Читать книгу Обручник. Книга третья. Изгой - Евгений Кулькин - Страница 77

Ежели человека что-то ужасает, то это, как правило, не то, чего надо бояться.

Потому, когда Фрикишу предложили переночевать в морге, он чуть дара жизни не лишился. И только после того, когда прошел первый порыв страха и он переплавился в недоумение, спросил:

– А зачем?

Вопрос был мягкий, как стелька в сапоге. Потому его собрат – гвоздем – наколол первое же прикосновение:

– Или ты боишься?

– Он стесняется, – сказала Элеонора, поскольку предложение исходило от бывшего моряка Слука, и объяснила почему:

– Там же все голые.

И они – оба – хрипло засмеялись.

А разработка тут была нешутейная.

Пятого августа, то есть почти два дня назад, профессор Михайловский якобы покончил жизнь самоубийством.

– Из пистолета бóшку прострелил, – сказал Слук, по новой фамилии Зубов.

– На почве ревности, – уточнила Элеонора.

И, пока оба мужчины обменивались недоуменными пассажами, сказала:

– И чего все старики на молоденьких женятся? Ведь они девчонками и, как мужики-то, не воспринимаются. Так – шкафы с одеждой в нафталине.

И Фрикиш стал принюхиваться к себе. Ему показалось, что он также пахнет нафталином.

И, словно для того, чтобы сбить тот самый предполагаемый затхлость дух, Элеонора закурила.

– Так вот, – продолжил Зубов, – жена Михайловского кинулась к отлученному от церковной власти Луке, чтобы он дал добро схоронить профессора по христианским правилам.

– С ее слов, – подхватила Элеонора, – он даже верующим последнее время был.

– Туфта все это! – не согласился Фрикиш. – Был бы тот самый Михайловский истинный христианин, он бы скорее бабу повесил, чем сам застрелился.

Он отмахнулся от дыма, который направила на него Элеонора, и спросил:

– Ну и Лука стал ходатайствовать перед действующим епископом?

– Ну только, – ответил Зубов, – он дал своего рода заключение, что Михаловский с казанков съехал. А это уже кое-что.

– Даже больше того! – подтвердила Элеонора. – Если намекнуть профессорше на убийство, то в результате нашей любви и Лука в соучастники годится.

Коли честно, Фрикишу стало жалко Луку. Больно уж подло все вокруг завязывалось. Как удавка на шее.

– Ну и зачем же я должен буду в морге ночевать? – спросил он наконец.

– Чтоб провокацию нарисовать.

Элеонора опять пыхнула в него дымом.

И, видимо, поняв, что он так и не «врубится», Зубов разъяснил:

– Подберем свидетелей, которые покажут, что видели в морге Луку.

– А чего ему там делать? – понаивничал Фрикиш.

– Подмену учинить.

– Чего на что?

– Нет! – вмешалась в разговор Элеонора. – Это не годится!

И пояснила, чего они спервоначалу хотели сделать.

Якобы Лука – на время – увозит труп Михайловского к себе в клинику, где меняет входное на выходное отверстие пули в черепе.

Ведь сейчас очевидно, что профессор стрелялся с левой руки. А он – правша.

– Это слишком все громоздко, – сказала Элеонора. – Для соучастия и так достаточно улик.

Она похлопала Фрикиша по спине.

– Так что сон в мертвецкой отменяется.

И он увидел в ней такую хищинку, которую не замечал раньше.

И вообще все, что его окружало, обретало какую-то логическую законченность, словно тут работал некий режиссер.

– Кстати, – сказала Элеонора, – от алиментов тебе, скорее всего, не отвертеться.

– Кому и за что? – понаивничал Фрикиш.

– Ну той девахе в Туруханске. Сына она тебе, кстати привела. Но назвала неудачно.

– Как же?

– Иосиф.