Читать книгу КЛУБCLUBКЛУБ. Мемуары от третьего лица - Игорь Майоров - Страница 6

Игорь Майоров родился 7 августа 1963 года в виде длинного тощего желтого страшненького организма. Сам он этого не помнит, но мама его почему-то любит рассказывать это в частных беседах. Позже ситуация с внешностью несколько поправилась, хотя особой красоты так и не получилось. Достаточно заурядная физиономия, недостаточно спортивная фигура, разве что с ростом все более-менее нормально.

Случилось это в городе Ташкенте Узбекской ССР, которая в то время была частью Советского Союза, а ныне существует в виде самостоятельного государства с умеренно людоедским режимом. Узбеком М. не был. В те годы Ташкент населяло множество разных национальностей, что было обычным для крупных и особенно столичных городов обреченной на скорый распад империи. Национальности жили почти что в мире и согласии, не считая легких бытовых неурядиц и вялой дискриминации по национальному признаку при поступлении в престижный вуз или же в партию. Правда, нужно заметить, что если к юному М. приставали на улице хулиганы, то были это преимущественно лица коренной национальности. Так называемые «европейцы», то есть не узбеки, отвечали аборигенам легкой снисходительной неприязнью, ласково называя их между собой «зверьками». Их (европейцев) теперь в Ташкенте почти не осталось, они разъехались, кто в Россию, кто в Израиль, кто в Германию или Штаты. Узбекский язык перевели с кириллицы на латинский алфавит, улицы застроили помпезными зданиями и поменяли им названия. Тот город, в котором прошло детство, перестал существовать,

В возрасте неполных трех лет М. пережил знаменитое ташкентское землетрясение, которое разрушив огромное количество ветхих саманных лачуг, способствовало приданию городу более современного вида, примерно, как пожар 1812 года способствовал украшению Москвы. Согласно семейному приданию отец М. выпрыгнул с сыном на руках из окна дома, в котором они тогда жили, а на детскую кроватку обрушился огромный кусок штукатурки. Сам дом уцелел, был отремонтирован и благополучно простоял до нынешнего времени. Жители его прожили некоторое время в вагончиках, установленных прямо во дворе, а после ремонта вернулись обратно.

Дальше все было обычно – детский сад, в котором заставляли спать днем, что М. тогда страшно не любил, а поскольку спать заставляли, то ему приходилось притворяться. Детский сад ему вообще не нравился, так же как потом не нравились пионерские лагеря, армия и другие массовые скопления случайно подобранных людей.

Мама хотела отдать М. в английскую спецшколу, но он, насмотревшись фильмов про войну решил, что для борьбы с врагами больше пригодится немецкий язык и каким-то чудом сумел убедить в этом окружающих. В том, что это должна быть именно спецшкола, сомнений не было. До школы №60 приходилось ездить полчаса на общественном транспорте, что, конечно, было не очень удобно, но так уж получилось, что ближе к дому другой спецшколы не оказалось. В итоге М. приобрел довольно приличное знание немецкого языка, благополучно утраченное ввиду многолетнего отсутствия языковой практики, познания же его в значительно более распространенном в мире английском языке, так и остались в объеме знания слов, написанных на клавиатуре компьютера «Enter», «Backspace», «Delete» и так далее.

Школа была окончена прилично, все пятерки и две четверки – по русскому языку и литературе. Судьба намекнула, что нужно становиться русским писателем. М. слушал невнимательно. Он любил футбол и научную фантастику. Доблестные советские учителя и лично Эльвира Владимировна – классный руководитель и преподаватель русского языка, довольно успешно попытались привить ему отвращение к русской классической литературе, так что спустя некоторое время на преодоление этого наследия пришлось потратить некоторые усилия.

Но все это будет позже, а тогда, в 1980 году М. отправляется в Москву и поступает в Московское высшее техническое училище им. Баумана. Выбор инженерной стези был во многом случаен и определялся в основном тем, что в МВТУ на кафедре высшей математики работал знакомый родителей, которого мы назовем П. дабы случайно не скомпрометировать уважаемого профессора и хорошего человека. П. обещал при необходимости оказать необходимое содействие при поступлении в сие учебное заведение. Понадобилось содействие или нет история умалчивает, однако М. сдал три экзамена на «пять», сочинение написал на четыре, что в совокупности с хорошим аттестатом принесло результат 24 балла из 25 возможных.

