Читать книгу Эх, Малаховка. Книга 1. Поступление - Елена Поддубская - Страница 7

В комнате, где работала приёмная комиссия, стояло три стола. За первым сидел Валентин Костин, студент третьего курса, комсорг факультета, остриженный бобриком и с чёлкой веером, за вторым и третьим – второкурсницы Рита Чернухина и Катя Глушко.

В кабинет вошёл очередной студент – конькобежец Юлик из Харькова.

– У тебя чего? – студент был за главного.

– Я вчера паспорт забыл принести, – объявил Юлик, широко улыбаясь девушкам.

– Совсем уже, – строго прокомментировала миниатюрная блондинка Рита с мальчишеской стрижкой. Голос девушки, милой на вид, оказался неприятно скрипучим. Ногти симпатяги были окрашены каждый разным лаком. Юлик задержался на них взглядом, рассуждая про себя красиво это или скорее понты.

– Как только голову не забыл, – укорительно поддержала подругу Катя. Она была тучной и высокой; даже сидя на стуле, девушка возвышалась над коллегами почти на голову. «И курит, наверное, как паровоз», – подумал Юлик про Катю, отметив её низкий грудной голос с хрипотцой. Катя, не зная мыслей абитуриента, сделала наступательный шаг, – Чего ты так недовольно на меня смотришь? Сам виноват: у нас без паспорта в туалет не пускают, а он поступать пришёл… Да, Валёк?

«Валёк», он же Валентин Костин, не отвечая на ворчания подруг, сделал вошедшему еле заметный знак глазами, означающий: «ну что ты хочешь – бабы», принял из рук Юлика паспорт и, не раскрывая его, стал пить из уже наполненного стакана. Девушки молчали, глядя на абитуриента с интересом. Юлик осматривал их по очереди. Валентин наблюдал за смотринами, шумно глотая, потом поставил стакан, утёрся, сказал размеренно важно:

– Волнуется человек. Чёго налетели? И не такое бывает.

– Ой, да ладно! Чёго уж хуже забытого паспорта? – Рита принялась явно кокетничать перед Юликом, постукивая ноготками по столу. Парень был хотя и мелкий, но яркий, с выразительным взглядом.

– Бывает, – усмехнулся Валентин, – Я, когда поступал два года назад, на плаванье вместо своих плавок взял трусы жены.

– Это как это так? – не поверил Юлик.

– Да, так. Получилось. У неё трусы в леопард, и у меня плавки – такие же. Хапанул из шкафа без разбора и всё. Тоже, вот, как ты, волновался. Всё-таки вступительный экзамен. Не хухры-мухры.

– Ну да, это понятно, – Юлик утёрся, – А попить у вас можно?

Парень согласно махнул на графин с водой, Юлик схватил его же стакан.

– И чё? – Рита даже развернулась, слушая.

– А чё? Ничё. Пришёл в раздевалку, достаю, в запаре одеваю… мать родная! А у меня оттуда всё как выпадет. Это же, прикиньте, бикини были.

Комната взорвалась смехом. Таким, что ожидающие в коридоре подозрительно покосились на дверь.

– Спасибо. И что потом? – Юлик бережно поставил стакан перед парнем. Он не знал можно ли смеяться или лучше повременить, пока примут документы и допустят к экзамену, поэтому только улыбался истории. Валентин махнул рукой, едва обратив внимание на благодарность и торопясь досказать; всякий раз, когда он вспоминал про это приключение, народ смеялся от души:

– На здоровье. Ничего. Генка Хохол выручил, свои плавки дал. Сначала проржались все конечно, а потом Генка выручил. Здесь ведь солидарность. Привыкай. А я – Валёк, председатель комитета комсомола спортивного отделения. Ты – комсомолец?

Юлик кивнул.

– Это хорошо. А я – комсорг. Взносы – ко мне. Ходатайство на повторную пересдачу экзаменов – ко мне. И вообще, если что – ко мне беги. Понял? – среди студентов физкультурников всегда царила взаимопомощь.

– Понял, – Юлик зачем-то козырнул.

– Ладно, давай посмотрим твой паспорт, а то до вечера не разгребём, – Валентин открыл документ и, глядя в него, медленно спросил, – Много там ещё народу?

– Человек тридцать будет, – ответил Юлик, пристально наблюдая за лицом комсомольского лидера. Голова изучающего паспорт закачалась:

– Ну вот, так и сказал: до вечера маслаться. Когда они собираются спецуху сдавать?

– Ночью, – уверила Рита.

– Ночью. Ночью нельзя, – пояснил комсорг, озабоченно наморщив лоб, – Так. Давай записывай: Штейнберг Юлиан Соломонович, украинец, – принадлежность к национальности комсорг выделил интонацией. Он медленно поднял глаза на Юлика и воткнулся взглядом. Упёртым, но нейтральным. Как у судьи.

– Украинец, – произнесла вслух Рита, записывавшая данные, – Серия, номер, когда и кем выдан?

Костин отцепился от Юлика глазами и медленно продиктовал:

– Штейнберг, кафедра конькобежного спорта…

– … и хоккея, украинец, – эхом повторила Катя, разыскавшая папку с документами на столе и вписывающая данные в анкету абитуриента. От усердия она даже прикусила язычок. Ничего странного в сказанном представительницы слабого пола не узрели. Валентин же, закрыв паспорт, зажал нос, словно предупреждал чих, и вернул документ хозяину:

– Всё, иди на экзамен. Украинец. Вот Генка-то обрадуется. – Он указал на дверь. Догадавшись, что лишние вопросы в этот момент не уместны, Юлик взял паспорт и пошёл к двери. – Слышь, как тебя там? Соломонович…, – остановил его окриком комсорг, когда дверь уже была открыта. Юлик сжался, но напрасно. Костин в этот миг думал только о себе, – Скажи там всем, пусть сразу за допуском на экзамен заходят, – он повернулся к удивлённым «подчинённым», – А то и правда ночью сдавать придётся. Нас потом Горбуша за плохую работу комиссии в пыль сотрёт.

«Горбушей» звали декана спортивного факультета – Горобову Наталью Сергеевну, женщину не просто строгую, но, по мнениям студентов, порой даже деспотичную.

– А как же с документами? Оформлять ведь всё равно придётся, – Катя приподняла сразу несколько папок.

– Успеем. Завтра донесут. Или после обеда. Никуда не денутся. Давай, зови всех, – махнул Валёк Юлику. Штейнберг кивнул и поскорее вышел. Уже в открытую дверь до всех ожидающих в коридоре донесся уверенный голос комсорга:

– Выпишем допуски и пусть идут… на стадион. Или куда там им нужно? Экзамены через пятнадцать минут начинаются. Чего народ попусту канифолить? Понимать надо.