Читать книгу Пластмассовый космонавт - Антон Павлович Кротков - Страница 14

Утром Павел проснулся с больной головой, на часах уже половина девятого, а в десять у него начинается занятие по физподготовке! Вот засада! Старший инструктор Центра Валентина Кудрявцева опозданий не терпит, требуя максимального почтения к своему предмету и персонально к себе, всё же первая женщина в Военно-воздушных силах в генеральском звании! Так что лучше поспешить.

Торопливо зашнуровывая ботинки в прихожей, Павел наблюдал как в гостиной жена на бамбуковом коврике выполняет йоговские асаны. Интеллигенты-интеллектуалы её круга увлекались йогой и индуизмом, собирали иконы. В обществе, в котором Вика вращалась, ходили по рукам бледные от частого перекопированния ксероксы Блаватской и Штейнера, магистра чёрной магии Папюса. Вика регулярно устраивала «квартирники», на которых на полном серьёзе обсуждались вопросы телепатии, астрологии, а также визиты инопланетян. И никого из присутствующих на таких полуподпольных сборищах похоже не смущало, что муж хозяйки вообще-то космонавт и член партии. Вероятно, это даже придавало ситуации пикантной щекотливости, даже поднимало статус полуподпольного «лектория».

Из недавних увлечений жены был спиритизм; в компании «продвинутых» единомышленников Вика по субботам после полуночи вертела блюдечко «вызывая духов». Вероятно, весть этот псевдорелигиозный эрзац раскрашивал им жизнь, делал её не такой пресной. И при этом жена тоже очень рвалась вступить в партию (ради карьеры, конечно). Павла такая двойная мораль удивляла, но для них это было нормально. Вика была истинной дочерью своего отца, который тоже не страдал от когнитивного диссонанса, великолепно чувствуя себя и в роли этакого барина, и в качестве живого классика соцреализма.

– Ну как твоя головка – бо-бо после вчерашнего ночного «зигзага»? Ты уже мерил давление? – с ехидным укором поинтересовалась жена, стоя по-йоговски на голове. – Хочешь постоять со мной рядом? Через пятнадцать минут твоего похмелья как не бывало – гарантирую! Голова станет ясная, как стёклышко! Я давно предлагаю научить тебя медитации, это тоже отлично помогает.

– Ничего, пробегу кругов двадцать по стадиону в хорошем темпе и буду как огурчик! Кудрявцева нам спуску не даёт – ответил Павел.

Как Беркут ни гнал машину, он всё-таки опоздал на полчаса. Когда он выбежал из раздевалки на поле стадиона, Валентина в позе византийской царицы стояла в центре футбольного газона и властно распоряжалась кому из космонавтов в какой тренировочный сектор следует направиться и какой темп нагрузки удерживать. Синий костюм олимпийской сборной с надписью: «СССР» на спине и вышитым золотом гербом Советского союза на груди ладно облегал её крупную фигуру. На лацкане поблескивал золотой значок «Заслуженный мастер спорта СССР». На шее «тренерши» болтались на шнурке свисток и секундомер. С таких дородных крепких баб с железными характерами в тридцатые годы лепили героинь для парковых статуй спортсменок и колхозниц. Да и манеры Валентины не отличались утончённостью. С её голосом и большим запасом крепких выражений ей реально дивизией можно командовать.

– Что за х…! Разве я не предупреждала, что буду яйца отрывать за опоздания? Живо десять штрафных кругов по стадиону, и не филонить, если не хочешь лишиться своей седой мошонки! – заорала она ему в мегафон, явно припомнив, как он при последней их встрече фактически сбежал от неё. А такие женщины умеют быть мстительными. Поэтому, когда после окончания основного времени тренировки часть группы направилась в раздевалку, Беркуту пришлось задержаться.