МВТУ при всей своей вроде-бы крутости, не было особенно популярным учебным заведением, считалось, что учиться там тяжело, а профессия инженера не слыла особенно доходной, но поскольку число мест в общежитии было недостаточным, проходной балл для иногородних абитуриентов был достаточно высок. Москвичам поступить было значительно легче.

Как бы то ни было набранных баллов хватило и М. оказался студентом кафедры М4. Проучившись два года и даже сдав сопромат, что согласно студенческой традиции дает право на вступление в брак, он узнал, что его специальность называется «Артиллерийские снаряды». Забавно, что при ее выборе абитуриентов не спрашивали, чем именно они хотели бы заниматься, потому что государственный секрет и военная тайна.

На первом курсе М. жил в общежитии в Ильинке, (час на электричке от Казанского вокзала), потом в Лефортово, где и обитал вплоть до получения диплома в 1986 году. В те годы существовал институт распределения. По окончании высшего учебного заведения выпускник направлялся на определенное предприятие, где он должен был отработать три года, не имея права оттуда уволиться. М. был распределен на НПО «Базальт», филиал в городе Красноармейске, час автобусом от ВДНХ. В Москву распределяли только тех, у кого была московская прописка. Это был 1986 год. Перестройка уже началась, но существенных послаблений еще не было.

В ободранных коридорах студенческих общежитий на сцене появляются те, кто в дальнейшем станут активными действующими лицами этого повествования, те, с кем М. выпадет дружить, работать, пьянствовать, ссориться, мириться и те, кто отойдут в сторону, растворятся в тени времени или пространства, даже те, кто будут врагами или те, кто будет считать своим врагом его. Нет смысла перечислять здесь фамилии и имена. Они будут появляться в повествовании по мере необходимости.

В студенческие годы М. увлекся театром. В восьмидесятые годы двадцатого века в Москве существовал театральный бум. Это выражалось в том, что в хорошие театры попасть обычным путем, то есть просто купив билеты в кассе было практически невозможно. Существовали разные обходные пути – например приобретение билетов у спекулянтов (этот путь отпадал в силу его дороговизны), использование связей (их тоже не было) и разные обходные пути, которые М. сотоварищи активно использовал. Одним из таких путей была «стрельба» – то есть добывание «лишнего билетика непосредственно перед началом спектакля – здесь М. совместно с друзьями достиг весьма приличных успехов. Конечно, гарантии успеха не было никогда, но все же им чаще сопутствовал успех, чем неудача. Другим путем было сотрудничество с театральной мафией, которая организовывала так называемые «ломки», когда по ночам у касс московских театров разыгрывались целые сражения за право приобретения пары билетов на дефицитный спектакль. Кстати, описание этой стороны театральной жизни восьмидесятых годов еще не попадалось на глаза автору. (Есть, есть несколько фрагментов малоизвестных и скучных авторов, не заслуживающих особого внимания, но это не то, не то, явление не исследовано так, как оно того, заслуживает). Кроме того, через ту же мафию М., опять таки с друзьями, получил возможность работать (бесплатно) в театре на Таганке. Выполняя самые разные разовые подсобные работы, студенты получали право приобрести (за деньги) билеты в этот самый театр на Таганке. В наше время и с нашим отношением к деньгам такой подход представляется легкомысленным. Впрочем, тогда он тоже таким представлялся. Таким образом, сочетая законные и не очень законные способы добывания театральных билетов М. посмотрел многие лучшие (или, во всяком случае, популярные в массах) спектакли тех лет. Не лучшие тоже посмотрел, дабы сохранять полноту картины.

Получив на руки диплом, М. не очень спешил с отбытием по месту распределения. Город Красноармейск его не привлекал. Посему был затеян родственный обмен, в результате которого он оказался жильцом однокомнатной квартиры в городе Раменское (один час десять минут на электричке от Казанского вокзала) и немедленно перераспределился все в то же НПО «Базальт», только теперь уже в его основное московское отделение. Куда и вышел на работу спустя восемь месяцев после защиты диплома.

Работа инженера не понравилась. Рабочий день начинался в восемь пятнадцать утра, ездить приходилось из Подмосковья, утренний сон проходил только к обеденному перерыву, а после обеда наваливался с утроенной силой. Вокруг существовали разные опасности – например, опасность, уснув, свалиться со стула или же получить выговор с занесением в учетную карточку за систематические опоздания. Пробовал ли кто из читателей опаздывать на работу в «почтовом ящике»? Не советую и пытаться. Проходная система, мрачная охрана, которая даже и мысли допустить не может, что человек способен опоздать на работу.

