Читать книгу Фотограф для Босса - Дарья Десса - Страница 1

Когда я понял, что с моей ориентацией что-то сильно не так? Когда меня интересуют парни? Пожалуй, когда однажды меня вместе с однокурсниками преподаватель по начальной военной подготовке привёл в военный комиссариат. Правда, я жил в Советском районе, а военкомат находился в Саратовском. И, по идее, мне было следовало идти туда оформлять приписное свидетельство. Но об этом я узнал намного позже. Когда выяснил, что военным было лень разбираться, где призывник живет.

А тогда, в 18 лет, трясущийся от страха, переступил порог одноэтажного дома, расположенного в глубине просторного двора. Чтобы попасть внутрь, пришлось пройти через дощатые старые ворота с зелёной облупившейся краской и красными жестяными звёздами на каждой створке.

Внутри нас завели в большое квадратное помещение, где было весьма прохладно, поскольку на дворе стоял апрель. Из этого помещения в разные стороны вели двери с номерами и прикреплёнными ржавыми кнопками листочками с надписями «Хирург», «Офтальмолог», «ЛОР» и другими. Так мы поняли, что привели нас сюда для прохождения медицинской комиссии.

Наша армия заранее решила выявить, кто из нас через четыре года, сразу после окончания вуза, сможет пополнить её ряды, а кому всё это время придётся усердно лечиться, чтобы потом целый год отдавать долг любимой Родине. Ну, или, как на это настроены были некоторые, поискать возможности отмазаться.

Я не был в их числе. Перспектива надеть солдатскую форму и тяжёлые кирзовые сапоги меня, домашнего тихого паренька, конечно, пугала жутко. Но что делать с этим, я не имел понятия. Ни про какие способы «отмазаться» я даже представления не имел. И потому шёл сюда, в этот холодный и чужой военкомат, словно покорная овечка на заклание.

Вид у меня при этом был такой грустный, что даже бравый сержант – высокий крепкий парень с множеством значков на гимнастёрке, стоявший у входа (не знаю, что он там делал, наверное, следил за допризывниками, за нами то есть), посмотрев на меня, сказал с показным, как мне показалось, оптимизмом:

– Эй, пацан! Чего нос повесил! Не грусти! Армия – это будет лучший год в твоей жизни! – Подмигнул мне и засмеялся. Впрочем, ответной эмоции у меня не вызвал. Мне по-прежнему до самой мошонки, которая сжалась в крошечный кожаный мешочек, было холодно и страшно.

И стало ещё холоднее, когда последовала команда раздеться до трусов. Мы неспешно сняли одежду, сложив её на стоящую вдоль стены длинную деревянную скамейку. Сокурсники мои стали нервно хихикать, подшучивать друг на другом. Затем снова пришёл тот бравый сержант. В руках у него была стопка бумажных папок, которые он нам раздал. На каждой было отпечатано крупными буквами «ДЕЛО №_», а внутри – анкета и результаты осмотра медицинских специалистов. Ни одной записи там пока не было.

Затем нам сказали занимать очередь. Мы всей командой, а со мной вместе однокурсников было девятнадцать человек, подошли к двери с прицепленной бумажкой, гласившей – «Хирург». Пацаны стали заходить. Сначала по одному. Но потом доктору, видимо, надоело резину тянуть, и внутрь медсестра начала приглашать по двое.

Настала моя очередь с Лёшкой Трушковым. Мы не дружили в вузе, просто поддерживали нормальные приятельские отношения. Но прежде, чем мы успели зайти, позади послышался какой-то шум и голоса. Мы остановились, обернулись: у скамейки, где мы оставили одежду, спешно стягивал с себя джинсы какой-то парень. При этом он вяло переругивался с сержантом, который нехотя пытался его остановить.

Я не знаю, что случилось со мной в тот момент. Этот парень… когда он снял джинсы, оставшись в одних трусах – белоснежных брифах, я буквально обомлел. О, как же он оказался красив! Я никогда прежде не видел поблизости такой фигуры. Крепкий, с рельефными, четко просматривающимися мышцами, словно выточенными и очень выразительными кубиками пресса на плоском животе. А ноги! Сильные, покрытые едва заметными темными волосками, хотя всё остальное тело было почти гладким. Вернее, если присмотреться, то можно было, наверное, увидеть небольшую очень светлую растительность, но я ничего не замечал. Я был буквально заворожён.

Через ткань брифов выпирало немаленьких размеров мужское достоинство, образующее внушительный бугор, крепко стянутый тканью. Парень совершенно не стеснялся своего вида. Он в этот момент складывал свои вещи на скамейке и повернулся ко мне спиной. И здесь та же прекрасная, словно сошедшая с древнегреческих фресок картина мужской красоты и силы. А попка… упругая, словно под трусы запрятали два мяча с аккуратными ямочками. Ниже шли сильные бедра и накаченные икры.

