Читать книгу Пластмассовый космонавт - Антон Павлович Кротков - Страница 4

Сегодняшний день по плану предполётной подготовки был посвящён тренировкам. До обеда экипажу предстояло заниматься на тренажёре. Первым место в кабине полноразмерной копии их будущего космического корабля «Союз-Космос» занял напарник Беркута Николай Кулик. Тренировка была не только контрольная перед очередной аттестационной комиссией, но ещё и открытая для приглашённой в Центр подготовки космонавтов прессы. Поэтому с контрольного поста, помимо инструктора в ранге полковника, врача майора, двух инженеров в звании капитанов и женщины-лаборанта, за всеми действиями космонавтов также наблюдала солидная делегация советских и иностранных журналистов.

Космонавты должны были отработать основные пункты трёхсуточного пребывания на орбите. Предполагалось, что большая часть полёта будет осуществляться в автоматическом режиме. Но это по плану. Только ведь жизнь, как известно, любит вносить свои коррективы в любые планы, и надо быть к тому готовым. Поэтому, по условиям тренировки, на спокойную жизнь космонавтам рассчитывать не приходилось. С командного пульта постоянно поступали вводные, требующие активных действий по пилотированию корабля, уверенному управлению системой ориентации. А также по преодолению различных аварийных ситуаций.

И вскоре напарник Беркута стал совершать ошибку за ошибкой. Николай ошибался в оценке ситуации, ошибался в докладах, отчего нервничал ещё сильней. Он очень остро переживал каждую неудачу и на ходу пытался преодолеть свое состояние. Но от этого лишь больше терялся. В отдельные моменты казалось, что Кулик даже смутно представляет, чего же от него хочет инструктор. Бедняга растерянно тянулся до необходимых кнопок и переключателей, путался в своих действиях. И задавал много лишних вопросов. Пульс его участился, пот лил градом, лицо выражало отчаяние…

Такое порой случается с недавними лётчиками, ведь это должен был быть его первый космический полёт и Коля сильно нервничал. При овладении навыками управления космическим кораблем определенную сложность новичкам доставлял прошлый опыт, приобретенный в качестве летчиков и особенно летчиков-истребителей. Абсолютно новая техника требовала и абсолютно новых навыков в управлении ею. Что-то из прошлого, конечно, было полезно в новой профессии, но многое служило скорее тормозом в ее освоении. И преодолеть в себе старые представления сложившимся летчикам было не так-то просто. Ведь даже по составу приборов и систем управления космический корабль мало чем напоминал кабину МиГа. Здесь все было абсолютно другое. Лишь некоторые приборы отдаленно напоминали авиационные. Вот и приходилось вчерашнему авиатору снова и снова пытаться перекраивать себя, словно заново учась ходить.

     Проблема усугублялась тем, что за каждую ошибку тебе без всяких скидок снижают бал, а в итоге за заваленную тренировку ты вообще можешь лишиться места в космической ракете. А тут ещё за твоими мытарствами с любопытством наблюдает целая толпа журналистов! Было от чего потерять самообладание. Но инструктор на тренажере безжалостно даёт тебе всё новые сложные вводные и требует быстрых, точных решений. Чтобы справиться нужно забыть обо всём лишнем и полностью сконцентрироваться на работе. Иначе ничего не получится.

Но Николай никак не мог совладать с собой и продолжал допускать косяки. Вёл себя как салага курсант-первокурсник: при включенной системе ориентации занимался проверкой оборудования; без команды с пульта зачем-то пробовал двигать ручку ориентации. «Чисто машинально», – пытался оправдаться он.

Вскоре всё стало выглядеть совсем скверно. Потому что, если в самом начале тренировки напарник слишком дёргался, суетился, то к концу её весь как-то сник. И работал теперь замедленно, «без огонька»: неумело распределял внимание, оттягивал принятие важных решений, что в условиях цейтнота приводило к новому валу ошибок. Промахи нарастали, словно снежный ком. Вся программа тренировки начинала заваливаться под откос. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.

При ускорении темпа работы Коля ещё больше начинал ошибаться, а инструктор безжалостно взвинчивал темп, будто стараясь окончательно добить парня. К этому всё и шло. Беркут ясно видел, что если сейчас не вмешаться, то через час встанет вопрос о замене напарника, а он этого не хотел.

Хотя, с другой стороны, космонавтам, как истинным шахматистам, положено уметь шустро решать сложные многоходовые комбинации. И чем быстрее ты решил, тем выше оценка инструктора. А главное, допущенная оплошность – там, на высоте нескольких сотен километров, сразу повлечёт за собой ухудшение ситуации, из которой в итоге можно и не выбраться, навеки застряв на орбите. И хорошо, если ты сам или твой напарник вовремя заметит оплошность и продублирует команду. Но ведь не исключался и такой вариант, когда ты сам обязан быстро парировать аварийную ситуацию. Напарник же явно не справлялся. Николай забывал докладывать, не указывал время доклада, неумело ориентировал корабль. Даже перепутал левый разворот с правым, в результате чего проблема с ориентацией корабля лишь обострялась.

