Читать книгу Пластмассовый космонавт - Антон Павлович Кротков - Страница 6

Напарник ожидал командира в коридоре перед дверью комнаты, где космонавты отдыхали между тренировками и готовились к новым упражнениям. Только бедняге Кулику было не от отдыха, его грызли сомнения в себе. Хоть ему и удалось сегодня выкрутиться с помощью командира, Николай всё равно совсем пал духом:

– Похоже, я потерял место в корабле.

У напарника были беспокойные, бегающие, но в общем, не хитрые глаза, просто парню не хватало уверенности.

– Не зацикливайся на трудностях, Коля. Всё в твоей голове, – дал совет для размышления Беркут.

– Нет, не выйдет из меня космонавта, – уныло покачал головой напарник, пряча глаза. Невысокий, чубатый, простоватый, Николай был похож на комбайнёра, и нрав имел добродушный. За этот лёгкий «свойский» характер Беркут его и ценил. Только расклеился парень действительно не вовремя, если сейчас не устроить ему хорошую встряску, то чего доброго совершит какую-нибудь глупость.

– Да, – вроде как согласился с ним Беркут. – Вероятно, будь у тебя покрепче характер, смог бы преодолеть свои недостатки и в конечном итоге слетать в космос. Ведь летчик ты действительно неплохой. Но тут уж ничего не попишешь: если человек сдаётся перед трудностями, ему уже ничем не помочь.

Напарник вскинул на него ошеломлённые глаза и с убитым видом пролепетал:

– Так значит меня…

Беркут сурово покачал головой:

– Нет, пока не отчислили, но если и следующую тренировку проведёшь на таком же уровне, то вернёшься обратно в свой гарнизон под Ачинском.

– Значит, так тому и быть! – тряхнул чубом Николай, будто смиряясь с неизбежным. – Чудес не бывает.

Беркут смягчился и похлопал парня по плечу:

– Ладно, не отчаивайся. Давай поступим так: я договорюсь со здешними инженерами, они ребята свои, думаю, не откажут. И потренируемся вместе пару деньков – неофициально, – чтобы к следующему контрольному тесту порядком поднатаскать тебя. Ну как, договорились?

Кулик радостно затряс комбайнерским чубом, глядя на него повлажневшими глазами, словно на отца родного. Для него командир был почти богом авиации. Понюхавший пороху боевой лётчик, ас! А ведь когда Беркут попал на свою войну ему было примерно столько же лет, сколько сейчас напарнику, и война продолжалась для него всего 19 дней…

– И ещё тебе товарищеский совет, Николай: никогда не показывай свою слабость. Как бы не было трудно – всё равно изображай уверенность.

В выражении лица напарника читалось: «Вам легко так говорить, ведь вам нет равных в профессионализме и везении». Многие в отряде космонавтов считали Беркута этаким баловнем судьбы. На самом деле он ничего не получал от жизни просто так – на тарелочке с голубой каёмочкой. Всё им было заработано потом и кровью.

Начать с того, что ему трижды было отказано в приёме в отряд космонавтов. У отборочной комиссии хватало заявлений от молодых перспективных лётчиков, и они долго не соглашались брать «старичка». С огромным трудом ему удалось добиться направления для отбора в Центральный авиационной госпиталь, где Беркут успешно преодолел все «нагрузочные пробы» и всё-таки получил направление в войсковую часть №26266 при Центре подготовки космонавтов. Но увы, его снова задвинули «в дальний резерв». И всё же он продолжал упорно пахать на тренировках; оставался в тренажёрном классе после занятий, ночами читал специальную литературу. Видя его прогресс, руководству ничего не оставалось, как перевести настойчивого ветерана сначала в дублёры, а потом доверить ему место командира действующего экипажа.

