Читать книгу Клеопатра - Дик Вайс - Страница 4

Каждый день владыке Верхнего и Нижнего Египта прилетали все более тревожные вести из разных уголков страны. Они были словно большекрылые птицы – стервятники, которые обычно кружат над обессилевшей жертвой, ожидая, когда она лишится сил и падет.

То там, то здесь, как докладывали государственные советники и тайные осведомители, в «земле возлюбленной» проходили бунты, стихийные выступления горожан, которые все больше и больше проклинали незаконнорожденного правителя.

Птолемей Неос Дионис отлично помнил, как предыдущего властителя именно чернь забила насмерть в здании гимнасии, а потому он все больше мрачнел и замыкался в себе.

У царя развились приступы страха, он стал подозревать всех и вся и с опаской глядел уже даже на самых преданных своих слуг. Государь, который раньше считался любителем пиров и танцев, все больше и больше отстранялся от управления страной и все реже появлялся при своей многочисленной свите.

Больше всего его угнетало то, что Рим, которому он уже неоднократно помогал и по сути являлся его вассалом, никак не хотел видеть в нем полноценного правителя. Правда, «Вечный город» несколько раз намекал царю страны Та – Кемет, что такое признание он может получить, нужно только хорошо раскошелиться, но сумма, которая была озвучена через Египетского посла в Риме, доброго друга Птолемея Диоскарида, была поистине огромна. Даже если бы Птолемей Теос Филопатор Филадельф Неос Дионис выкачал бы всю государственную казну, обложил всеми мыслимыми и немыслимыми налогами живущих, а также ушедших в дуат14 и еще не рожденных на свет, он так и не смог бы ее собрать. Римское покровительство стоило безумно дорого.

Эта ситуация не могла его не беспокоить, так как вокруг его имени, словно навозные мухи, слетались немыслимые слухи. И все они сводились к тому, что дни его были уже сочтены. Сенат Рима якобы был недоволен божественным фараоном и срочно подбирал ему замену.

«Вечный город» действительно с легкостью мог это сделать, а потому получить его дружбу сейчас было бы как нельзя лучше. Это являлось бы гарантией счастливого царствования. Но мечты фараона о дружбе и покровительстве со стороны Римского сената до поры до времени так и оставались мечтами.

Начало этого дня не обещало хороших вестей. Царь дурно спал и был мрачнее тучи. На рассвете он в очередной раз отослал несколько свитков папируса разным адресатам, и один из них отправился в Рим могущественному человеку, с которым он старался быть близок. Он предназначался для прочтения великому полководцу Гнею Помпею Магну. Птолемей Неос Дионис в нем заверял римского государственника в своей преданности, восхищался им как политиком и снова поздравлял его и соратников, великих Марка Люциния Красса и Гая Юлия Цезаря, с союзом, который, как он писал, принесет Риму благоденствие, а его верному союзнику Египту – также великие блага. Птолемей в очередной раз приглашал Помпея посетить столицу страны Та – Кемет и обещал невиданный прием, хотя прекрасно знал, что это приглашение будет в очередной раз им проигнорировано.

После жертвоприношения в одном из храмов бога Ра царь очень долгое время не выходил из молитвенной комнаты, где его и застало известие о прибытии к нему с важным посланием римлян.

Царь с осторожностью принял это известие, однако в скором времени, облачившись при помощи своих слуг во все драгоценное, он великолепно уже восседал на роскошном, отделанном золотом и финифтью, царском троне. Трон находился на нескольких мраморных плитах, образующих своего рода ступени, идущие вверх; это подчеркивало, что фараон является наместником бога Хора15 на земле, и его недосягаемость и отличие от простых смертных. У его подножия были нанесены резные иероглифические надписи, подчеркивающие божественное происхождение царя. Над ним возвышался небесной синевы купол, который поддерживали четыре колоны, капители которых были выполнены в виде священного цветка лотоса.

