Читать книгу Феромон - Елена Лабрус - Страница 10

– Итак, как тебе известно, феромоны – это вещества, которые животное выделяет в окружающую среду, чтобы вызвать определённые поведенческие и нейроэндокринные реакции у другого животного того же вида, – начинает он свою лекцию. И по опыту знаю, что лучше его не перебивать, а то это затянется дольше, чем я рассчитываю. – Условно они делятся на лёгкие летучие соединения, которые распространяются как запахи, и тяжёлые молекулы, которые передаются во время поцелуев и соприкосновении тел. Человеческие феромоны считаются соединениями тяжёлыми, так как вомероназальный орган, который есть у рептилий и большинства млекопитающих, у нас в процессе эволюции редуцировался.

– Это ещё что за хрень?

– Грубо говоря, это пучок обонятельных рецепторов в носовой полости. Один конец этого пучка – дендрит – реагирует на запах, а второй – аксон – подаёт эту информацию напрямую в мозг. Импульсы, что идут в кору головного мозга, мы воспринимаем как запахи. Но, – поднимает он палец, – вышеупомянутый ВНО подаёт их не в кору, а в лимбическую систему, которая заведует нашими инстинктами, желаниями и страстями.

– Так и почему он считается редуцированым?

– Чтобы от меня не ускользнула моя Нобелевская премия, конечно. Ибо я хочу доказать, что он живее всех живых, – лыбится Дэйв. – А если серьёзно, то эволюция человека шла по пути подавления инстинктивных реакций. Воспитание, мораль, поведенческие навыки – всё, чем управляет кора головного мозга у людей, довлеет над подкорковыми структурами. Глушит и феромоны, не позволяя инстинктам особо разгуляться. Кстати, алкогольное опьянение весьма способствует сексуальному сближению, потому что… – он делает паузу, позволяя мне самому догадаться.

– Выключает контроль коры?

– Именно. А теперь, собственно, формулы, – снова выводит он на экран вращающиеся молекулы и показывает на них рукой. – Это андростенол и андростенон – претендующие на роль мужских феромонов, производных тестостерона. А это 2МВ2 – низкомолекулярное вещество, выделенное из молока крольчих и помогающее новорождённым слепым крольчатам отыскать сосок матери. А это… Тадам-м-м! – делает он круг указательными пальцами и направляет их в экран. – Вещество, которое выделяют твои апокриновые железы.

– Чего?! – всматриваюсь я в слепок из цветных шариков. – Хочешь сказать, я как мать-крольчиха, только мужик?

Видимо, для сложноорганизованного мозга Дэйва мои слова показались очень смешной шуткой, потому что он ржал чуть не до слёз, хотя я, можно сказать, оскорбился.

– Я хочу сказать, что это – уникальная комбинация материнской любви и доминантного феромона, обеспечивающего психологическую кастрацию слабых конкурентов.

– Так, всё, – отодвигаюсь от экрана. – Я понимаю, что тебя это веселит, потому что ты с этим не живёшь, но хоть ты избавь меня от своих насмешек.

– Да брось, Эйви, я не смеюсь, я как раз и занимаюсь тем, что решаю твою проблему, – понимающе вздыхает он.

– Ладно, прости, – хлопаю его по плечу. – Просто вчера одна напыщенная психологиня выслушала всё, что я ей сказал и решила полечить моё предубеждение в собственной неотразимости.

– Между нами, – добро усмехается он, – расскажи кому угодно о своей способности, и они сочтут это, как минимум, завышенной самооценкой, и, как максимум, даром божьим. На самом деле, каждый мужик мечтает иметь такой дар, чтобы бессовестно им пользоваться. И только ты, тот, кто может заполучить любую женщину не напрягаясь, считаешь это проклятием. И ты несчастен, потому что у тебя принципы, правила и прочие заморочки.

– Да, вот так я, к сожалению, воспитан. И сам знаешь, что это отчасти из-за отца, который разбил матери сердце своими бесконечными изменами. Я отношусь к этому серьёзно и так никогда не поступлю.

– Эйви, ты – не твой отец. И не знаю, что там наговорила твоя психотерапевт, но не ты виноват в смерти матери. Никто не виноват.

– Мы до этого даже не дошли. Она только что не рассмеялась мне в лицо, едва я сказал, что ни одна женщина ещё не устояла.

– Не ходи больше к этой дуре.

– Я и не собираюсь. Всё, к чёрту! Доктор Дэйв Падески, скажите мне лучше в двух словах: это лечится?

– Э-э-э, – трёт он висок. – Скажу. Эффект Кулиджа.

– Дэйв, твою мать, – протягиваю я руки, словно готов его задушить, – не умничай.

– Ты просил в двух словах, я их и назвал: эффект Кулиджа, – и бровью он не ведёт. – Самцы многих животных отказываются совокупляться с одной и той же самочкой, зато при появлении новой тут же оживляются. Так вот: тебе поможет моногамия. Одна и та же сексуальная партнёрша изо дня в день и…

– Я подохну со скуки? – встаю, зло отталкивая стул.

– Вообще-то люди называют это брак, – встаёт Дэйв вслед за мной. – Уверен, это подавит выработку твоего феромона, а спустя годы, может, и просто сведёт на нет.

– Нет, я, конечно, и раньше знал, что хорошее дело браком не назовут. Но чтобы ты! И так жестоко со мной, – решительно направляюсь я к двери. – Нет, знаешь, друг, уж лучше я сдохну на какой-нибудь юной, не отягощённой разумом и брачными обязательствами красотке, чем в супружеской постели.

– Эйв, Эйв, подожди, – бежит за мной этот недоучёный. – Ты хотя бы попробуй. Одна женщина на какое-то время. И если после замеров окажется, что уровень феромона снизился, будем делать выводы.

– О каком времени ты говоришь? Неделя, месяц, год? Сколько?

– Ну, давай пару месяцев, – теряется он. – Я, честно говоря, не думал, что у тебя каждый день новая партнёрша.

Злорадно усмехаюсь. Нет, не каждый, но Дэйву об этом знать не обязательно. А ещё то, кому я хочу предложить стать моей единственной женщиной на эти два долгих, бесконечных месяца, а может, и насовсем.