– Паш, у тебя на носу медкомиссия, – став вдруг заботливой, напомнила Валентина, будто не материлась на него всего сорок минут назад в свой «матюгальник». – Тебе не мешает «подсушиться». Хорошо бы сбросить килограмчика два-три, а лучше сразу пяток, чтобы у медицины к тебе даже вопросов не возникло.

– Хорошо.

– А как у тебя с давленьицем, со сном, бессонница не донимает? – участливо интересовалась Валя. – Ты вроде говорил, что у тебя лифт в доме ремонтируют, ты на каком этаже живёшь?

– На девятом.

– Когда по лестнице поднимаешься, одышку не чувствуешь?

– Нет, а почему ты спрашиваешь?

– Ладно, об этом потом, а сейчас давай ещё 15 кругов. И темп держать максимальный.

…Мучительнице всё же удалось совершенно доконать его, хотя держался Беркут до последнего. Отпрыгав со 100-килограмовой штангой на плечах три километра (и это после обычной «пятнашки»), он почувствовал, что сегодня с него довольно. Но Валя придерживалась иного мнения:

– Паш, всё равно что-то не так. Давай ещё раз сделаем прикидку на скорость и выносливость. Я поставлю в забег на 5000 метров ребят покрепче, среди них будут твои дублёры по предстоящему полёту – это тебя психологически подхлестнёт. Покажи этим молокососам, что ты по-прежнему самый крутой в отряде.

Беркут глянул на неё почти с ненавистью, но пошёл на старт… Когда несколько лет назад, после многих отказов его всё-таки зачислили в Центр подготовки космонавтов, то нагрузки показались ему просто убийственными. Хотя он летал на истребителях и считал, что находится в неплохой физической форме. Но в Отряде космонавтов тренировались на уровне сборных команд по лёгкой и тяжёлой атлетике, плаванию. Нагрузки были рассчитаны на молодой сильный организм. Его же тренировки до этого сводились к эпизодической «физкультуре» навроде игры в футбол в выходной день или «кроссу», чтобы не опоздать на электричку, когда машина оставлена в гараже. Но к своему первому космическому полёту он сумел неплохо подготовиться физически: сбросил почти 20 килограммов, нарастил приличную мускулатуру и даже помолодел лет на пятнадцать. Но, как теперь выяснялось, природу всё равно не проведёшь, рано или поздно биологический возраст своё возьмёт…

Прямо со старта молодые парни резко набрали скорость, словно сговорились между собой сбросить старика с пьедестала. Хорошо ещё в «коробочку» его не взяли. Просто не посмели так поступить с самим Беркутом! Однако темп ребятки взвинтили до упора. И вскоре ветеран почувствовал, что бежит на пределе возможностей, и край возможностей его организма уже очень близок. Через километр дублёры сделали резкий рывок на 450 метров, потом последовал ещё один. После третьего рывка (хотя до финиша ещё оставалось полтора километра) он просто сдался, не выдержав физически. Опустившись на гаревую дорожку, Беркут с тоской наблюдая, как его один за другим обходят молодые лейтенанты и капитаны, ещё ни разу не летавшие в космос. Оглянувшись, он увидел молодого двадцатилетнего атлета, капитана Фёдора Железнова, своего персонального дублёра, командира запасного экипажа, который бежал с гордо поднятой правой рукой и, обгоняя его, шутливо отдал ему честь, потом притормозил и поинтересовался с показным сочувствием:

– Товарищ подполковник, вам плохо, может «скорую» вызвать?

– О себе думай, – хрипло, прохрипел Беркут. – Давай, давай, беги дальше! А я как-нибудь разберусь с собой.