Голову властителя венчала двойная корона пшент, символизируя вечное единство египетского государства, его обеих земель и вселенскую. гармонию Маат16. Поверх короны был одет золотой обруч Урей – изображение богини – кобры Уаджит – покровительницы Нижнего Египта и изображение богини-коршуна Нехбет – покровительницы Верхнего Египта. Это были неотъемлемые символы единства египетского государства. В руках Птолемей Неос Диас держал трёххвостую плеть и скипетр власти. Фараона окружала придворная знать, министры, несколько слуг и тайных советников, а также неизменная вооруженная охрана, состоящая из рослых, рельефных нубийцев.

Римлян было трое. Через огромный колонный зал они входили в троны, держась вместе. И если двое из них являвшиеся эквитами17 шли, уверенно чеканя шаг, то третий был, похоже, несколько растерян. Он часто оглядывался по сторонам.

На двоих его спутниках были воинские доспехи, короткие красные плащи, в руках они держали шлемы с красными гребнями. Двоих из них владыка Египта хорошо знал; первый был человек Помпея Луций Септимий, он жил одно время в Египте и выполнял личные поручения римского государственного деятеля. Второй римлянин был новым послом республики, имя ему было Публий Тулий Туск, а вот третьего человека в одежде торговца он прежде никогда не видел.

Римляне преклонили колена перед фараоном и низко опустили головы. Затем к царю обратился худощавый Луций Септимий. Лицо его рассекал глубокий косой шрам, тянущийся от переносицы и до подбородка. Этот шрам придавал ему суровость, которую дополнял и грубый командный голос.

– Divinum rex! Божественный царь, владыка Верхнего и нижнего Египта Птолемей Теос Филопатор Филадельф! Желаю здравствовать тебе и твоему роду! Я спешу вручить тебе послание от человека, оказывающего решающее влияние на римскую политику, Великого Гнея Помпея Магна. Послание особой важности, поэтому я передаю его лично. Посланник передал свиток одному из приближенных фараона.

– Хочу представить моего спутника Квинтуса Марция Аттиана, он представляет интересы Гая Рабирия Постума, о котором тебе сообщает в письме великий Помпей. У него есть отдельный разговор к царю, – легат еще раз поклонился.

Птолемей Неос Дионис внимательно посмотрел на торговца. Внешне в этом человеке не было ничего примечательного. Он был маленького роста, черные курчавые волосы, темные глаза. Абсолютно не запоминающаяся внешность.

Их глаза встретились. Торговец улыбнулся и молвил:

– Tua Gratia Divina! Ваша божественная светлость, мне много рассказывали об Александрии, о ее красоте. Но эти слова ничто по сравнению с явью, что узрели мои глаза. Не скрою своего восхищения, это сказочный город. У меня еще не было времени его хорошо изучить, но то, что я уже увидел, превосходит всякое ожидание. Такого изящества я не встречал ни в одной из стран мира.

– О чем ты хотел поговорить со мной, Квинтус Марций Аттиан? – спросил строго царь, продолжая изучать этого человека.

– Dominus de terra Aegypti! Владыка земли Египетской! Мне бы хотелось, чтобы наш разговор состоялся немного позже, и, если вы позволите, в другом месте, – торговец несколько смущенно огляделся по сторонам, давая понять, что беседа не для лишних ушей.

Солнцеликий Птолемей Неос Дионис одобрительно качнул головой в знак согласия:

– Да будет так. Мы рады добрым друзьям из Рима. Сейчас вам покажут ваши покои, отдохните, а вечером мы найдем место, чтобы продолжить этот разговор.

Гости, раскланявшись, ушли вместе с сопровождающими их слугами.

Фараон, приняв все любезности от своей свиты, также удалился вместе со своим джати18, по имени Мардиан, в одну из опочивален. Там он познакомился с текстом послания, после прочтения которого у него резко улучшилось настроение, и божественный лик Птолемея засиял подобно драгоценному камню.

– Ваше величество, так порадовали новости, привезенные римлянами? – поинтересовался Мардиан.

– Это самое приятное, что могло произойти за последнее время, клянусь Зевсом! Гней Помпей, через нашего посла Диоскарида шлет мне добрые вести и человека, который, возможно, спасет наше царствование. Передай исполнителю празднеств, чтобы устроили самый пышный прием в честь наших гостей, – повелел царь.