Между прочим, кто-то из читателей может и не знать, что есть такое «почтовый ящик», многие знают и есть опасность наскучить вторым, объясняя первым. Что делать – непонятно. Все-таки рискнем и скажем, что «почтовый ящик» в Советском Союзе это секретное предприятие, чаще всего военной направленности, которое официально так и называлось: «Предприятие п/я №12345» с вооруженной охраной, пропускным режимом и подпиской о неразглашении, которую давал каждый сотрудник. Неприятное место, но весьма распространенное в то время.

Именно на «Базальте» М. начал систематически курить, потому что начальник отдела сам был человеком курящим и против отлучек на лестницу, служившую курилкой, не возражал. Это была хоть какая-то возможность разнообразить кажущийся бесконечным рабочий день. И тут от кого-то из однокашников случайно стало известно, что родное министерство машиностроения выпустило постановление, согласно которому молодого специалиста разрешалось отпускать с работы до истечения трехлетнего срока. Перестройка, бля! М. встрепенулся, начал хлопотать, а когда почувствовал, что его начинают динамить, прибег к крайней мере и записался на прием к Генеральному директору. По слухам, тот был человек сурового нрава, поэтому уже через пятнадцать минут после того, как секретарша записала молодого специалиста туда, куда она там такие вещи записывала, ему позвонил заместитель генерального по кадрам. Что-то щелкнуло в механизме и М. отпустили на свободу. Он проработал инженером четыре месяца и восемь дней.

Весна прошла в тщетных попытках устроиться инженером в театр на Таганке, где со студенческих времен образовались некоторые знакомства. Ничего из этой затеи не получилось, деньги на жизнь заканчивались и в какой-то момент М. плюнул на все и пошел по улице, рассматривая объявления на московских театрах. Первым местом, где требовались монтировщики декораций, оказался театр имени Станиславского. Там были согласны взять его на работу, но в силу каких-то организационных причин сказали прийти на следующий день. Вся беда была в том, что театр этот М. не особенно нравился, и он решил на всякий случай сходить в другой театр, близкий ему эстетически, в Московском театре миниатюр. Это было начало лета 1987 года.

Через некоторое время «Театр миниатюр» стал называться «Московский театр Эрмитаж». М. проработал там семь лет, сначала монтировщиком, потом осветителем, потом художником по свету и начальником цеха. Был короткий перерыв, что-то типа супружеской измены, с театром на Трифоновской, но выяснилось, что работать в театре, эстетика которого не близка, а качество происходящего вызывает сомнения, он не умеет. Так что все романы на стороне приходились на полу-любительские полу-профессиональные театры-студии, было тогда в Москве такое поветрие.

На какой-то пьянке М. случайно познакомился с Олегом Ферштейном, впоследствии студентом Щукинского училища (курс Любимова) и оказался вовлечен сначала в театральную студию «Присутствие», а потом и в Театральную ассоциацию «Praxis». Игрались спектакли, строились планы, но новый МХТ или Таганка не получились, хотя некоторые спектакли представляли определенный интерес.

Совсем забыл сообщить, что в 1988 году М. женился, а в 1990 году у него родился сын. Но это все события совсем уже частные и для широкой публики малоинтересные. Описывать мы их практически не будем, потому что… ну не будем и все. Личная жизнь была, временами ее было много, временами поменьше, но интересна она только самому М. И воспоминания о ней по большому счету интересны тоже только ему самому.

Заметьте, что только теперь автор подобрался к основной теме этого повествования. Мне кажется, что он все-таки слишком увлечен собственной персоной… ну ладно. Переходим, наконец, к клубной жизни.

Кроме театральных будней и приключений случился еще эпизод, который мы можем интерпретировать как намек на грядущие события, а именно участие М. в проекте, который мы условно будем называть ДИСКОТЕКА ТАНИ ДРУБИЧ, участие почти техническое, незначительное, но за намек сойдет.

(глава ДИСКОТЕКА ТАНИ ДРУБИЧ)

В 1992 году в результате какого-то важного и безумно принципиального конфликта (полная хуйня на самом деле) с дирекцией М. увольняется (или его увольняют, что точнее) из театра и достаточно быстро оказывается в клубе БЕЛЫЙ ТАРАКАН. Начинается новая полоса в его жизни, которая окончательно закончится только через двадцать с лишком лет.

