Читать книгу Эх, Малаховка. Книга 1. Поступление - Елена Поддубская - Страница 9

В холле общежития Шумкин встал перед стойкой дежурной и впёр взгляд в лестницу, ведущую на этажи. На стене часы показывали девять тридцать утра. Экзамен по специализации уже начался, но Миша знал, что его забег будет не раньше десяти; сначала пропустят гладкие бега, только потом начнутся дистанции с барьерами. Миша прикинул, что можно подняться в комнату и минут пятнадцать полежать с задранными ногами. Он шагнул в сторону лестницы.

«Не ходи! – остановил его внутренний голос, – Ляжешь, разморит. Вообще бежать не захочешь. Или, чего доброго, опоздаешь».

Парень задержал ногу в полушаге, почти как в стоп-кадре. Проспать вступительный по специализации грозило непоступлением. «Такое знает каждый, даже тупой абитуриент, как „Отче наш“ до революции любой гимназист», – Шумкин сморщился от сопротивления себе самому. Тупым он себя, безусловно, не считал, но, сравнивая собственную персону с учеником царского режима и не находя ни малейшего сходства, тем более по знанию молитвенных текстов, Шумкин развернулся и пошёл к выходу, но увидел через окно яркое солнце и снова остановился.

– А может всё же полежать пять минут? – рука потянулась к макушке, туловище развернулось само собой, ноги понесли к лестнице.

Дежурная, наблюдавшая за юношей пристально, ссупонила брови и сложила губы дудочкой:

– Ты чё тут мечешься, как шальной? А ну, пропуск покажи! – пожилая женщина в шерстяной юбке, чулках, кофте с закатанными рукавами и платке, накинутом на плечи, несмотря на жару, смотрела строго.

Прерванные глубокие мысли отразились удивлением на лице абитуриента, он отпрял:

– Чего?

– Чего, чего? Того. Пропуск давай! – старуха стояла на страже порядка и потому от позиций не отступала. В парне она увидела замешательство, а такое состояние душ, зависящих от неё на этом посту, как на основном пропускном пункте, бабуся любила, поэтому держала безжалостное лицо и даже упёрла руки в бока. Шумкин хотел сказать что-то в своё оправдание, спокойно разрешить инцидент, как он умел это делать, и делал не раз, но в это время на лестничном проёме между первым и вторым этажами остановились голые девичьи ноги; послышались отдалённые голоса переговоров. Миша отвлёкся:

– Какой пропуск? – голос парня мгновенно стал рассеянным. Голые ноги стали спускаться по ступенькам. Шумкин жадно предвосхищал появление остального тела. Требования дежурной показались агрессивными:

– Не придуривайся! Или ты не из нашинских? Тода так и скажи. Прошмугнуть хочешь? Не выйдет. Я вас, ненашинских, за версту чую, – старуха черканула кончик своего носа указательным пальцем, – Вы у меня сотнями за день проходите, а я всё одно знаю: кто свой, кто так, к девчатам пришёл.

Отпустив взглядом спускавшуюся студентку, увалень Миша растерянно осмотрел себя:

– Да к каким девчатам? Нужны мне ваши девчата, – взмах руки в сторону девушки вышел автоматическим. Она, хорошенькая, премиленькая от личика, до этих самых голых ножек, замерла на ступеньке с удивлением. Это раздраконило парня ещё больше. Более не контролируя себя, он повысил голос до сильно громкого и нахмурил на бабку лоб, – Я сюда поступать приехал, а не… Я пять минут назад оттуда спустился, – рука снова указала на лестницу и тело юноши на опережение пересекло линию «доступа», – Вы что меня не помните?

Говори парень спокойнее, возможно старушка, добрая по натуре и понятливая со всеми, отступила бы, но шум молодецкого голоса надавил пожилой женщине на разболтанные слуховые нервы, отчего она заскрипела зубами и с угрозой покачала головой. Растерянный Шумкин бросил спасательный взгляд на девушку, так и стоявшую на ступеньках.

– Не помните?

Красавица посмотрела на Мишу внимательно и кивнула:

– Помню. Вы тоже поступаете. Мы же неделю назад вместе записывались в приёмной комиссии. Помните?

Миша удивился, как он мог не запомнить такую девушку, но понял, что сейчас не время взывать к памяти и сосредоточенности собственного внимания недельной давности, иначе можно и на экзамен опоздать, поэтому лучше соврать. Он тоже кивнул, разыгрывая спектакль:

– Да, помню, помню. Вы..?

Востроносая девушка широко улыбнулась, вызывая у Шумкина, не умеющего знакомиться, мгновенную симпатию:

– Я – Лиза Воробьёва, бегунья. Из Брянска.

– А, ну да, Брянск, конечно помню, – продолжал парень роль если не царя, то рыцаря, словно не ему, а он оказывал милость, – А я – Миша Шумкин. Многоборец, – информация из первой фразы была предназначена для девушки. Из второй – для дежурной.

Женщина на посту, воспользовавшись новым замешательством парня, торопливо высеменила из-за стойки и грудью перекрыла проход, а с ним и доступ к незнакомке:

– Ничё не знаю. Пропуск давай! А то: «пять минут, пять минут». Откуда мне знать ты это был или не ты? У меня вас за день по сто человек перед глазами мелькает. Всех не упомнишь, – помахав рукой перед глазами для иллюстрации, старуха впёрла их в карманы кофты. Раздвинутые локти, втянутая шея и толстенные линзы очков придавали женщине вид совы из мультика про Вини-Пуха.

