Читать книгу Божественная комедия. Самая полная версия - Данте Алигьери, John Hurt - Страница 20

1    Еще Кентавр не перешел пучины,

    Как в дикий бор вступили мы одни,

    Где ни единой не было тропины.

4    В нем, скорчившись, растут кривые пни;

    В нем все темно, без зелени, без цвета;

    В нем яда полн бесплодный терн в тени.

7    В такую глушь, в такую дичь, как эта,

    Не мчится вепрь с возделанных полей

    В стране между Чечины и Корнета.

10    Вьют Гарпии там гнезда из ветвей,

    Прогнавшие с Строфад Энея криком,

    Пророческим предвестником скорбей.

13    На крыльях длинных, с человечьим ликом,

    С когтьми на лапах, с чревом птиц, они

    На страшных пнях кричат в смятенье диком.

16    «Пока мы здесь, – сказал учитель мне, —

    Узнай, мой сын, ты во второй долине,

    И будешь ты дотоле в сей стране,

19    Пока к ужасной не придешь пустыне;

    Смотри ж теперь: ты здесь увидишь то,

    Что подтвердит слова мои отныне».

22    Со всех сторон я слышал вой; но кто

    Стонал и выл, не зрел я, и в смятенье

    Я стал, от страха обращен в ничто.

25    Вождь, думаю, мог думать, что в сомненье

    Подумал я: не скрылся ли в кусты

    От нас народ, рыдавший в отдаленье;

28    И потому сказал он: «Если ты

    Одну хоть ветку сломишь в роще темной,

    То вмиг рассеются твои мечты».

31    Вблизи от нас терновник рос огромный:

    Я ветвь сломил с него; но он с тоской:

    «За что ломаешь? – простонал мне томно,

34    И, потемнев от крови пролитой,

    Вскричал опять: «Что множишь мне мученья?

    Иль жалости не знаешь никакой?

37    Когда-то люди, ныне мы растенья;

    Но будь мы души змей самих, и к ним

    Иметь ты должен больше сожаленья».

40    Как с одного конца горит, другим

    И пенится и стонит прут зеленый

    И по ветру, треща, бросает дым —

43    Так здесь из ветви, издававшей стоны,

    Струилась кровь и, бросив ветвь, я стал,

    Как человек внезапно устрашенный.

46    «Злосчастный дух! – мудрец мой отвечал. —

    Когда б сперва поверил он преданью,

    Которое в стихах я рассказал, —

49    Он до тебя не прикоснулся б дланью.

    Я сам скорблю, что ваш чудесный плен

    Подвиг меня к такому испытанью.

52    Скажи ж, кто ты; а он тебе взамен

    Возобновит величье славы шаткой,

    Пришедши в мир из мрака адских стен».

55    И терн: «Так сильно манишь речью сладкой,

    Что я молчать не в силах, и на миг —

    О выслушай! – прильну к беседе краткой.

58    Я тот, кому от сердца Фридерик

    Вручил ключи, чтоб отпирал по воле

    И запирал я дум его тайник,

61    Для всех других уж недоступный боле;

    Теряя сон и силы для трудов,

    Я исполнял свой долг в завидной доле.

64    Развратница, что с кесарских дворцов

    Бесстыдных глаз вовек не отвращала, —

    Смерть общая и язва всех веков —

67    Против меня сердца воспламеняла

    И, Августу то пламя передав,

    Свет радости в мрак скорби обращала.

70    Тогда мой дух, в отчаяние впав,

    Мечтал, что смерть спасет от поношенья,

    И, правый, стал перед собой неправ.

73    Клянусь корнями юного растенья:

    Всегда хранил я верности обет

    Монарху, столь достойному почтенья.

76    Когда ж из вас один придет на свет,

    Пусть честь мою спасет от поруганья

    И отразит завистников навет».

79    Тут он замолк, и, полный состраданья,

    Сказал мне вождь: «Минут теперь не трать

    И спрашивай, коль есть в тебе желанья».

82    Но я ему: «Сам вопроси опять

    О том, что знать полезным мне считаешь:

    Душа скорбит; нет сил мне вопрошать!»

85    «О бедный узник! если ты желаешь,

    Чтоб просьб твоих не пре́зрел человек,

    Благоволи нам объяснить, коль знаешь,

88    Как в эти пни, – учитель мой изрек, —

    Вселились души? о скажи: в сем теле

    Останутся ль они в плену навек?»

91    Тогда вздохнул колючий терн тяже́ло,

    И вздох потом сложился так в слова:

    «Короток будет мой ответ отселе.

94    Как скоро дух все узы естества,

    Свирепый, сам расторгнет: суд Миноса

    Уж шлет его в жерло́ седьмого рва.

97    И дух, упав в дремучий лес с утеса,

    Ложится там, куда повергнет рок,

    Где и пускает стебль как колос проса.

100    И стебль растет, искри́влен и высок,

    И Гарпии, кормясь его листами,

    Творят тоску и для тоски исток.

103    Подобно всем, пойдем мы за телами,

    Но в них не внимем: правый суд Небес

    Нам не отдаст, что отдали мы сами.

106    Мы повлечем их за собою в лес:

    У каждого из нас в бору угрюмом

    Повиснет тело на ветвях древес».

109    Вниманья полн, весь предан грустным думам,

    Еще я ждал от терна новых слов,

    Как вдруг я был испуган страшным шумом.

112    Так человек, пред кем из-за дерев

    Несется вепрь, и в след за ним борзые,

    Внимает треску сучьев, лаю псов.

115    И вот, налево, бледные, нагие,

    Несутся двое с скоростью такой,

    Что вкруг ломают сучья пней кривые.

118    Передний выл: «О смерть, за мной! за мной!»

    Меж тем другой, не столько быстроногий:

    «О Лан, – вопил, – с потехи боевой

121    При Топпо, так тебя не мчали ноги!»

    И прибежав к кусту во весь опор,

    Запыхавшись, к нему припал в тревоге.

124    За ними вдруг наполнили весь бор

    Станицы псиц[16] голодных, черной масти,

    Как стаи гончих, спущенных со свор.

127    Укрывшийся не избежал их пасти:

    Псы, растерзав его в куски, в куски,

    Размыкали[17] трепещущие части.

130    Тут вождь подвел меня за кисть руки

    К тому кусту, который, кровью рдея,

    Вотще стонал от боли и тоски

133    И говорил: «О Якоп Сант’Андреа!

    Зачем ты скрылся за кустом моим?

    За что терплю я за грехи злодея?»

136    Тогда мой вождь, остановясь пред ним,

    Спросил: «Кто ты, струящий кровь с слезами

    Из стольких ран, злой горестью крушим?»

139    А он: «О души, вам же небесами

    Дано увидеть страшный стыд того,

    Чьи ветви так растерзаны пред вами,

142    Сберите их вкруг терна моего!

    Я в граде жил, сменившем так коварно

    Старинного патрона своего.

145    За то он губит град неблагодарный

    Своим искусством, и когда бы снят

    Был истукан его с моста чрез Арно,

148    То граждане, средь пепла и громад,

    Оставленных Аттилой при разгроме,

    Вотще[18] б трудились, воздвигая град.

151    Повесился там в собственном я доме!»