(глава БЕЛЫЙ ТАРАКАН)

В БЕЛОМ ТАРАКАНЕ М. работал и охранником, и барменом и закупщиком и вообще всем, чем или кем придется. Захотелось попробовать самому – и вскорости компанией хороших и… разных людей, включавшей нашего героя, был открыт клуб ТАБУЛА РАСА (иногда в ходе повествования клуб будет именоваться как ТАБУЛА, или первая ТАБУЛА). 15 января 1994 года считается теперь днем начала его клубного движения. Личный праздник Игоря Юрьевича и нескольких его соратников.

(глава ТАБУЛА РАСА)

Помимо проектов, в которых М. принимал непосредственное участие, существовали еще клубы (а также спектакли, фильмы, книги), сделанные друзьями или знакомыми, которые или же оказались тем или иным способом включены в сюжет этого повествования, или же попали в ту же нишу клубного движения. Один из таких клубов открылся в 1994 году, это был КРИЗИС ЖАНРА. Уже количество выпитого и съеденного в этих стенах М. сотоварищи требует посвятить заведению отдельную главу, кроме того в этих стенах произошло ряд сюжетообразующих событий, встреч и, переговоров. Еще случилось так, что в один из периодов простоя, когда временами семье М. не очень хватало на пропитание, Елена Майорова, тогда еще не сменившая фамилию обратно на девичью, некоторое время работала в КРИЗИСЕ за стойкой. Так что глава имеет место быть.

(ТЕМ ВРЕМЕНЕМ КРИЗИС ЖАНРА и другие места)

А наше повествование возвращается к собственным проектам, следующий из которых, чтобы не утомлять читателя излишней пестротой и разнообразием, также назывался TABULA RASA. (Латинскими буквами – это чтобы не путать с первой ТАБУЛОЙ. Иногда мы будем по укоренившейся привычке, а также чтобы не морочиться с переходом в латинскую раскладку и обратно называть этот клуб второй ТАБУЛОЙ). Там еще было добавлено «performance club» и год 1995, чтобы не путаться в датах, но фактически этот клуб задумывался как реинкарнация первого. Получилось не очень похоже, но значительно более успешно, особенно в финансовом эквиваленте. Это был первый проект в жизни М. из которого пришлось уйти не совсем добровольно, при этом клуб продолжал работать, первый, но увы не последний. А TABULA RASA просуществовала, переезжая с места на место до 2011 года. Правда, в поздний период ничего, кроме названия, о том, каким это место было изначально, уже не напоминало. Ну или почти ничего. Последние фразы можно засчитать за старческое брюзжание.

(глава TABULA RASA 1995)

Если представить себе генеалогическое дерево клубного движения, то из ствола БЕЛОГО ТАРАКАНА помимо побегов, о которых мы рассказываем подробно, поскольку М. принимал в них непосредственное участие, образовался еще целый ряд заведений, без которых наш рассказ будет явно неполным. Это, прежде всего ВЕРМЕЛЬ, а также его предшественник МАКСИМ МАКСИМЫЧ (не по своей вине просуществовавший всего ничего), и БЕДНЫЕ ЛЮДИ, и ПРОПАГАНДА и что-то еще, что сейчас не приходит в голову, но когда придет, то будет всенепременно описано в этой или еще какой-нибудь главе.

(глава …ТЕМ ВРЕМЕНЕМ. МАКСИМ МАКСИМЫЧ. ВЕРМЕЛЬ. ЧЕТЫРЕ КОМНАТЫ. БЕДНЫЕ ЛЮДИ.)

Следующий клуб – ПАРИЖСКАЯ ЖИЗНЬ – был придуман и построен параллельно существующему и М. (вместе с компаньонами) некоторое время сидел на двух стульях, после чего пришлось покинуть сначала один, а потом и другой. Поскольку пословица придумана не просто так. Сам клуб остался, пережил ряд драматических и трагических событий, пору расцвета, пору упадка и тихо закрылся в 2012 году, пережив свою славу, которая, между прочим, была.