Некоторые наверху ещё пару недель назад решили списать Кулика. Недавно Павла вызвал к себе один высокий начальник и как-то витиевато дал совет:

– Вы уже стали таким суперстар. После своего героического полёта вас даже за рубежом называют главным претендентом на место в лунном посадочном модуле. Вы – будущее советской космонавтики. Через год-два Камчатов уйдёт на пенсию и встанет вопрос о приемнике. А это генеральская должность… Поэтому вы должны сто раз подумать, кого выбрать себе в партнёры по экипажу… Да-да, у вас есть такое право! Если вы скажите, что этот парень, как его там, воробей, кулик или голубь? Да, в общем, не так уж и важно, как его звать. Важно, что, если вы скажите, что он перестал тянуть, то к вашему мнению прислушаются. И подберут вам другого напарника. Есть солидные кандидатуры, например, Фёдор Железнов или Николай Николаев. За ними стоял солидные люди, чья поддержка скоро вам не помешает.

Одним словом, почти как в песне: «Предай – и -попадёшь в первачи». Но он ответил «доброжелателю» резко:

– Вы знаете, товарищ замминистра, я СЕБЕ взял в напарники, я знаю, КОГО взял. И я себе всегда даю отчёт в своих решениях.

И сегодня твёрдо решил спасать подчинённого, ибо не в его характере было строить карьеру таким паскудским образом. И уж тем более бросать своих «ведомых». Как говориться: «мал кулик, да дорог». Павел был намного старше напарника. Коля всегда смотрел на него снизу-вверх – боевой лётчик, опытный космонавт, справедливый и тактичный. О таком командире мечтает каждый молодой пилот. В отряде Беркут пользовался большим авторитетом. Все его уважали. За глаза с любовью называли «дедом». Он был старше большинства парней в отряде, и поэтому бывало проявлял к ним отеческую заботу. К тому же в авиации всегда с большой слабостью относятся к настоящим асам. А Беркут им был. И так же виртуозно, как и на самолете, он работал на космическом корабле-тренажере. По этим причинам у него единственного было право на самостоятельное проведение тренировок с другими космонавтами в качестве инструктора. При необходимости он снимал с товарищей по отряду стружку и многие ему за это были даже благодарны. Вот и теперь никто не стал возражать, когда Беркут занял место за пультом между инструктором и старшим инженером, и вступил в переговоры со своим вторым номером.

– Послушай меня, Коля: работаем как в «спарке» при отработке обратного пилотажа. Ты же отличный лётчик!

Беркут однозначно определил главную причину неудач Кулика – сильное волнение. Докладывал Николай о своих действиях неестественно громко, дыхание его при этом было учащенным, показатели пульса и давления превышали норму. Излишняя напряженность была вызвана отчаянным стремлением во что бы то ни стало избежать новых неудач. Нужно было лишь помочь напарнику справиться с собственными нервами…

Буквально через пару минут Кулик стал действовать увереннее – пытался четко сформулировать мысль и не пропустить ничего во время доклада. Пульс его стал стабильным. Теперь напарник почти не совершал грубых просчётов. По всему чувствовалось, что космонавт наконец взял ситуацию под контроль. Поэтому и оценка у него оказалась хоть и удовлетворительная, но позволяющая избежать немедленного отстранения от программы и продолжить подготовку. Всё-таки инструкторы были опытными специалистами и хорошими психологами. Они прекрасно понимали трудности, с которыми столкнулся молодой человек и оставили ему возможность побороться за место в стартовом экипаже.

Сам Беркут отработал свой тренажёрный час почти без нареканий со стороны командной группы. В отличие от Кулика, он был уверенным в себе человеком. Характер имел сильный, летчик был прекрасный, и обладал неисчерпаемыми возможностями совершенствования профессионального мастерства. Работал он самозабвенно, при этом чувствовал себя столь комфортно, что даже насвистывал модный шлягер себе под нос (за что получил единственное замечание от инструктора). Ему не требовалось особых усилий, чтобы представить себе будто бы он находится не в тренажёре, а в реальном полете.

По ходу занятия инструктор решил попробовать его на перегрузке, взвинтив темп до максимума. Часы в учебном корабле были электрические, теперь их стрелки побежали по циферблату в 4 раза быстрее. Но это никак не сказалось на качестве действий командира экипажа. Докладывал Павел по-прежнему чётко и только по существу дела. Наблюдавшие за его работой через стекло журналисты даже зааплодировали ему, когда тренировка была закончена. А инструктор поставил высший бал и записал в итоговом отчёте: «Работает в корабле уверенно, спокойно и настолько основательно, что создается впечатление, что он находится в привычной домашней обстановке».

Правда, не обошлось без ложки дёгтя. Как потом Павлу рассказали знакомые, наблюдавший за ним по монитору из глубины аппаратной комнаты всё тот же замминистра, что уговаривал его сдать Кулика, когда закончилась тренировка и все стали аплодировать Беркуту, тоже хлопнул себя по коленям и, поднявшись с кресла, не громко – так чтобы его услышали только сотрудники Центра, – вынужден был признать: «Что дано, то дано. Жаль только – возраст у него критический. Ему бы с такими талантами лет на двадцать раньше к нам прийти, перспективный был бы командир».