Миша вздохнул: перед логикой старухи, всего минуту назад доказывавшей что у неё память ЭВМ, а теперь признававшейся в неспособности запомнить лицо того, кого видела всего несколько мгновений назад, он был бессилен. Но в присутствии девушки ему вдруг захотел выглядеть презентабельным и умным, поэтому Шумкин перевёл баритон на бас, чётко отделяя слова:

– Да какой пропуск, мадам?

Услышав простой вопрос, бабка обрадовалась:

– Обныкновенный. Красненький. Квандрантненький.

Такой речи Шумкин даже улыбнулся; бабка напомнила собственных дедов, тоже разговаривавших порой смешно. Вид у парня вышел глупый.

– Тётя Аня, да это ведь абитуриент с кафедры лёгкой атлетики; он со мной поступает. – Девушка поспешила на помощь, но вторая часть её фразы вышла в вопросительной интонации, что насторожило дежурную ещё больше.

– Ничё не знаю, помотала она головой, как бык перед красной тряпкой, – Он тебе щас тут чё хошь подтвердит. Лёгкой атлетики! Такой амбал? Ему штангу только таскать. И вабще: я вам не тётя Аня. Я вам Анна Леонидовна.

Девушка подняла вверх обе ладони, сдаваясь и уступая:

– Простите, Анна Леонидовна. Извините. Просто, я слышала, как вас все зовут «тётя Аня», поэтому…

Дежурная пригрозила пальцем:

– Не надо! Тётя Аня я для своих. А вы – пропуск давайте! – Женщина снова требовательно сдвинула брови.

Шумкин перешёл на тенор:

– Я что вам его из трусов вытащу? – Миша почувствовал поднимающееся в груди возмущение. За сценой наблюдало сразу несколько человек, а быть в роли подозреваемого парень не любил.

– А чё ты тут в трусах шмыгаешь, а? – в голосе бабки была и насмешка и возмущение. Шумкин оглянулся. Все студенты были одеты в летнюю спортивную форму. Девушка в том числе. Миша опять махнул в её сторону:

– А тут все в трусах шмыгают.

– Ну и чё за мода? И позор, и зябко небось? – дежурная поёжилась.

– Мамаша, у нас тут институт физкультуры, а не оперный театр. Вы перепутали: галстуков и бабочек нет, – Миша сделал реверанс и развёл руками. Девушка мило улыбнулась, но, как только дежурная повернула голову к ней, мгновенно посерьёзнела и даже вытянулась.

– Всё одно: неприлично в трусах, заладила бабка.

– Тьфу ты, заело! Что, им можно, а мне нельзя? – теперь Миша указал на других студентов.

Старуха осмотрела народ и не сдалась:

– Им можно. Они – свои. А ты, в трусах – иди на стадион.

Очередная логика старухи не поддавалась никакому пониманию. Шумкин выпятил глаза. Изо рта у него вместо слов полезли мало внятные попыхивания:

– Ну, блин, совсем уже! Даже в войну такого не было! Они – свои, а я, в трусах, – не свой.

– Ты ещё и с номером, – старуха ткнула парню в грудь.

– Руки! – отмахнулся Шумкин, выказвая лицом желание оттолкнуть старуху реально, а не только словесно.

– Не надо, Миша, – поняла настроение парня девушка, – Пошли на стадион, – она взяла бунтаря под руку так мягко, что он мгновенно повиновался.

– Изергиль, – только и успел бросить Шумкин обидчице.

– Чего? – бабка, явно с классикой незнакомая, пошла на Шумкина в лобовую. По холлу раздались смешки. Девушка потянула спутника к двери уже более настойчиво, но парень упёрся:

– Ну ты! Ну ты! Не наваливай!

– Иди на стадион, говорю, – дежурная не отступала от намерений.

– Без тебя знаю куда мне идти. Сама бы ты не пошла… – Миша выдернул руку, освобождаясь. Как он ненавидел ссориться с кем бы то ни было, по любому поводу. А вот надо же : не сдержался, показал себя с бунтарской стороны. Да ещё перед кем? Перед такой милой красоткой. Но бабке сострадание к парню никак не сходило. Шагнув в его сторону, она взвизгнула на пределе:

– Ах, ты так! Ну смотри у меня, – дежурная быстро шмыгнула за стойку, откуда тут же появилась с веником.

Увидав её в полном вооружении, девушка снова схватила Мишу и настойчиво выволокла за дверь. Шумкин ретировался на улицу, успев всё же крикнуть, что будет жаловаться.

– Иди-иди, – не обратила старуха внимания на угрозу и, как только дверь закрылась принялась широко мести пол у выхода, – Небось двоечник заядлый, а туда же: в войну… такого не было… Чё он знает о войне? Было или не было. Вот я всю войну на плечах вынесла, могу сказать. И голод.., и холод. А он.., – дежурная поправила платок и выглянула в окно. На улице перед общежитием никого уже не было, – Ишь, легкоатлет мне нашёлся. Смотри у меня, – женщина погрозила веником. Завелась она теперь надолго и, не обращая внимания на то, что её никто не слушает, шумно рассказывала себе самой то, что хотела бы сказать ушедшему.