****

Царский квартал Брухейон представлял собой уникальное место, занимавшее около трети всей городской территории. Он состоял из различных больших и малых дворцов, других зданий, которые выполняли различные административные функции: царского суда, царского флота, домов вечности. К ним примыкали усадьбы чиновников, дома для прислуги, театры, бани, зверинцы.

Но выделялся среди них один исполин, так называемый большой дворец фараона. Это была официальная резиденция царя. Со всех сторон его окружал большой и пышный сад, с белыми изящными ротондами и безмолвными статуями египетских и греческих богов, олицетворяющими картину мироздания.

В небольших водоемах сада, с кристально прозрачной водой плескались золотые рыбки. В оранжереях росли экзотические растения, деревья карликовых пород, собранные со всего мира, а воздух переливался неповторимым пением разноцветных маленьких певчих птиц. Несколько десятков больших и малых фонтанчиков брызгами воды аккомпанировали этим изумительно приятным для слуха трелям. Картина была настоящим воплощением земного блаженства. По саду свободно разгуливали, нисколько не пугаясь людей, почти ручные животные и шуршали, распушив свои хвосты, как вееры, символы красоты, любви и богатства, павлины.

Пройдя сад, можно было войти в холлы дворца фараона. В западной ее части располагались жилые, а в восточной стороне приемные залы, используемые для официальных церемоний.

В сопровождении нескольких слуг эквиты и торговец, не спеша, шли по дворцу фараона к месту, где доносились прекрасные звуки музыки. Они негромко перебрасывались между собой впечатлениями.

– Hic vivunt sicut dii! Они живут здесь, как боги, на Капитолийском холме, – с нескрываемой завистью говорил Квинтус Марций Аттиан. Честно говоря, я был бы не против задержаться в Александрии. Египтянки весьма недурны, надеюсь, царский гарем раскроет сегодня нам свои двери.

– Nec solum harem. И не только гарем, Рим скоро приберет эти земли себе. Помяните мое слово. Этот царь просто напыщенный индюк, которого здесь все презирают, от простого крестьянина до вельможи, – с пренебрежением говорил Луций Септимий.

– Он сам из черни, незаконнорожденный. Говорят, мать его была простой шлюхой. Болван, который только пьет и жрет, ни о чем не думая своей бараньей головой. Даже удивляюсь, зачем с ним столько возится Помпей? – злобно добавил он.

– У Помпея далеко идущие планы, – ответил ему Публий Тулий Туск.

– Обратите внимание на эти нелепые фрески, изображающие людей с головами зверей, – кивнул на стены дворца пораженный Квинтус Марий Аттиан.

– Это их боги. Страна фанатиков. Они даже после смерти не оставляют в покое тела не только людей, но и зверей, бальзамируя их трупы, – ответил ему Луций Септимий.

– De gustĭbus non est disputandum!19 – парировал ему Атиан.

– Друзья, не забывайте про нашу миссию, – обратился к ним Публий Тулий Туск.

Римляне замолчали. Они прошли центральным зал, блистающий великолепием – тронный, и очутились в украшенном колоннами и пилястрами Зале празднеств.

При фараоне Птолемее Неос Дионисе в нем регулярно ставились театральные представления и выступали хоры. И сегодня хору аккомпанировал на флейте сам божественный царь, возлюбленный Птахом и Исидой.

Римляне переглянулись. В их взглядах читалось недоумение, граничащее с презрением.

– Царь играет на флейте вместе со своими слугами, как это мерзко, – прошептал пораженный Квинтус Марций Аттиан.

– Презренный Авлет20, так его любовно называют в народе, – оскалил десна Луций Септимий.

Гостей встретили необыкновенно красивые, одетые в легкие, полупрозрачные одежды, которые подчеркивали их прелести, женщины. Они вручили посланникам по цветку лотоса и одели каждому на шею гирлянду – из изумительных полевых цветов.

Музыка в зале замолкла. Царь, увидев прибывших гостей, поднялся им навстречу с золотым кубком.

