Читать книгу Эх, Малаховка. Книга 1. Поступление - Елена Поддубская - Страница 12

Тофик Мамедович свистнул и дал отмашку стартовым флажком отдновременно. Так было принято: звуковой старт всегда дублировался зрительным. По взмаху флажка судьи на финише включали секундомеры. Сейчас на финише забег принимал один Михайлов. Технические возможности секундомера позволяли фиксировать точное время лишь первых двух прибежавших; остальным время добавлялось «на глазок». Пять девушек сорвались по свистку Тофика Мамедовича. На шестом шаге Николина, лидирующая со старта, шаркнула шипами о битум и потеряла не только равновесие, но и ритм. Это позволило Кашиной обогнать соперницу. Цыганок спокойно обошла обеих высотниц. Маршал шумно пыхтела сзади. Сычёва еле-еле согнулась в позиции верхнего старта и, пренебрегая позицией «внимание», тяжелой поступью и так и не разгибаясь до конца, не побежала, а потопала, вбивая кеды в битум.

– Она хоть знает, что бэжать – это впэрёд и па-аднимая ка-алени, – взволнованно спросил Тофик Мамедович у себя самого.

– Зачем? Она же сказала, что одной грудью побежит, вот – выполняет, – ответил преподавателю подошедший Кирьянов. В тени берёзы остался наблюдать за забегом только Галицкий, – Откуда такой экземпляр, Тофик Мамедович?

– Из списка, – шепнул преподаватель, – Сейчас точно завалится, – взмок мужчина мгновенно, явно страдая при наблюдении за бегом абитуриентки. Разбалансированная в движении мощными движениями верхней части туловища, Сычёва мотылялась вправо-влево, заступая на соседние дорожки. На любых соревнованиях за такое нарушение судья давно бы уже снял участницу забега с дистанции. Но вступительные экзамены допускали закрывать глаза на подобное. Иначе снимать пришлось бы многих: стадион сам по себе не соответствовал никаким техническим стандартам, – Только этого нам не хватало, – мужчина утёр лоб. Во всех ВУЗах и в разные времена существовали так называемые «льготные списки», состоящие из фамилий студентов, поступление которых курировалось начальством с особой тщательностью, либо давало преимущество при сдаче экзаменов. В физико-математических институтах в них вносились победители разного рода Олимпиад: от городских и республиканских, до Всесоюзных. В МГИМО – дети дипломатов. В театральных ВУЗах – потомки знаменитых деятелей искусства. В Политехах, строительных, авиационных, автодорожных, куда поступало девяносто процентов ребят, – представительницы слабого пола. В спортивных – мастера спорта, а также участники важных соревнований Союзного или международного масштаба. И повсеместно – дети или родственники профессорско-преподавательского состава. Услыхав про списки, Кирьянов выпучил глаза:

– Только не говорите мне, что она тоже была на Спартакиаде школьников?!

Соревнования, о которых шла речь, проводились каждые два года по принципу мировых Олимпиад, только для самой талантливой спортивной молодёжи, в пределах СССР, и в этом году всего месяц назад закончились в Вильнюсе. Это был тот самый важный международный старт, попасть на которой в возрасте до восемнадцати лет являлось престижным показателем, и который позволял его участникам, будущим абитуриентам спортивных ВУЗов, поступать со льготами. Принципом такого неравенства являлось мастерство спортсменов, определённое попаданием на Спартакиаду. Предпочтение ему отдавалось беспрекословно. Что позволяло с одной стороны, атлетам, занятых спортом высокого уровня по нескольку часов в день, получать высшее образование, а с другой, пополнять списки студентов ВУЗов знаменитыми фамилиями, что определяло в какой-то степени престиж институтов. Методы набора «льготников» были разными: в одних институтах они освобождались от ряда теоретических экзаменов, в других им намеренно завышали оценки, дотягивая вступительный балл до проходного.