(глава ПАРИЖСКАЯ ЖИЗНЬ)

В период вынужденного простоя – судя по всему это был 1997 год – на горизонте возник Сергей Смирнов со своим клубом NЕ БЕЙ КОПЫТОМ. Эта структура начала работать даже раньше ТАБУЛЫ, (совершенно независимо от нее), потом клуб закрывался, переезжал на другое место, потом еще и еще раз – в общем долгая, славная и запутанная история. В NБК никогда особенно не заморачивались с интерьером, кухней, обслуживанием – главной здесь была концертная деятельность. Под копытовским логотипом (что-то вроде детского коника-качалки) отметились практически все российские рок-музыканты, хорошие и плохие, известные и никому не нужные. В один из периодов простоя, когда клуб съехав с одного места пытался найти себе другое, Сергей Смирнов поработал некоторое время арт-менеджером (музыкальным менеджером, как это тогда формулировалось) в TABULA RASA, где и познакомился с М. и другими участниками событий. Когда в свою очередь простой возник у них, то М. вместе с Сообщиковым присоединился к команде NЕ БЕЙ КОПЫТОМ. Закончилось это, как обычно очередным (как показала история последним) закрытием КОПЫТ и финансовыми потерями для всех сторон, как же без этого.

(глава NЕ БЕЙ КОПЫТОМ)

Снова наступило время судорожных поисков помещения. Подвалы и чердаки, дома культуры и заводские цеха, маленькие клетушки и огромные особняки – все эти места скрывали в себе будущий клуб, надо было только увидеть его и выпустить на волю. Часто казалось, что ничего не получится, что все приличные места уже заняты или стоят непомерных денег – но судьба кивнула нашим героям еще раз. Так на свет появился ОРАКУЛ БОЖЕСТВЕННОЙ БУТЫЛКИ, причем открытие состоялось в очень странный исторический момент, а именно 15 июля 1998 года. (Как вы помните ровно через месяц, в августе того же года случился дефолт). Клуб как-то выжил перед лицом внешних угроз, зато он был разрушен изнутри. Впрочем, это долгая история, которой будет уделено должное внимание. Тем более что от открытия до очередного ухода (синдром Льва Толстого какой-то) прошло около двух лет, и эти годы вместили многое.

(глава ОРАКУЛ БОЖЕСТВЕННОЙ БУТЫЛКИ)

Помимо событий, связанных собственно с самим ОРАКУЛОМ, в его магическом поле («пронизанным истинным пантагрюэлизмом» – как написал бы М. в те годы) самозародились, как эндурцы из древесной плесени (Ф. Искандер), еще два забавных и поучительных клуба. Сначала на свет появился ЗАПАСНИК ART-GARBAGE. Мы не случайно упомянули о магическом поле. Почему-то именно в ОРАКУЛ пришел Василий Лавров и предложил посмотреть интересный подвал в центре. Подвал оказался неинтересным, но клуб в итоге все-таки был открыт.

(глава ЗАПАСНИК ART-GARBAGE)

Спустя некоторое время там же в том же «поле» появился Вадим Гордеев, который предложил заняться спасением тихо загибающегося клуба «Как бы» недалеко от Бауманского рынка. Открою вам секрет, который секретом, впрочем, не является, М. всегда больше нравился процесс создания нового клуба, нежели эксплуатация уже существующего. Меньше рутины, больше простора для фантазии. Поэтому это предложение было в свою очередь принято, хотя некоторые из компаньонов (мы никому не скажем, но это был Сообщиков) (второй раз упоминаем человека, никак его не представив, позже, позже, в основном тексте, это же все до сих пор вступление) говорили, что надо сосредоточиться на том, что есть, дабы добиться результата в одном месте – и в итоге оказались не правы, потому что долго и плодотворно работать на одном месте все равно не получалось. То ли это такая судьба, то ли в наших героях кроется что-то неправильное. Но как бы то ни было, а М., который не сосредотачивался, оказался соучастником еще одного проекта – клуба ШВАЙН, о чем не жалеет.

(глава ШВАЙН)

К началу нового тысячелетия ситуация складывалась достаточно уныло. Семейная жизнь потихоньку развалилась. Работы не было. М. еще числился соучредителем в нескольких местах, но дивиденды, если они и были, то размер имели неприлично маленький. И тогда из голландского небытия на свет явился Олег Ферштейн со своей непонятной затеей «Рокси» – то ли спектакль, то ли шоу, то ли кабак. М. вспомнил театральную молодость и стал художником по свету этого проекта. А когда непосредственно само шоу перестало исполняться некоторое время проработал (в качестве осветителя) в клубе РОКСИ. Клубом это место можно было назвать с очень большой натяжкой, но подробности не здесь.