– Да будет в твоем сердце милость Амона21! Божественный владыка, – приветствовал его Луций Септимий. Римляне низко поклонились фараону.

– Хлеб и вино моим друзьям из Рима, – приветствовал их Птолемей.

– Да возрадуется бог Дионис22! – настроение у государя было прекрасным.

Красивые служанки, порхая, как бабочки, усадили римлян за праздничные столы, на отдельные, предназначенные для важных гостей, места.

А серебряные подносы ломились от угощений! Все, что в этом мире росло, летало, ходило, прыгало и ползало, все, что представляло пищевую ценность и считалось необыкновенно вкусным, все было на столах жареным и вареным, копченым или вяленым. Там же стояли кувшины с различными напитками и вином, на которых был указан возраст хмельного. Молодые рабы и рабыни услужливо подавали гостям деликатесы, которые те ели руками, пользуясь ножами, только разрезая огромные куски мяса.

Между тем в зале празднеств были притушены основные лампы и зажжены те, которые источали возбуждающий цвет огня. В одинаковых белых одеяниях, с украшениями на груди, в центр зала проследовали музыканты. В руках они держали арфы, лиры, флейты и небольшие барабаны. Снова зазвучали приятные звуки музыки, и в воздухе стали витать ноты соблазнительного аромата.

Откуда ни возьмись. появились невероятной красоты полуобнаженные молодые девушки и юноши, которые стали ласкать друг друга под эти чарующие звуки. Это были страстные танцы любви. Откровенные и несколько шокирующие, но тем не менее не переходящие ту самую грань дозволенного. Это зрелище соблазняло уже изрядно охмелевших гостей, некоторые из которых и сами решили принять участие в этой пьянящей телесной кутерьме. У многих выходило это неуклюже и настолько комично, что сильно веселило публику.

Рядом с фараоном, который восседал во главе стола на красивейшем золотом кресле, украшенным камнями бирюзы, находилась черноволосая девочка, которая внимательно смотрела за пиром и иногда что-то спрашивала у царя. Тот, улыбаясь, отвечал ей.

– Eius filia? Насколько я понимаю, это дочь фараона? – спросил Луция Септимия римский торговец, вернувшийся за стол после объятий с египетскими красавицами.

– Да у этого жирного борова и такая недурная кроха дочь, – ответил тот. – Она, несмотря на свой юный возраст, всегда и везде с ним и знает все его секреты. Он души в ней не чает. Говорят, эта девочка заткнет за пояс любого знатного вельможу. Она разносторонне развита, хорошо образована, знает несколько языков. Перед ней преклоняют голову все сильные люди этой страны. А вот другая дочь, старшая Береника, враждует с ним. Поговаривают, что она не против сбросить его с трона, но пока это невозможно. Другие его дети не играют никакой роли.

– Я слышал об этом в Риме. Мой господин всегда просчитывает риски, – ответил ему Квинтус Марций Аттиан. – Он не будет ввязываться в дела, которые не сулят ему выгоды.

– Roma non fallet! Рим свое не упустит, – согласился Луций Септимий.

– У Береники, говорят, появился новый фаворит, один из местных евнухов, – заметил Публий Тулий Туск. – Он нашептывает в одно ухо ей, а в другое – его супруге Клеопатре.

– Я не слышал об этом, но удивлен вашей осведомленностью. – Луций Септимий вскинул вверх брови. – Впрочем, неудивительно, правая рука царя —Мардиан, он ведь тоже неполноценный. Евнухи правят Египтом. Такие нравы! Римляне засмеялись.

– Интересно, где находится его супруга – Клеопатра Трифена? Сколько я здесь нахожусь, видел ее только мельком в день представления посольства, казалось, ее достали из какого – то ящика и тут же спрятали, – спросил Публий Тулий Туск

– Она вне игры. Царь ее ни во что не ставит, каждую ночь засыпая в обьятиях новой женщины. Эти Птолемеи развратны, как коты, они и в жены не брезгуют брать своих родственников: дочерей, сестер, – насмешливо ответил Луций Септимий.

