Читать книгу Эх, Малаховка. Книга 1. Поступление - Елена Поддубская - Страница 14

За спиной спортсменов, прыгавших в длину около первого виража четырёхсотметрового круга, громко хлопнул стартовый флажок и прогремел голос Рудольфа Александровича Бережного.

– Марш!

Шестеро бегунов ринулись скопом на полторы тысячи метров. Лиза Воробьёва, оказавшаяся единственной бегуньей на средние дистанции, которой предстояло сдавать экзамен по этой специализации, побежала с ребятами. Толик Кирьянов, нервно ходивший до старта по полю, по сигналу свистка подбежал по кромке шестой дорожки к месту только что стартовавших.

– Рудольф Александрович, как он? – вопрос касался Кирилова. Оба парня тренировались у Бережного.

Пожилой преподаватель глянул на секундомер в левой руке, потом на другой в правой:

– Пока во времени. На! Держи Толика сам, – Бережной протянул один из хронометров через время, – Мне Воробьёву вести нужно. Талантливая, скажу тебе, девушка. К себе возьму, факт. Полгодика, и мастера на полторахе выполнит, вот увидишь, – поделился Бережной планами, осматривая бегунов. Лиза легко держалась около ребят: не выходя вперёд, но и не отставая. Кучка бегунов заканчивала круг и приближалась к ним.

– Давай, Толян, давай, – прокричал Кирьянов Кириллову, уверенно возглавившему группу бегунов, – Да, ничего эта ваша Воробьёва. Шаг лёгкий, – высказал Кирьянов своё мнение по абитуриентке.

– Не рви, Толик, ты – во времени, – добавил Рудольф Александрович, сложив руки рупором. Именно он тренировал в институте группу бегунов на средние и дальние дистанции. Кириллов был любимцем Бережного, так как подавал большие надежды на успех, – Хороший у неё шаг. И дыхалка, что надо, – ответил преподаватель на предыдущий комментарий, – Пошли на приём, – тренер подтолкнул Кирьянова к финишу, где только что завершился второй спринтерский забег девушек.

После второго круга в группе бегунов произошли изменения: Кириллов переместился на второе место. Следом за ним держалась Воробьёва.

– Зачем он попёр с самого старта? – взволнованно произнёс преподаватель, оттягивая на шее свисток, – Теперь тяги не хватает. И Лизу своим темпом загонит. О, смотри, опять их обогнали. Т-о-олик, держись. Ли-иза, не отрывайся, – Рудольф Александрович кричал, отсылая слова поддержки по диагонали, на вираж двухсот метров.

– Думаете сдох? – на Кирьянове не было лица и его интересовала только судьба друга.

– Ещё шестьсот метров бежать. Посмотрим. Может просто паузу взял, – предположил Бережной, понимая, что скорее всего никто не стал бы просто так рисковать нужными секундами на вступительном экзамене. И, скорее всего, Кириллов действительно не рассчитал своих сил. Когда ещё через полминуты спортсмены подбежали к финишу и тот же Рудольф Александрович прокричал, что остался последний круг, положение Кириллова в группе было ближе к замыкающим. Для Лизы, преследовавшей Кириллова, даже последний результат в мужском забеге стал бы гарантией хорошей оценки. А вот для парня… Кирьянов вцепился руками в голову:

– Да, сдох Толик. Зачем он так шуранул с самого начала? Как там по времени, Рудольф Александрович? – Кирьянов почти стонал, отказываясь верить показателям хронометра в своих руках.

Бережной сжал губы, лицо было суровым:

– Пока на четвёрку.

– М-да. А надо бы на пятёрку. Всё-таки – спецуха. Давай, Толян, потерпи! Последний круг пошёл, – крикнул Кирьянов вслед Кириллову, пересёкшему линию финиша для прохождения последнего круга.

– Да я как могу, Саныч, – ответил Кириллов на бегу.

– Не болтай, Толян. Дыхалку береги, – посоветовал друг и с секундомером добежал стометровый вираж по кромке, затем, пока спортсмены добегали последние триста метров, вернулся к финишу. Лицо его было красным. Пот катился градом. Волосы вздыбились. Очки то и дело норовили сползти.

– Зачем мастерам спорта, к тому же спартакиадникам, вообще сдавать спецуху? – крикнул Кирьянов в сердцах, заметив, что Кириллов сместился на пятую позицию. – У них квалификация в Вильнюсе была по КМСнику, а тут на пятёрку им надо всего по первому пробежать. Могли бы автоматом зачесть, – Кирьянов от Кириллова знал про требования Спартакиады школьников, согласно которым отбор в финальные забеги шёл на уровне результата, определяющего звание кандидата в мастера спорта, того самого КМСника, о котором только что упомянул и того, что был выше уровня первого спортивного разряда.

– Да не бойся, пройдёт он. Даже с тройкой пройдёт. Он же – в списке, – успокоил Бережной.

– Да какая фиг разница, в списке, не в списке. Чего людей мучить? Перегорел Толян, что говорить. Утром ещё в норме был на пробежке, а потом в столовке паниковать начал, отказался завтракать, только чаю выпил.

– Это он зря. Надо было съесть бутерброд с маслом и вареньем. Или булку, – Бережной рассуждал сухо, но профессионально.