Я понял в тот момент, что хочу его. Целиком. Полностью. Совершенно. Всего в своё полное распоряжение. Пусть хотя бы на час. И за это время, за эти краткие шестьдесят мгновений я успею насладиться каждым квадратным сантиметром этого чудесного тела. Я буду целовать этот круглый, со средними губами, рот на гладко выбритом смуглом лице. Эти серые глаза, я стану водить руками по красиво уложенным волосам, а потом стану опускаться всё ниже, чтобы наконец…

– Мишка… – вдруг послышался рядом голос. Откуда-то словно издалека.

Я продолжал смотреть. Незнакомец в это время что-то резкое сказал сержанту, из-за чего тот нахмурился, и пружинящей походкой прошёл в кабинет хирурга. Его тело проскользнуло в воздухе буквально в нескольких сантиметрах от меня, и я глубоко вдохнул. Ощутил аромат одеколона и чуть сладковатый – пота. И ещё какой-то… так пахло мужчиной, и от этого запаха меня начало лихорадить.

– Мишка, едрит-мадрид! – Вдруг услышал и получил тычок в бок. Это был Трушков. – Не знал, что ты из этих, – сказал он, подмигнул и хихикнул.

– Из каких таких «этих»? – Огрызнулся я, поскольку мое очарование зашло в кабинет и закрыло за собой дверь.

– Из голубообразных, – пошутил Лёшка.

– Сам ты из этих, – ответил я. – Просто он мне одного… знакомого напомнил.

– С которым у тебя был роман? – Снова пошло пошутил однокурсник.

– Дурак ты, – ответил я снова безо всякой агрессии. Вообще не люблю ни с кем ругаться. – Мы с ним жили неподалёку лет десять назад. Дружили, на велосипедах катались. Потом он переехал, вот я и решил, что это он, наверное. Хотя кто его знает.

– Ну, успокоил, – сказал Лёшка, улыбаясь. Вообще он парень незлобивый, такой деревенский добряк, приехавший в наш город из сельского района. Особым умом не отличался, но был веселый, шутник-затейник. Большой обожатель сладкого и «девок», как он называл всех представительниц женского пола, начиная от первокурсниц и заканчивая дамами бальзаковского возраста. Словом, тех возрастных категорий, которые входили в сферу его половых интересов.

В этот день, однако, мои испытания не закончились.

– Следующие! – Раздалось за дверью, и мы с Лешкой вошли внутрь.

Он первым, я – за ним и… снова остолбенел. Тот парень ещё не вышел. Но как раз наклонился к стулу, чтобы взять оттуда свои брифы. Я увидел его слегка набухший член, который в спокойном состоянии был сантиметров пятнадцать, наверное. Свободно висящие яички, и всё это хозяйство казалось чуть больше, поскольку было гладко выбрито. Ну ни единого волоска!

Я судорожно сглотнул, постаравшись, чтобы Лёшка ничего не заметил. Иначе потом от него неделю не отвяжешься – будет доставать своими подколками. Но увиденное крепко запало мне в душу и даже намного ниже. Я понял вдруг, что если прямо сейчас не перестану пялиться, то у меня встанет, да так крепко и сильно, – придётся стихи читать. Потом расскажу, что за метод такой. А пока же просто отвернулся.

Парень оделся, взял папку – у него она была пухлее нашей, видимо, не первый раз здесь – и вышел. Я тяжело вздохнул: так бы и смотрел на эту красоту. Но делать было нечего. Предстояло самому пройти процедуру осмотра.

– Трусы долой! – Повелел хирург – худощавый мужчина лет под пятьдесят. Мы послушно сняли с себя оставшееся белье. И тут же стыдливо прикрыли хозяйство ладонями – все-таки медсестра почему-то женщина.

– Мальчики, я медик, а не женщина, – привычно сказала она, даже не посмотрев в нашу сторону. Тут же наши руки опустились.

Дальше последовала процедура осмотра. Я был первым. Наклониться, раздвинуть, повернуться, приподнять. Когда доктор протянул руку и начал ощупывать мои яички, я ощутил, какие у него шершавые и теплые пальцы. Это было… непривычно. Прежде ни один мужчина там меня не трогал. Я снова испугался, что могу возбудиться, но потом понял: это не те прикосновения. Передо мной хирург, а не мужчина, который добивается от меня взаимности. Потому остановил глупые мысли.

Через несколько минут с отметкой «Годен» я вышел из кабинета хирурга, а ещё через час, признанный полностью годным к несению строевой службы, в раздраенных чувствах топал домой. Сегодня из-за медкомиссии в военкомате весь наш второй курс не учился.

Нет, я не шел домой. Я спешил. У меня ещё были очень свежи воспоминания о том парне, и я хотел в одиночестве насладиться его обществом. Сделать всё, чего мне так сильно хотелось. А фантазия у меня ой, какая богатая!