– Дорогие наши гости! – по – домашнему обратился к римлянам царь, поднимая кубок с вином. – Я хочу, чтобы вы передали великому Помпею мое приглашение посетить, наконец, Александрию. Я, откровенно говоря, заждался своего дорогого гостя. Расскажите ему о том, как вас встретил Египет. Он должен знать, что его здесь любят и ждут.

Римляне и все гости также подняли свои чаши.

Тем временем обстановка за столом становилась все более непринужденной. Советники царя, его родственники громко разговаривали, смеялись, кого-то из них, изрядно перебравших с хмельными напитками, уже выводили слуги, отдыхать. Артисты сменяли друг друга, и одним из следующих номеров было великолепное театральное представление, посвященное богу Осирису. Используя бутафорские предметы, артисты, несколько девушек и юношей, красочно изобразили жизнь, смерть, погребение, и под всеобщее ликование присутствующих воскрешение и расправу над своими врагами великого бога. Представление называлось «Страсти Осириса». Особенно трогательной была сцена, в которой любящая супруга Осириса, богиня Исида собирала куски его расчленённого тела. разбросанного по всему Египту. Некоторые из пьяных гостей даже прослезились, размазывая по своим осоловевшим от выпитого лицам слезы.

И снова загремели танцы, но на этот раз они, не успев начаться, также быстро и закончились, так как поддавшиеся искушению гости стали хватать танцовщиц, а некоторые – и юношей и уединяться с ними в разных уголках дворца.

Римлян от этого безумия спас один из советников царя.

– Почтенные господа, – обратился он к ним. – Вы желали поговорить с нашим божественным правителем. Он предлагает вам следовать за мной.

Посланники поднялись со своих мест. Слуга провел их сквозь запутанный лабиринт больших и малых залов, и чем дальше они шли по нему, тем тише и тише становились звуки музыки и веселья; затем он вывел римлян к тайным покоям государя, где их уже ждал фараон, его дочь и тайный советник евнух Мардиан.

Помещение было небольшим и тесным, единственная масляная лампа, тускло освещавшая его, отбрасывала громадные, безликие тени присутствующих на стены, что создавало атмосферу мистицизма. Как только захлопнулась массивная дверь, воцарилась гнетущая тишина, которую нарушил громогласный голос фараона.

– Великий Гней Помпей сообщает, что посланник его на словах расскажет, как можно решить мою проблему с сенатом вечного города, – обратился царь к торговцу Квинтусу Марцию Аттиану.

– Divina Pharao! Божественный фараон. В мире сейчас только три могущественных человека, которые могут решить любые проблемы. Это Помпей, Лукул и Цезарь. Союз этих людей прочен и неразрывен. Цезарь и Помпей к тому же успели и породниться между собой. Дочь Цезаря Юлия в счастливом браке с Помпеем.

– Господин, Гай Юлий Цезарь решил протянуть вам руку дружбы и предложить подписать договор о союзе. Неопределенность мешает и вам, и Риму. Рим должен быть уверен, что его царь и сам Египет является настоящим его последователем во всех делах. Но дружба с Римом, как вы понимаете, стоит больших денег. Я представляю интересы моего господина Гая Рабирия Постума. Он является большим сторонником Цезаря. Цезарю нужны деньги. Помпею нужны также деньги. Их у вас нет. Что же делать? Сумма большая. Собрать ее полностью невероятно сложно. Но есть друзья, которые всегда могут помочь! Большую часть денег шесть тысяч талантов вам может одолжить мой господин. Гай Рабирий Постум – известная личность и крупнейший мировой кредитор. Нужно лишь оформить долговую расписку. Господин Рабирий, выплатит за вас часть наличных не только Помпею, но и Цезарю, точнее, его агенту в Риме, а также некоторым нашим друзьям в сенате.

Мы привезли определенные договоры, соглашения, которые вам нужно только заверить и принять.

Птолемей нервно переглянулся со своим советником и дочкой.

