперь не докажем, что наша техника надёжна, они постараются зарубить весь проект лунного комплекса HI – ЛЗ, выводимого в космос сверхтяжёлой ракетой Н-1. Ты это пойми!

Беркут и сам это прекрасно понимал. Знал, что между руководителями ведущих ракетно-космических бюро давно идёт ожесточённая подковёрная грызня, которая может поставить крест на выстраданных ещё покойным Королёвым разработках их «фирмы».

Правда, был момент, когда Королёв вроде как вознамерился вместе с Чаломеевым делать лунную программу. 8 сентября 1965 года Сергей Павлович даже пригласил главу конкурирующего с его «фирмой» Опытно-конструкторского бюро номер 51 Владимира Николаевича Чаломеева с ведущими сотрудниками к себе в ОКБ-1 на техническое совещание. На том совещании Королёв даже признал, что их Ур-500 и Ур-500К («Протоны») имеют серьёзный задел развития, чтобы на их основе создать ракету, которая без промежуточной стыковки на орбите Земли сразу доставит прямо к Луне экипаж из двух человек со всем необходимым оборудованием для высадки.

Но при этом, являясь непререкаемым авторитетом, Королёв, как генеральный конструктор, здесь у себя в Калининграде не собирался останавливать работы над собственной программой полёта к Луне с помощью двух комплексов, выводимых на орбиту Земли сверхтяжёлыми ракетами Н-1. Предполагалось, что запущенные двумя носителями блоки состыкуются в космосе, образовав гигантский корабль, большая масса которого позволит осуществить полёт к Луне и обратно. Корабль произведёт посадку на лунную поверхность, а затем часть его осуществит старт и возвращение к Земле. Такой вариант экспедиции был не самым экономичным, но представлялся надёжным и вполне реализуемым.

Почему Королёв играл в такие игры с конкурентами, понять было сложно. Но он мог себе позволить не считаться ни с кем. И в конце концов добился что Совет министров СССР утвердил аванпроект лунного комплекса HI-ЛЗ, на основе разработок его «фирмы». По замыслу Королёва, Н1-ЛЗ выводился в космос созданными под его началом сверхтяжёлыми ракетами Н-1, с отстыковкой на орбите Луны лунного корабля (ЛК) от лунного орбитального корабля (ЛОК), и посадкой ЛК на поверхность Луны. Далее следовала высадка космонавта, проведение им некоторых экспериментов, сеанса телесвязи и сбора грунта. После чего производился старт ЛК с поверхности Луны, его стыковка с ЛОК и возвращение на Землю.

Предполагалось, что свой первый полёт лунный комплекс Л3 должен отправиться на ракете Н1 в беспилотном варианте – такова была обычная практика испытаний. Для чего на космодроме Байконур уже выстроили стартовый комплекс. Одновременно пилотируемый корабль уже почти прошел полный цикл наземной экспериментальной отработки, а лунный посадочный модуль был готов к летным испытания на орбите.

Но после смерти Королёва в ходе неудачной хирургической операции проект словно завис в воздухе, хотя уже был назначен день старта испытательной экспедиция к Луне.

Унаследовавшему от Королёва его пост генерального конструктора Михаилу Бурову предстояло вдохнуть в амбиционный проект новую жизнь. И вначале казалось, что у приемника всё получится. Ведь он двадцать лет подставлял свое плечо Сергею Павловичу в качестве одного из замов и отлично знал тематику предприятия. Таким организационно-конструкторским опытом не обладал больше никто на НПО «Энергия». Вот только такого авторитета перед другими корифеями, какой был у умершего «Короля», у Бурова конечно не было. Старые зубры не воспринимали новичка всерьёз, его считали мальчишкой, выскочкой, не по праву севшим на освободившийся после смерти патриарха трон.

В результате подтоварных интриг Бурова могли просто снять. А практически готовые ракеты Н1 с новыми двигателями – разрезать на металлолом. На металл могли пойти и нескольких комплектов лунных кораблей, сложнейшее технологическое сборочное оборудование на заводах, сооружения на космодроме Байконур! Вся техническая документация по марсианскому и лунному проектам также была под угрозой уничтожения. Слишком многое у нас держится на авторитете главного конструктора. Такое уже неоднократно происходило в авиации, когда жертвами интриг конкурирующей стороны становились уникальные самолёты.

Поэтому-то столь высока была цена нынешнего пуска «Союза», и Беркут это полностью осознавал. Ведь если снова будет провал, то Глушаков, Чаломеев, а с ними и другие заслуженные «старики» получат решающий козырь против главного конкурента и смогут убедить руководство страны, что их собственные ракеты, двигатели, корабли, аппаратура гораздо надёжнее. Тогда результат работы тысяч инженеров и рабочих, а также миллионы народных рублей будут просто выброшены на ветер.

В конечном итоге всё теперь зависело от экипажа – от них с Куликом: сумеют ли они в случае серьёзного отказа техники исправить всё вручную за счёт филигранного искусства пилотирования и своего профессионального опыта. Такой груз громадной ответственности мог запросто раздавить любого, на чьи плечи он ляжет…