Еле доковыляв до финиша, Павел повалился без сил на траву. В ушах гулко стучало, подташнивало, ощущалась предательская слабость в когда-то сильном и послушном теле. Мысль, что надо отказаться от старта, снова показалась ему единственным разумным решением. Сойти с дистанции пока не поздно, этот неравный забег к заветному лифту на вершину ракеты проходит для него на грани жизни и смерти. Всё происходящее напоминало историю знаменитого советского бегуна-стайера Владимира Куца. На ⅩⅤI олимпийских играх он с огромным трудом победил на дистанции в десять километров сильнейших английских атлетов. Но победа на «десятке» не прошла без последствий: на следующий день врачи обнаружили в моче спортсмена кровь, от страшного напряжения пострадали многие внутренние органы. Необходимо было длительное восстановление. Врач предупредил спортсмена: «Вы с большой вероятностью умрёте прямо на дистанции, если в ближайшие дни рискнёте снова выйти на старт». Но руководство советской делегации потребовало, чтобы не успевший восстановиться Куц снова вышел на второй забег – на «пятёрку». Чиновник из спорткомитета пригрозил Куцу исключением из партии за отказ, заявив: «Володя, ты должен бежать, потому что это нужно не тебе, а нашей Родине». Куцу за победу пообещали генеральскую пенсию. Схватка на последнем рубеже не прошла для прославленного чемпиона без тяжёлых последствий, он умер ещё не старым человеком, как раз в том возрасте, которого нынче достиг Беркут.

Валя присела рядом, удручённо покачала головой, глядя на секундомер:

– Твои результаты ухудшились. В беге на три километра ты показал 16 минут, хотя не должен был выходить из 12-ти. Про «пятикилометровку» я вообще не говорю. Ну-ка, дай, – она бесцеремонно взяла его запястье и стала считать пульс. – Ого, как колотится! Можно подумать, что ты из «группы здоровья», они тут после нас оздоровительной физкультурой занимаются – старички-пенсионеры, в основном после инфарктов и инсультов.

Он перевернулся на бок, внимательно взглянул на Кудрявцеву. А она, глядя куда-то вдаль, принялась рассуждать:

– Чувствуется что тебе скоро полтинник. Для истребителя возраст предельный, тем более для космонавта. Молодые дышат в затылок… Конечно, за тобой опыт, репутация. Но сам ведь знаешь: в нашем деле за медиками далеко не последнее слово.

– Чего ты добиваешься, Валь?

– Хочу тебе помочь, – повернулась к нему с мягкой улыбкой Валентина. – Ты ведь знаешь: я к тебе неровно дышу. А когда женщина любит кого-то по-настоящему, она готова на всё…

Валя расстегнула молнию своей олимпийки, якобы ей стало жарко, при этом откровенно приоткрыв ему декольте своей пышной груди (бюстгальтер она «забыла» надеть). Но Павел перевернулся обратно на спину, устремив взгляд на проплывающие облака, и услышал, как она произнесла с укором:

– Вот видишь…Ты уже возрастной, Паша, чтобы на равных тягаться с молодыми. Эти жеребцы скоро тебя затопчут…

– Это мы ещё посмотрим, – упрямо возразил он.

– И смотреть тут нечего, против природы не попрёшь…

Немного помолчав, Валя прилегла на живот рядом, с нежностью провела мягкой рукой ему по лбу. – Но мы обманем эту суку, Паша, – пообещала Валя. И понизила голос до заговорщицкого полушёпота: – С помощью науки и фармакологии!

Она вытащила из кармана какой-то пузырёк:

– Эти таблетки используются в наших олимпийских сборных. Допинг для улучшения спортивных результатов. Самый новейший! Разработка секретной лаборатории, где куются наши мировые и олимпийские рекорды. Их по моей просьбе достал для тебя Юлик Манкевич. Сам знаешь, какие у него обширные связи в медицинских кругах.

Так как Беркут не спешил благодарить, Валя стала убеждать его:

– После сорока у мужчин снижается выработка половых гормонов, отсюда падает мышечная масса, снижается выносливость, и как следствие угасает интерес к женщинам; характер становится стариковский. Так вот, Манкевич заверил, что после курса биопрепарата мужчина будет эндокринирован по высшему классу, на уровне 18-летнего юнца! Ты это сразу почувствуешь, Паша: мир заиграет свежими красками; снова будешь готов рвать конкурентов! По утрам будешь просыпаться как в юности… А, главное, появится реальный шанс ещё раз слетать туда…

Ей ли было не знать душу космонавта, каждое слово Валентины отзывалось в нём волнами эмоций.