Его первый полёт пришёлся на не очень хорошее время. Как это часто стало происходить после гагаринского триумфа, старт готовился в лихорадочной спешке: специалисты не успевали проверить надёжность новых систем, установленных на корабле. К сожалению, штурмовщина уже тогда становилось печальной традицией советской космонавтики. Результаты беспилотных запусков тоже не внушали надежды на успех. Достаточно сказать, что предыдущий беспилотник просто…пропал после второго витка…

Тем не менее Беркута с его тогдашним напарником Зайцевым всё-таки отправили в космос. Оба они были новичками и по всем раскладам не должны были вернуться живыми. Суточный полёт сопровождался постоянными аварийными ситуациями. Он прекрасно помнит, как буквально плавал в собственном липком поту под лётным костюмом, когда корабль отказывался его слушаться. Почти каждый запланированный манёвр давался с огромным трудом. Постоянно шли сбои, бесконечные переговоры с Землёй, ответы и рекомендации выматывали не меньше, чем борьба с непокорной техникой. После каждой неудачной попытки следовала новая, и так десятки, иногда сотни раз. Корабль упорно отказывался слушаться человека. В наушниках голос оператора смолк, только сквозь шум помех было слышно тяжёлое дыхание того, кто находится с тобой на связи в Центре управления полётами. Так текли минуты, часы. В голове пульсировала тревожная мысль: «А может, это мы сами, из-за недостатка опыта что-то делаем не так, а не техника сама по себе мудрит?».

«Отставить дальнейшие попытки!», – скомандовала им Земля. Последовал приказ на экстренный спуск. Но для него это было бы равносильно бегству! Родина доверила ему испытать новейшую дорогостоящую технику, а он что, должен, значит, дезертировать?! Да, Павел чувствовал тогда громадную, почти невыносимую усталость, но в его недавней работе лётчика-испытателя борьба с непослушной машиной была чуть ли не повседневной реальностью. Так что ситуацию спасло лишь то, что он имел за плечами громадный опыт в качестве лётчика-испытателя и смог в итоге найти выход из всех проблем. Успешное возвращение на Землю раздули в прессе до огромного достижения. Это сделало Беркута самым авторитетным советским космонавтом после Юрия Гагарина. Именно тогда за ним закрепилась репутация уникального профи и везунчика… После полёта он попал в обойму первоочередных кандидатов на новый полёт. Или как у них говорили, стал «первачом». Так в отряде неофициально называли парней из первой десятки претендентов на самые ответственные и почётные задания. Попасть в первачи было заветной мечтой каждого. Тем не менее, какой бы высокий статус в отряде космонавтов у тебя не был, перед каждым новым полётом ты обязан заново подтверждать своё право на место в экипаже.

Через полчаса состоялась тренировка экипажа на переносимость гравитационных перегрузок. До момента старта экипаж ежедневно подвергали всевозможным испытаниям. Никто из будущих космонавтов не бывает гарантирован от того, что завтра на его безоблачном небе вдруг не появится грозная туча – резолюция медиков «к космическим полетам не пригоден». Выдержать бесконечные вращения в центрифуге было нелегко даже тренированных лётчикам. К тому же в звёздном городке недавно установили закупленную в Швеции новейшую машину, которая создавала чудовищные перегрузки от – 10 до +15g, что даже в ожесточённом воздушном бою случается не часто.

На этот раз Кулик превзошёл командира, его более молодой организм легче справился с испытанием. Беркуту же пришлось поднапрячь волю, а ведь когда-то и он мог играючи закручивать на истребителе такие кренделя, что из фюзеляжа заклёпки вылетали. У другого бы пилота на его месте от такой воздушной акробатики, какой он баловался по молодости, просто позвоночник высыпался бы в трусы, но у него хребет и костяк были до того прочны от природы, что ему долго всё сходило с рук. Но возраст, кажется, начинал давать знать о себе. В какой-то момент у немолодого мужчины вдруг так сдавило грудь, что он впервые почувствовал, что вот-вот может потерять сознание. Его выручил, да что там говорить! Просто спас от краха и позора знакомый врач на пульте управления, который вовремя переменил режим…

Впрочем, когда, сорок минут спустя, космонавты – взмокшие и красные – выходили из зала с центрифугой, уже успевший полностью оклематься Беркут немного покровительственно похлопал молодого напарника по плечу:

– Ну, как настроение после каруселей?

