Читать книгу Фотограф для Босса - Дарья Десса - Страница 10

Море. Я много слышал о том, что Каспий называют седым. Может, он когда-то таким и бывает. Но не в тот раз, когда вертолет, в котором мы находились, летел над его водами. Погода была прекрасной, солнечной. На воде, которая разлилась повсюду, куда ни посмотри, сверкали блики, белела тонкая пена на вершинах невысоких волн. Я смотрел в иллюминатор, который мне любезно разрешили открыть, и полной грудью вдыхал этот ни на что не похожий воздух.

Конечно, я в детстве был несколько раз на море с родителями. Но чтобы нестись над ним на огромной скорости и видеть всё с высоты, словно птица, – такое со мной было впервые. Потому я, чтобы не потерять потом эти прекрасные ощущения, которыми мне очень хотелось поделиться с родителями и моим лучшим другом Димой, фотографировал морскую даль. При этом старался, конечно, далеко объектив не высовывать – все-таки его могло запросто унести мощной струей воздуха.

Мы приземлились на вертолетную площадку буровой платформы, а перед посадкой на нас надели ярко-оранжевые спасательные жилеты и каски. Снаружи я приметил человека в облачении пожарного: он стоял у брандспойта, готовый в любое мгновение подать сильную струю воды, если вдруг вспыхнет пламя. Сначала я подумал, что эти меры безопасности излишни: наш вертолет ведь людей привез, а не боеприпасы. Но тут же догадался: платформа добывает нефть, и если вдруг что с винтокрылой машиной, то…

Пока Босс здоровался с местным начальством (некоторые из каких-то больших чинов сели в вертолет еще в южном аэропорту, куда мы прибыли на военно-транспортном самолете), я фотографировал их рукопожатия. И обратил внимание, что Босс почти не улыбается. Вернее, он просто растягивает губы, делая приветливое лицо, а глаза его остаются все такими же колючими и холодными. «Прям Кай с льдинкой в сердце», – подумал я о нем в тот момент, вспомнив сказку «Снежная королева», а точнее – советский мультфильм, очень красиво нарисованный.

Потом делегация направилась осматривать платформу, я, как и полагается фотографу, старался всегда оказываться впереди. Никогда не думал, что это будет так непросто: двигаться вперед, одновременно успевая оборачиваться, выбирать выгодный ракурс, делать снимок, а затем разворачиваться и смотреть вперед, чтобы не убиться обо что-нибудь. Все-таки платформа – это хитросплетение труб, кабелей, механизмов и прочего. Правда, на мне была каска, но я ее перевернул козырьком назад, чтобы не мешал.

Понятия не имею, что они там смотрели. Наверное, весь процесс добычи и складирование нефти, начиная с момента бурения и заканчивая его перекачкой в резервуары. Я так понял. Но мне было не это интересно, а то, как разговаривает Босс. Как он двигается, как ведет себя с людьми. Я понял, что этот человек четко делит круг общения на категории, и понять это можно было по его выражению лица и интонациям.

С теми, кто был равен ему по статусу или приближен к нему, Босс говорил очень вежливо, гораздо чаще изображая улыбку. С нижними чинами – тоже вежливо, но жестко, хотя и без улыбки, пусть даже искусственной. Ну, а со всеми остальными старался не разговаривать вообще. Они должны были, вот например как водитель Саша (он с нами не полетел, конечно), охранник Илья или даже я, «считывать» его взгляд и понимать, не задавая глупых вопросов.

Мне это сразу стало удаваться. Стоило Боссу глянуть на меня с каким-то внутренним интересом, и я понимал: фотографировать можно и нужно. Если взгляд его был равнодушным – «делай, как хочешь». Если в глазах проскальзывало нетерпение, – нужно прекращать фотографировать, «не сейчас». Ну, а если выразительно и жестко смотрел прямо – «уйди, чтоб я тебя не видел».

Вот почему весь этот день я следил не только за тем, чтобы сделать хорошие кадры, но и оставался в постоянном зрительном контакте с Боссом. И ему, я все-таки почувствовал это каким-то невнятным образом, ему очень понравилось. Наверное, и правда иметь такого понимающего фотографа, который куда надо не лезет, а молча выполняет свою работу. И я надеялся, что у меня хорошо получается.

Вечером нашей делегации организовали прощальный ужин, а после, пока не стемнело, вертолет вернул нас в город, откуда мы прилетели. Было уже около десяти часов вечера, потому нас перевезли в гостиницу. Босса, как я понял, поселили в президентский люкс, а нам с Ильёй выделили двухместный номер. Он оказался довольно просторным: две широкие кровати в большой уютной комнате.

Мы по-прежнему не разговаривали с ним. Я старался держаться от него подальше, чтобы не мешать выполнять охранные функции. А он не смотрел даже в мою сторону, поскольку интереса я для него не представлял. Так ведут себя собаки, когда хозяин приводит гостя и говорит: «Это свой». Ну, сказал и сказал, трогать не стану. Но и давать себя трогать, например потрепать за уши или погладить – тоже не дам.