(глава РОКСИ)

Однажды завертевшись, клубная история не заканчивалась, однако и того драйва и успеха, который некогда сопутствовал М. уже не было. Казалось бы, накоплен опыт, есть силы, есть желание – но все постоянно не складывалось. Ничем не завершилось участие в создании клуба ВЫСОЦКИЙ, который благополучно открылся уже без нашего героя. Другие проекты срывались на самых разных стадиях. Может быть изменилось время, может быть пропало везение.

(глава ПОСЛЕ РОКСИ. ВЫСОЦКИЙ. СТРОЕНИЕ 8. Б/Н. ХАРМС. ДУМА)

Однако выяснилось, что прекращают существовать не только проекты, в которых ты сам принимаешь участие. Проекты вообще смертны, как и все на свете. Сначала закончилось шоу, потом закрылся и сам клуб. Возникло отчетливое ощущение, что клубная история закончена. Помыкавшись некоторое время без определенного источника дохода, М. оказался в непривычной для себя роли офисного работника. Нет смысла излагать здесь историю компании «Промтехсервис», которая, как утверждается в многочисленных письмах и рекламных материалах, с 2003 года работает на рынке электроэнергетики, тем более, что с ней все не так просто. В далеком, совсем уже невообразимом будущем возможно даже появление мемуара «ОФИС», или «ЭНЕРГЕТИКА», или «БИЗНЕС» – но это все очень нескоро, эту бы книжку дописать… На самом деле для нашей истории существенно то, что каждое утро рабочего дня М. приходил на работу и проводил там некоторое время в роли так сказать «офисного планктона». Вялые попытки затеять какую-нибудь клубную историю не приводили к заметным результатам, пока не выпал еще один шанс. История последнего (на этот момент) клуба, открытого при непосредственном участии М., в общем остатке безрадостна и могла бы служить предостережением или предупреждением, если бы кто-то в этом мире, нуждался в этих вещах. Как бы то ни было клуб РЕД ФОКС открылся в 2007 году, просуществовал, как это ни удивительно, два года и тихо закрылся в году 2009, оставив М. с кучей неотданных кредитов, долгов и испорченных личных отношений.

(глава РЕД ФОКС)

Вся несуразность этого проекта, к которому хорошо относился, кажется, один только М. была прощена судьбе только за то, что там он снова влюбился – уже не ожидая от своей потрепанной души такой способности – любить и быть любимым. Как будто вся череда удачных и неудачных, а порой и просто провальных кабаков вела его к этой отчаянной попытке избежать преждевременной пустоты. А когда в феврале 2010 года разорвалась в животе артерия стало понятно, что и своевременная пустота уже не за горами. Лихие хирурги Склифа зашили живот, из которого спустя два года все еще будут лезть белые нитки, завязанные аккуратными петельками. И все дни, валяясь голый в реанимации, М. мысленно разговаривал с ней – с Катей. И первая, кого он увидел, оказавшись в своей палате на 10 этаже огромного дома, плывущего, как корабль, параллельно Садовому кольцу была тоже она – Катя.

Последняя глава… как знать, может оказаться и не последней, бывают разные странности в этой жизни, но пока – все-таки последняя. Она включает в себя несколько эпизодов. Малозначащим эпизодом мелькнул в жизни М. клуб ЛОФТБАР, который он долго описывал на сайте, побывав в самом клубе всего несколько раз. Опровергая тезис о повторной недоступности одной и той же реки М. снова оказался в Промтехсервисе, по-прежнему занимаясь делами странными и по большому счету никому не нужными. Наверное, это была уже другая река. Почти случайно возникла тема, имеющая отношение к главной сюжетной линии этого повествования, к клубному движению – ГЛАСТОНБЕРРИ ПАБ. Здесь М. уже не организатор и не учредитель, он просто осветитель и что-то вроде диджея – странная карьера в странном месте. М. еще пытается что-то делать: вместе с Василием Бобровым они придумали проект «d3clubstudio», провели несколько выставок и концертов – но и эта деятельность плавно сошла на нет, оставив чуть-чуть физических и немножко больше моральных дивидендов. Кажется, клубная история заканчивается.

(глава ЛОФТБАР. ГЛАСТОНБЕРРИ/d3clubstudio)

Оканчивая эту биографию, автор сливается с М. и снова становится одним целым. Как странно, что несколько страниц, пусть пунктиром, пусть без подробностей исчерпали целую жизнь. Которая оказалась короткой, простой и совершенно непонятной. Значит, так тому и быть.