Читать книгу Дебют. Как НЕ стать писателем - Георгий Панкратов - Страница 9

Моим дебютным жилищем в столице стала квартира музыканта группы «Мыльница» Тщеславского. Он позвонил сам, когда я курил на балконе в Петрограде, собираясь в дорогу; в ту же ночь у меня был поезд, а понимания, где жить в столице, так и не появилось. Музыкант в социальных сетях обнаружил мое объявление и предложил за скромную сумму поселиться у него.

– У вас двухкомнатная?

Оказалось, нет: однушка. Но за совсем небольшие деньги музыкант готов был предоставить надувной матрас. Я польстился, но уточнил, почему человек так решительно предлагает у него поселиться, даже не зная, кто я вообще такой.

– Уж не гей ли? – предположил я, но задать вопрос постеснялся. Вместо этого стал объяснять, что не фанат группы «Мыльница» и вообще не слышал их песен. Но назавтра я уже был у него. Стыдно было признаться, что я работаю грузчиком, и каждое утро, когда он выезжал на концерт в какой-нибудь «Крокус», я отправлялся с двумя пересадками на холодный вонючий склад, собирал и тащил по улице мусор, комплектовал заказы, принимал и разгружал поставки.

Но и жизнь музыканта нельзя было назвать сказкой. Квартира в Борисово, одинокая жизнь, нехватка денег. Тщеславский подрабатывал учителем на другом конце Москвы и часто приходил домой позже меня. Когда он назвал сумму, которую получали музыканты «Мыльницы», кроме солистки, за выступление, я испытал шок.

Тщеславский был увлечен сольным проектом, он играл на необычном, как ему казалось, инструменте – терменвоксе. Он отчего-то верил, что я смогу помочь ему пробиться – организовать выступления, создать сайт, распространить информацию, и даже вопрос шоу-программы, кроме музыки, включая костюм и общение с залом, были доверены мне. Но мои мысли были заняты другим. Одна работа, поиск другой работы, теплые, но дружеские сообщения от Юнны. Несколько дней назад я признался в любви, теперь она знала все, и это казалось чудом. Засыпая в темном углу одинокой квартиры Тщеславского, я представлял Юннину улыбку.

В том, что я бесполезен как бизнес-партнер, Тщеславский убедился быстро. Однажды, разгружая очередной поддон, я получил от него смс с предложением искать жилье. Поэтому теперь я здесь.

О моей нынешней ситуации можно сказать коротко: Чертаново. У меня есть комната, правда, она не закрывается, но она на втором этаже, и, если что, можно спрыгнуть; вот, собственно, и все, что нужно о ней знать. В первую ночь я подпер дверь тяжелым пуфом, и перед тем, как уснуть, написал всем знакомым адрес.

А в следующую ночь хозяину квартиры Васе на кухне разбили голову утюгом. Сделал это Андрюха, брат. Василия долго уговаривали устроиться на работу, и вот он наконец отправился на свою первую смену, но до работы не дошел. Оба брата сидели, и работать им считалось западло. Но мать, в минуты трезвости любившая рассказывать, как их семья раньше шикарно жила в центре, орала на них, что нет денег. Сыновья пропивают и просаживают на героин всю сумму, которую я им плачу, потом стреляют у меня же сигареты, сидят на кухне, скучают, дерутся. Вася – человек без фантазии, коммуницирует мычанием. Андрей одержим идеей вырваться из такой жизни, но она остается словами.

– Вася, он сдался давно, за что его уважать! – говорит Андрюха.

Объясняю, что это он сам ежедневно сдается, хотя бодрится и хорохорится. Но Андрей только машет рукой. Мать, напиваясь, орет ночами, нечленораздельно, дико, жутко, словно откуда-то из недр земли вырывается на свет божий концентрированное страдание ада. Будто сама земля воет, и в этом вое только неизбывной тоски, что кажется: хуже, чем ей, на всем белом свете лишь нескольким людям – соседям снизу, сверху и сбоку.

Юнна простудилась, и я пишу ей под этот вой, с каким удовольствием стоял бы рядом у окошка, глядя на осенний двор и попивая чай. Мы стояли бы и считали листья. Ей нравится эта идея. О том, что происходит вокруг меня, я молчу. Приглашать ее в Москву пока что рано, впереди еще много шагов.

С тех пор, как приехал в столицу, я бросил пить. Но вот Андрюха зовет, он под героином, у него еще есть водка. Объясняю, что нельзя: желудок. Андрюха косится с недоверием, но отстает. Рассказывает, как поднимал бунт на зоне. По этому сюжету можно снять новый «Побег». Или написать книгу. Вот не пообещай себе когда-то: все, больше никаких писательств! Мне тоже есть что рассказать; истории, конечно, послабее, но и я ведь побывал на дне.

– А ты молодец, что уехал! На хрена тебе это все нужно, – привычно ворчит Андрей в ответ на мои вялые рассказы. – Все у тебя будет нормально. Ты же вроде нормальный парень, смотрю на тебя.

– Да ты вроде тоже.

Курим.