– Я долгие годы хотел этого договора между Египтом и Римом, но почтенный Гай Юлий Цезарь был всегда недоволен моим царствованием. Насколько я знаю, Марк Лициний Красс предлагал обсуждение египетского вопроса в сенате, а Цезарь между тем претендовал на получение чрезвычайных полномочий. Речь шла о моем свержении. Сенат тогда не поддержал его.

– Это все в прошлом, божественный фараон. Новые времена диктуют новые правила. Цезарь от имени Римской республики готов признать Птолемея Теос Филопатора Филадельфа Неос Диониса законным фараоном Египта; это будет равносильно отказу от притязаний на Египет со стороны Рима. Не забудьте о завещании предыдущего правителя Птолемея Александра. Согласно этому документу Египет должен был перейти под власть Рима, подобно тому, как по завещанию Аттала к Римской республике отошло Пергамское царство.

– Рим готов признать правление моего брата на Кипре?

– Я не уполномочен вести переговоры насчет Кипра. Ваш брат, находящийся на кипрском троне, должен сам позаботиться о себе. Принимая руку дружбы, протянутую вам Цезарем. вы решаете судьбу только царского дома в Египте. Насколько я знаю, Птолемею кипрскому Цезарь также предложит союзнический договор.

– А если мой кипрский брат будет против этого? Что тогда?

– Ваш брат очень богатый человек, гораздо состоятельнее вас. Ему не нужны кредиторы. Ходят легенды о его немыслимых сокровищах, которые он зарыл по всему острову. Эти истории знают даже малые дети в «Золотом городе». Не думаю, что он откажет Риму в такой малости. Надеюсь, он позаботится о себе сам.

Фараон задумался. Потирая подбородок, он несколько мгновений молчал, размышляя над словами торговца.

– Какие гарантии я получу, что почтенный Гай Юлий Цезарь решит наш вопрос? – в голосе Птолемея звучали нотки сомнений. – Вдруг его решению воспротивится сенат. Он непредсказуем.

– Солнцеликий господин! Поверьте, у Цезаря большое влияние на сенат.

Патриции Рима, если вы примете нашу помощь, моментально поддержат вас как единственного законного правителя Египта и союзника Рима. Разумеется, часть этих денег пойдет также и нашим друзьям сенаторам. К Цезарю сейчас примкнул народный трибун Публий Клодий Пульхр. Клодий имеет огромное влияние на римский плебс. Даже консулы не обладают такой властью в Риме, как дерзкий Клодий.

– Неужели Цезарь забыл оскорбление, которое нанес ему этот человек, когда несколько лет назад он проник в женском платье в дом к его супруге, куда мужчинам в тот день был запрещён вход?

«Люди охотно верят тому, чему желают верить», – это слова Цезаря, которые он произнес тогда. Они разобрались с этим недоразумением, – криво улыбнулся Публий Тулий Туск. Сегодня Пульхр самый ярый сторонник идей Цезаря. Говорят, у него есть даже свое небольшое войско из вольноотпущников и рабов. Конечно, это смешно, но сенаторы его по – настоящему боятся. И больше всего его опасается сам Цицерон, который в свое время отверг дружбу Цезаря, а потом горько пожалел об этом.

– Условия очень лояльны, проценты небольшие, этот заем рассчитан на постепенное погашение в течении нескольких лет, вы ничего не теряете, но, подписывая долговую расписку, приобретаете спокойствие на долгие годы, – по-деловому подхватил слова посла торговец.

– Я должен посоветоваться, со своими министрами, обсудить все детали, гарантии и юридические стороны нашего соглашения. – Птолемей Неос Дионис нерешительно посмотрел на своего джати Мардиана. Тот одобрительно закачал головой.

– Конечно, великий фараон, мы подождем вашего ответа, но знайте, наш корабль отплывает в Рим совсем скоро. И там ждут добрых вестей.

***

Через несколько дней римляне отправились в «Вечный город», заручившись полным согласием владыки Египта. Так Птолемей Теос Филопатор Филадельф Неос Дионис стал признанным Римом правителем страны Та – Кемет и другом Великой Римской империи, а еще крупным должником у ростовщика Гая Рабирия Постума.