– Из другого списка, – прошептал Тофик Мамедович и выдохнул, как только забег закончился, гарантируя железную тройку при любом, даже самом плохом результате, – Фу, ну слава Аллаху!

Все спортсменки благополучно закончили дистанцию. Первой прибежала Цыганок, за ней Кашина: сбой Николиной позволил выиграть у соперницы по прыжкам в высоту. Остановившись сразу после финишной черты, дистанция не утомила и дыхание не перебила, Ира оглянулась на Лену, встала в позу «руки в боки» и насмешливо улыбнулась:

– Подточи шипы, подруга.

Не дождавшись ответа, Ира пошла, широко покачивая бёдрами, в сторону Михайлова сзади которого толпились и старшекурсники, и абитуриенты, – Это всё, товарищ преподаватель? – Кашина смотрела насмешливо.

– Нет. Меня зовут Михаил Михайлович, фамилия – Михайлов, абитуриентка Кашина. Отдай булавки и сразу иди на высоту, готовься.

– Да, с именем ваши родители явно не заморачивались, – Ира с издевательской улыбкой отстегнула от футболки номер, свернула его трубочкой и пошла по виражу стадиона, всё также призывно виляя бёдрами.

– Ну прямо Дом моделей на Кузнецком мосту, – громко бросила вслед воображале Николина. Ребята и преподаватель засмеялись. Кашина оглянулась, как ужаленная:

– Батюшки, какие мы в провинции продвинутые, оказывается, – ноздри Иры были раздуты до максимума, полоска тонких губ почти исчезла.

Николина повела плечами и рассмеялась на такую злобу:

– А я, кстати, не из провинции.

– Да? А откуда же? – Ире было не до смеха.

– Я – местная, как и ты, – Лена отстегнула номер и размахивала им.

– Вряд ли. Я в сборной Москвы всех знаю.

– При чём тут сборная Москвы. Я – из Химок.

Кашина снова презрительно скривила рот и загнусавила по-столичному:

– А-а, я так и поняла. Химки, к твоему сведению – это не Москва, голубушка. Химки – это Мособласть. Удивительно, что там Зайцева знают, – сарказм пёр в отместку насмешке.

– И Зайцева, и Волкова, и даже Медведева, – Лена парировала, держа стойку боксёра: наготове. Во взгляде Иры почувствовалось замешательство:

– Волкова? Это Костю-то? Шестовика? Фи! Я тоже его знаю, – речь шла об Олимпийском чемпионе 1980 года, которая проходила год назад в Москве. Ира провиляла несколько метров и снова обернулась с озабоченным видом, – А кто такой Медведев?

Лена коротко подмигнула Попинко, улыбающемуся широко:

– Есть такой парень, да, Андрей? Талантливый. Перспективный. Но он – не из Москвы.

Тон Николиной на последней фразе повторял пренебрежение Кашиной. Ира вытянула сложенные губы.

– М-да? Тогда всё понятно: откуда мне тогда его знать бы? И вообще, понаедет тут лимиты разной и все себя москвичами мнят, – сунув не глядя булавки в руки участницы следующего забега, Ира продолжила путь к прыжковой яме и на ходу вправила номер в трусы сзади. Плотная ткань отстукивала по ягодицам при каждом шаге, как настоящая картонка. Даже спиной Ира ощущала ненавистные взгляды ребят и девушек, большинством своим приезжих. Но это было Кашиной глубоко безразлично; она вне всякого сомнения считала, что высшей меркой родового каста может являться только московская прописка.

– Во дура, – не удержался Попинко, выражая своё мнение тихо и для Николиной. Лена весело подмигнула парню:

– Ничего, лимита, не переживай. Мы ещё и не таких делали. Правда? – намеренно повторяя мимику соперницы, Николина таким образом и осуждала её, и надсмехалась над скудостью суждений таких, как Кашина.

– Точно, – смущённо улыбнулся Попинко, не продолжая дискуссию. С первого слова Лена понравилась парню. Но в данной ситуации ничего о себе рассказывать он не стал, принимая позицию красивой блондинки.