– Нас – слетавших в космос – совсем немного, Паш! Всего-то меньше двадцати, и только мы можем по-настоящему понять друг друга. Тот, кто слетал в космос, живёт лишь мыслью о возвращении туда. Мы просто-напросто не мыслим себя без этих ощущений… Магия космических полётов не отпустит никогда, это нечто куда более сильное, чем земная гравитация. А самый большой наш страх – быть навсегда отстранённым от полётов. Мы неизлечимо больны космосом. Просто сумасшедшие, нас в психушку запереть и лечить от «космосозависимости»!

– Ты хочешь, чтобы я сжульничал? Тебе же лучше меня известен порядок: члены отряда должны сообщать нашим врачам, даже если накануне приняли банальную таблетку от головной боли.

– Плевать на правила! – небрежно отмахнулась от его аргумента Кудрявцева. – Наши с тобой жизни не были «радугой счастливых обстоятельств», нам всё приходилось выгрызать у судьбы. Щепетильничать могут себе позволить золотые девочки и мальчики, а за нас похлопотать некому. Выбор у тебя небольшой: быть списанным на ближайшей медкомиссии, или стать первым, кто второй раз слетал в космос – дважды героем!

Аргумент был убийственен. Мужчина взял пузырёк, с сомнением повертел его в руках: «А ведь, как не крути, она права. Мир жесток. А космонавтика – тот же спорт больших достижений: в ожесточённой битве сверхдержав за мировой престиж нам отведена почётная, но суровая роль расходного материала. Пока ты ещё на что-то годен – ты нужен всем. Но как только исчерпаешь ресурс – тебя без сожаления выбросят в помойное ведро, как одноразовую зажигалку, в которой кончился бензин. Зачем возиться с кем-то, есть можно просто взять нового».

– У тебя будет год, может быть полтора, – пообещала Валя.

– А что потом?

– Перейдёшь на «тренерскую работу», как я, – улыбнулась Валя и потрогала свисток у себя на груди. – Подумай. По-моему, решение тут простое, как трусы за рубль двадцать, но решать тебе. Если надумаешь, то в следующий раз я принесу тебе упаковку с ампулами биопрепарата для внутривенных инъекций: курс как раз рассчитан точно на две недели…

Она поднялась и на удивление лёгкой для её крупного тела походкой направилась к трибунам. Беркут проводил её долгим взглядом и, снова откинувшись спиной на мягкий газон, уставился в небо. Через некоторое время поднял руку с чудо-пузырьком и стал рассматривать на просвет. Капсулы внутри напоминали кусочки янтаря, они красиво светились в солнечных лучах. Однако стоило открутить крышку пузырька, как в нос ударил неприятный запах, воняло засушенными мышами. Фу, дрянь!

Будто кто-то произнёс у него в голове: «Подумай хорошенько! Слава и награды, конечно, дело хорошее, но в этот раз гораздо больше шансов быть с последними почестями замурованным в кремлёвскую стену. А жизнь, – какая бы она не была, – всё равно бесценна. Ближе к пятидесяти, это особенно отчётливо осознаёшь».

«Пожалуй, что так… – согласился Павел, и подумал: – А что, если это само Проведение пытается меня уберечь, а я, словно глухой и слепой, не хочу ничего понимать!».

«Послезавтра на медкомиссии представится удобная возможность сняться с полёта по здоровью «сохранив при этом лицо». Никто не сможет обвинить тебя в трусости – убеждал некий голос. – Наоборот, все станут сочувствовать. А с этими пилюлями ты сожжёшь все мосты. Начнёшь их принимать, и дороги назад уже не будет».