– Не очень-то я их люблю, – по секрету поделился Кулик. – В полку мы на предельный высший пилотаж почти не летали, я уж и забывать стал, каково это, когда слышишь треск собственных позвонков, а кишки с их содержимым устремляются наружу.

– Хм, это ты верно подметил! – понимающе усмехнулся Беркут. Но стоило напарнику отвернуться, как подполковник с озабоченным выражением лица растерянно потёр себе грудь ладонью – тупая боль в сердце не проходила…

Последним пунктом программы сегодня был примерка новеньких скафандров. Пока космонавты надевали их с помощью сотрудников Центра подготовки, корреспондентам было разрешено их фотографировать. В конце примерки экипажу даже пришлось специально попозировать прессе в качестве этаких моделей. Большинство фотокорреспондентов окружили Беркута. Он неуклюже поднялся со стула, пошаркал ногами, попробовал развести руки в стороны. Скафандр сковывал движения, но поддавался. Туговат, конечно, «костюмчик», но ему ведь в нём не плясать в тесной кабине космического корабля, зато в условиях непредсказуемости грядущего полёта в этих «доспехах» жизни и здоровью космонавта угрожает намного меньше опасностей. Ведь эта модель прошла несколько модернизаций. Поначалу в него облачили манекен, того самого «Иван Ивановича», которого часами крутили на центрифуге, трясли на вибростендах, испытывали на динамическую и статическую прочность. Воздействовали высокими температурами в специальной камере. Когда пробы прошли успешно, в скафандр облачились испытатели и снова проверки – на земле, в воздухе, в бассейне с ледяной водой. После таких испытаний он фактически станет своему владельцу небольшой персональной спасательной капсулой на случай ситуации «если вдруг что-то пойдёт не так».

Журналисты просили Беркута принять то одну позу поэффектней, то другую, чтобы нашитый на плечо его новенького скафандра кумачовый флаг с вышитой золотом надписью: «СССР» выглядел более эффектно.

Потом состоялось несколько интервью. После своего первого рискованного полёта, когда ему удалось совершить фактически чудо, к Беркуту пришла всемирная слава. В глазах всех это сделало его кандидатом номер один на участие в следующем важном этапе развития советской космической программы – подготовке к высадке на Луну. Поэтому от просьб дать интервью не было отбоя.

После центрифуги Павел ощущал себя немного не в форме, но держался бодро, – уверенно говорил на камеру Центрального телевидения СССР о том, что предстоящий ему скоро полёт несомненно станет очередной успешной вехой в освоении советской наукой космического пространства. Нужные слова сами привычно приходили ему на ум, пока он вдруг на заметил ту самую девчонку, что накануне крутилась возле ателье. Она стояла чуть поодаль. К её джинсовой куртке тоже была прикреплена карточка-пропуск. Так значит, она журналистка! Их глаза встретились, и нахалка даже как будто слегка подмигнула ему! Мужчина запнулся и корреспонденту пришлось повторить очередной вопрос. Хорошо, хоть интервью шло в записи, иначе его озадаченную физиономию увидела бы вся страна! Впрочем, Павел быстро взял себя в руки и продолжил уверенно говорить на камеру, одновременно с любопытством поглядывая в сторону незнакомки. Её необычность, нестандартность сразу бросалась в глаза. К примеру, девчонке каким-то образом удавалось одновременно удерживать в одной руке сразу картонный стаканчик с дымящимся кофе из буфета, авторучку и сигарету. Непринуждённо прихлёбывая и покуривая (словно предупреждающая надпись у неё над головой «No smoking» не имела к ней ни малейшего отношения), беспардонная особа почитывала буклет Центра подготовки космонавтов, выпущенный на английском языке специально для иностранных журналистов, и тут же делала выписки в свой блокнот. Она определённо была оригиналка! Впрочем, и что с того? Ведь пройдёт каких-нибудь пару часов и воспоминание о ней сотрётся у него из памяти, как всегда бывает хоть и с забавными, но по большому счёту малозначительными жизненными эпизодиками, так Беркут думал в тот момент …