– Нет, ну зачем их мучить?

– Положено так.

– Да уж, у нас что законом положено, то никак уже не поставить, пробубнил Кирьянов.

– Зато посадить можно запросто, – тихо добавил преподаватель и сделал выразительный взгляд. Уголовная ответственность за критику линии правящей партии была до 1947 года расстрельной. Бережной, у которого в семье были «антисоветские шпионы и предатели Родины», хранил об этом генную память. Тяжелый взгляд преподавателя приказывал замолчать.

– Понял, – коротко прошептал Кирьянов, но тут же увидел, что «тяга», похоже, закончилась не только у его друга: первые четверо спортсменов, бежавшие до этого с интервалом, как-то резко осели и поползли. Это вдохновило Кирьянова:

– Саныч, гляди, гляди, кажется головные сдыхают, – Толик радостно толкнул Бережного в плечо, – Дава-а-й, Толян. Накати-и!

– Ничто так не радует, как неудача товарища, – прокомментировал поведение Кирьянова Гена, наблюдающий за забегом тут же, около финиша, на траве в тени деревьев.

– Накати, Толян, – басанул из-под берёзы Галицкий, – И девушку подтащи, – добавил он потише, имея в виду Лизу.

– Давай, Толян, давай! – Савченко всё же поддержал общий крик; не из симпатии к бегунам, а скорее из солидарности к болельщикам. Просто сидеть и смотреть было скучно.

– Таля-яй дава-ан, – прокричал над ухом Кирьянова худенький рыжеволосый паренёк, тоже в очках.

Толик удивлённо оглянулся, нахмурился, пытаясь понять фразу, но, увидев энергичную улыбку и взмахи руки незнакомого коротышки, откровенно болевшего за Кириллова, ничего спрашивать не стал. Но на всякий случай снова прислушался. Рыжеволосый кричал теперь как и все:

– Дава-ай! Дава-ай!

«Послышалось, похоже», – решил Кирьянов и зашёлся в общем крике.

Ажиотаж зрителей на финише передался всему стадиону, и теперь, уже из разных секторов, понеслись разрозненные и групповые крики:

– Поднажми!

– Немного осталось!

– Бей его!

– Накати-и!!!

Миша Шумкин, красный от жары и возбуждённый от зрелища, молчал в толпе болельщиков, только и делая, что взмахивая руками, сжатыми в кулак. «Давай, давай, немного осталось», – желал парень Лизе, сочувствуя и откровенно желая помочь. Он не раз пробегая дистанцию восемьсот метров, включённую в комплекс программы многоборья, в котором специализировался, по себе знал, что такое средняя дистанция: когда на последних метрах ноги обрубает так, что хочется упасть и никогда больше не выходить на старт.

Услышав общий гул, Кириллов предпринял на последней стометровке решающий рывок, обошёл четвёртого бегуна и достал третьего в группе. Так кучкой из четырёх лидеров ребята и закончили дистанцию. Лиза пришла последней, заметно отстав от ребят за двести метров до финиша.

– Твёрдая четвёрка у Толика, – гордо объявил Рудольф Александрович Кирьянову.

– Лучше бы шаткая, но пятёрка, как у Лизы. Она по кандидату пробежала. Молодец, девчонка! – Толик потёр секундомер о карман шортов. Он дышал так, словно сам бежал, – Ладно, пойду, сгоняю в столовку; выпрошу для Толяна и Лизы молока, кислоту «забелить». – Среди средневиков ходило поверье, что молоко помогает быстрее нейтрализовать молочную кислоту, активно вырабатывающуюся в мышцах после бегов. Девушку Кирьянов уже заранее принял в их группу, потому и проявил заботу и о ней тоже. Заметив одобрение, граничащее с любопытством, если не сказать хитрецой, в глазах Бережного, заулыбавшегося при имени Воробьёвой, Толик-старший буркнул, отводя внимание от собственной персоны, – Ноги после этого битума железобетонные будут. Нашли где экзамены принимать.

– А где ты хочешь, чтобы мы их принимали? – удивился такому заявлению Бережной, оглядывая стадион; общий кадр картины казался идиллическим: солнце, зелень, тень деревьев и стадион – уютный, хотя, безусловно, мало ухоженный, – Не на берегу же озера полтораху бегать? Там – только кроссы идеально. И вообще, у нас в институте, скажу тебе, между прочим, ещё не худший спортивный комплекс. Вот съездил бы ты в Воронеж в наш филиал… Там стадион можно только по техническому плану найти – весь зарос.

– Зависти мало. Держите, – Кирьянов отдал преподавателю секундомер, – Я скажу Толяну, что вечером тренировки не будет?

Бережной согласно махнул рукой:

– Какая тренировка? У них с Лизой ещё плаванье завтра. Пусть приходят в себя. Особенно Толик.

Тренер и друг с жалостью посмотрели на Кириллова. Он, как другие участники, медленно и одиноко трусил по стадиону, восстанавливая дыхание после забега. Парень уже понял, что экзамен по специализации «запорол», отчего отказался от присутствия рядом Воробьёвой, тоже семенившей по полю, но намного сзади.

«Чего я не баба?» – жалел себя Кириллов, откровенно завидуя высшей оценке Лизы, полученной за специализацию, и поэтому злившемуся на девушку.