А мне подспудно хотелось. Особенно когда я увидел, как Илья, совершенно меня не стесняясь, разделся, аккуратно повесил одежду в шкаф и пошел в ванную. Сразу вспомнился один фильм с Арнольдом Шварценеггером, где он вот так же идет, полностью обнаженный, играя мощными мускулами. Только актер не сделал того, что натворил охранник. По пути в ванную он остановился, наклонился и поправил стоявшие у двери туфли. Я буквально приклеился глазами к его пятой точке. Это была не попа, а произведение атлетического искусства. Гладкая, ни единого волоска, словно два крепко придвинутых друг к другу невидимой силой волейбольных мяча. А между ними, когда его спина оказалась параллельно полу, я рассмотрел темно-розовую дырочку. Чуть продолговатую, напоминающую размерами миндальный орешек.

Илья, поправив обувь – вот честное слово, мне показалось, что он сделал это нарочно! – выпрямился и пошел в ванную. А я, проведя языком по сухим губам, понял: жутко хочу пить. Спешно налил себе воды из графина на комоде и залпом выпил. Мне стало жарко. Я слышал, как за дверью плещется вода, и сразу представил, как струи горячей воды извилисто стекают по мощному телу охранника. Как он берет мыло и проводит им по своей коже, оставляя пенный след. Как ладонь опускается ниже и скользит под яичками и членом, погружая их в множество ароматных пузырьков. Как пальцы продвигаются между ягодицами, проводя по колечку ануса…

Ну вот. Опять. Миша размечтался. Да так сильно, что возбудился не на шутку. Надо было срочно с этим что-то делать. Помастурбировать, пока Илья не вышел? Не успею, он может вернуться в любой момент, и тогда… не хочу думать. Эх, елки зеленые! Я уже четвертый день ношу в себе заряд спермы и желания, которые только растут. Мне нужно поскорее разрядиться. Но как?! Вот: дождусь, пока Илья выйдет, и скорее в душ, там сделаю себе приятное, мне станет легче.

А пока я вышел на балкон и стал жадно дышать ночным холодным воздухом, чтобы остудиться. Гормоны совершали у меня в мозгу какой-то безумный мифический танец, и меня немного потряхивало от возбуждения. Я же пока знал лишь единственный способ, как избавиться от этого состояния – онанизм. Забавное слово, кстати. Мало кто знает, что оно пришло из Библии, где был такой персонаж – Онан. Его женили насильно на вдове старшего брата, и тётка, видимо, ему совершенно не глянулась. Мол, «надо, Федя, надо». Для продолжения рода. Так он вместо того, чтобы трахать эту несчастную, дрочил прямо при ней, отказываясь от всего остального.

Получается, ветхозаветный Онан оказался первым, кого наказали на мастурбацию. Но зато парень в историю на тысячелетия попал – его именем назвали одно из самых приятных занятий на свете. Интересно, а если бы захотели поставить ему памятник, как изобретателю онанизма, то как бы он выглядел? Кстати, если найдутся у него теперь родственники, могут запросто претендовать на многомиллиардное состояние – патент ведь на термин принадлежит им.

С этими забавными мыслями, стоя на балконе, я немного успокоился. Идея сделать себе приятное осталась, а вот видение матово блестящей попы Ильи постепенно улетучилось. Хотя нет, я просто отогнал его от себя ненадолго. Вот сейчас он искупается, я займу его место в душевой кабине, и уже тогда пущусь во все тяжкие. Как жаль, что нельзя этого сделать с самим Ильёй. Вот он сейчас выйдет, такой огромный, сильный, влажный, ароматный… «Блин, Мишка, прекрати!». Опять внизу началось спешное укрепление позиций. «Ну не можешь ты подождать десять минут, а!»

Наконец, послышался звук открываемой двери, и в комнату из ванной вышел Илья с полотенцем, обернутым вокруг пояса. Мне стоило бросить на него лишь один-единственный взгляд, чтобы опять начать возбуждаться. Ну до чего же красив, этот древнерусский богатырь! С такими кубиками пресса, трицепсами и бицепсами, мощной грудной мышцей он, наверное, покоритель женских сердец. Ах, как же я завидую этим девушкам, которых он поворачивает к себе спинкой и медленно и мощно входит в их мягкие…

Это невозможно просто! Я, стараясь на смотреть на Илью, проскользнул мимо него в ванную и поспешно закрыл дверь на замок. Потом спешно скинул одежду, включил воду и, когда она нагрелась, встал под мощный поток, бьющий из потолка душевой кабины. Стоял так несколько минут, ощущая, как влага давит на голову и растекается по телу. Потом открыл глаза, наклонился и взял с нижней полочки шампунь… А это что? На стенке кабины было что-то прозрачное и густое. Я осторожно дотронулся пальцем. Понюхал. Ай да Илья, ай да красавчик! Так вот почему он так долго не выходил! Онанировал тут! Стоило мне лишь на секунду представить, как он это делает, и вот правая рука уже стремится к цели.