Наконец, все запланированные на сегодня мероприятия были закончены, и Павел направился в раздевалку. Кулика не так терзали журналисты, как его, и вероятно напарник уже принимает душ.

В коридоре не было не души, но за поворотом Беркут неожиданно для себя обнаружил поджидавшую его Валю Кудрявцеву.

– Хорошо сегодня отработал, Паша! – на правах близкого товарища похвалила она. – Впрочем, плохо ты ведь не умеешь.

Прославленная женщина космонавт, единственная в ВВС генерал-майор, Валентина была немного мужиковата от природы. Поднялась-то она до нынешних высот из простых ивановских ткачих. После своего, теперь уже ставшего легендарным полёта, Валентина процветала. На неё пролился настоящий поток наград и регалий, её избрали в ЦК ВЛКСМ и в депутаты Верховного совета; в качестве почётного президента Кудрявцева возглавила Советский Фонд мира. В составе различных делегаций стала разъезжать по всему миру. Перед ней открывались двери любых кабинетов и понятия «невозможно» для неё почти не существовало.

Но, не смотря на все свои регалии, Валя так и осталась своими манерами и характером простой фабричной бабой. Впрочем, от природы она обладала приятной внешностью: кареглазая, розовощёкая, что называется «кровь с молоком». Выражение её миловидного лица почти всегда оставалось бойким и весёлым. Фигура по-крестьянски крепкая, плотная. Имея возможность покупать отличную иностранную одежду и парфюмерию, Валентина за несколько лет научилась наводить столичный лоск, тем более, что лучшие модельеры Москвы стали её друзьями. Правда, даже им не удалось полностью вылепить из бывшей ткачихи элегантную мадам, и всё же усилия консультантов не пропали даром.

Валя была замужем за космонавтом Сергеем Сомовым. Только вряд ли этот брак свершился по большой любви, ведь их фактически поженил Хрущёв. Уж больно генсеку хотелось похвалиться перед иностранцами очередным нашим «космическим достижением» (судачили также, будто это было сделано с подачи медиков, которым было интересно выяснить, какие дети родятся у первой «звёздной» пары). Никита Сергеевич чуть ли не лично был у Сомова сватом, когда тот делал Кудрявцевой предложение. Свадьба была роскошная, проводилась за государственный счёт в доме приёмов ЦК на Ленинских горах. Говорят, сам Никита Сергеевич вёл стол в качестве тамады. И до самой его отставки супругов-космонавтов приглашали практически на все кремлёвские приёмы.

Впрочем, и новое руководство страны Кудрявцеву и её супруга весьма привечало. В Звёздном городке она занимала ответственный пост – отвечала за физическую подготовку будущих космонавтов. Для этой должности Кудрявцева подходила лучше многих мужиков, ведь даже голос у неё был низковат и грубоват для женщины. Настоящий командирский голос. Впрочем, эта женщина умела быть и нежной…

Сняв у Павла с плеча полотенце, она принялась заботливо вытирать ему лицо и шею, при этом буквально пожирая мужчину глазами. Хорошо, что никто их сейчас не видел.

Валентина была в синем авиационном комбинезоне, который ладно облегал её аппетитную фигуру. С генеральскими погонами на плечах. Обтирая его полотенцем, Кудрявцева всё теснее прижималась к нему пышным бюстом, буквально обжигая горчим дыханием.

Павел немного отстранился и дружески улыбнулся:

– Ну ладно, Валь…тогда я пошёл. Рад был тебя встретить. Сергею привет. В среду у нас ведь тренировка? Увидимся.

Но Кудрявцева остановила его.

– Паш, ты меня случайно не избегаешь? – спросила она с бабьей тоской вглядываясь в его лицо.

– Да ты что, Валь! – опешил он. – Мы же друзья. И с Сергеем твоим мы…

– Да причём тут Сергей! – раздражённо перебила она. – Разговор о нас с тобой, разве ты этого ещё не понял?

– …Давай не будем всё портить, ты очень хорошая…и я тебя очень люблю. – Он ласково сжал ей руку.

– Любишь? – недоверчиво повторила она, не спуская с него полных тоски глаз.

– Ну да. Как друга. Ну всё, Валюш, я побежал, мне ещё к «Черномору» зайти надо, а к нему лучше не опаздывать.

– Подожди бежать, обождёт твой «Черномор», – с многозначительным видом остановила его Кудрявцева и показала ему ленту с кардиографа – когда Беркут находился в кабине центрифуги на его теле были закреплены датчики, с которых медики дистанционно снимали показатели его сердца.

– Похоже, Паш, твой «мотор» перестал тянуть… – с многозначительным видом сообщила Валя. – Конечно, речь не о саркоме сердца – жить будешь. Но с профессией могут возникнуть проблемы… Понимаешь, что это для тебя означает?

– …Понимаю… – помрачнел он. – Это отстранение от полёта.

– Хуже, Паша, хуже… – Валя вздохнула с сочувствием. – Тут светит списание из Отряда. И в авиацию с такими проблемами не возвращаются…

Беркут мрачно молчал, разглядывая трещинки на полу. Жизнь – коварная штука со своеобразным чувством юмора. Она любит подобные виражи: только что он утешал напарника в аналогичной ситуации, и вот уже сам «задымил и вошёл в неконтролируемый штопор».

– Скажи спасибо, что мне удалось уломать врача пока не поднимать шум, сам знаешь, как я умею убеждать, – сообщила с заговорщицким видом Валя, кокетливо поправляя причёску.

Впрочем, дело тут скорей всего было не только в женском обаянии Валентины. Майор медицинской службы Юлиан Манкевич, к которому она обратилась, был выпускником Ленинградской военно-медицинской академии. Несколько лет назад он сам готовился к полёту в качестве космонавта-исследователя на корабле «Восход», но вместо него полетел другой. Чтобы не потерять квалификацию Юлик стал работать врачом в Центре подготовки, и ещё параллельно в научно-исследовательском институте медики-биологических проблем. Там, помимо исследовательской работы в интересах авиации и космонавтики, он часто сам выступал в роли добровольца-испытателя, ибо обладал молодостью и крепким здоровьем.

Увлечённо занимаясь наукой, мечту о космосе Манкевич не оставил. И Павел его в этом поддерживал, ибо искренне считал, что по уровню физической подготовки, высочайшему интеллекту и потенциалу учёного-исследователя, Юлик один из первых претендентов на полёт. На правах командира и неофициального старосты отряда космонавтов Беркут даже ходил хлопотать за него к генералу Камчатову. Но «Черномор» без обиняков пояснил, что еврей ещё не скоро сможет полететь в космос на советской ракете. Так что хлопоты оказались напрасными. Тем не менее Юлик, вероятно, был благодарен Беркуту за поддержку и при случае «вернул должок».

– Пусть это пока останется нашим маленьким секретом, – хитро подмигнула Беркуту Валя, пряча кусок ленты с кардиограммой, от которой теперь зависела вся его дальнейшая судьба, себе в кармашек комбинезона под молнию. – Но сам понимаешь, через неделю медкомиссия… – Валя снова загадочно улыбнулась ему напоследок, плавно развернулась и зашагала прочь пружинистой спортивной походкой, слегка покачивая обтянутыми комбинезоном широкими бёдрами. Мужчина проводил её долгим задумчивым взглядом.