Читать книгу Тельняшка. Автобиографическая повесть - Игорь Шулепов - Страница 15
Второкурсники (Second Year a cadets)
ОглавлениеИстинно человечный муж добивается всего собственными усилиями.
Конфуций
На круги своя
И вот, наконец, свершилось то, о чём так долго мечтали большевики!
Нет, не революция… Я стал курсантом второго курса!
И не просто курсантом второго курса, а «бывалым морским волком», прошедшим все лишения и тяготы обучения первого года, а также настоящую морскую практику.
После непродолжительного отдыха в родительском доме и посиделок с друзьями, наступил момент, когда нужно было возвращаться в расположение родного мореходного училища.
На дворе стояла осень, прекрасная пора – очей очарование! Первая половина осени, особенно хороша в Приморье. Воздух прозрачен и чист, в небе – ни облачка, а море, как в сказках Пушкина – синее, синее! В такие дни по-особенному ощущаешь жизнь, ведь в эту прекрасную пору чувствуется полная гармония и зрелость во всём окружающем.
Мне предстояло вновь надеть морскую форму. Приятно было осознавать, что я уже не желторотый курсант-первогодок – «first», как принято было называть первокурсников в нашей мореходке, а самый настоящий второкурсник.
В прекрасный сентябрьский день, я вышел из дома в наглаженной морской форме. Я шёл по улице и улыбался, мне было легко и приятно оттого, что я прошёл все испытания, выпавшие на мою долю, и теперь я чувствовал себя намного увереннее, чем ровно год назад, когда поступил в мореходку.
У общаги, в которой находилось наше ротное помещение, было оживлённо людно.
Боже, как я рад был видеть всех своих однокурсников! Мы обнимались, жали друг другу руки и угощали друг друга болгарскими сигаретами. Повсюду были слышны рассказы о морской практике. И во всём этом ощущался неподдельный восторг, восторг мальчишек, которые, ещё вчера сидели за школьной партой, а сегодня стали настоящими мужиками, прошедшими суровую морскую школу.
После непродолжительных дебатов и обмена впечатлениями, прозвучала команда старшины к построению. Старшина доложил командиру о том, что 1-ая рота по его приказу построена.
Наш отец-командир предстал перед нами во всей своей красе.
Шарапов был облачён в парадную морскую форму. Чёрный флотский китель с золотыми погонами, на которых красовалось уже не по одной, а по две звезды. На груди у командира позвякивали медали, а слева на бедре, на специальных подвесках, висел настоящий морской кортик.
Шарапов принял доклад старшины, потом развернулся лицом к роте и настоящим командным голосом произнёс:
– Здравствуйте, товарищи курсанты!
– Здравие желаем, товарищ капитан второго ранга!
– Поздравляю Вас с началом нового учебного года!
– Ура, Ура, Ура!
На этом официальная часть была закончена. Игорь Евгеньевич, кажется, так звали нашего командира, прошёлся перед строем и осмотрел каждого курсанта. Иногда он останавливался и отпускал свои остроумные военно-морские шуточки. Что-то вроде: «Ну что, мля, Тютюнников, когда смолить перестанешь? Итак, мля, бледный, как спирохета!».
А Тютюнниковых было двое, они были братьями-близнецами, похожими друг на друга, как две капли воды. И каждый из них краснел, принимая замечание командира на свой счёт. Это очень забавляло Шарапова, и он распалялся ещё больше.
Когда обход роты был закончен, Шарапов объявил перед строем:
– Товарищи курсанты, мля! Все вы прошли морскую практику на судах нашего доблестного морского флота. С чем я вас и поздравляю! Учебный процесс у вас начнётся в октябре. Посему, уже завтра, мы все дружно, мля, поедем помогать нашему подшефному совхозу. Словом, будем отрабатывать навыки по уборке картофеля, мля, который вы так любите кушать…
Он сделал паузу, и улыбнулся в свои шикарные сивучьи усы.
– Словом, до начала учебного процесса, будете «стоять в позе прачки за комбайном»!
Особенно командира позабавила его последняя фраза, при этом он несколько раз хихикнул.
Потом опять сделал серьёзное лицо.
– Вопросы, мля, есть?
Вопросов не было. Над ротным помещением нависла зловещая тишина.
В тот момент, когда командир сообщил, о том, что нас отправляют в колхоз, я вспомнил, как в прошлом году, нас заселили в ротное помещение 2-ой роты, которая в полном составе находилась на уборке картошки в подшефном совхозе. И ещё, я вспомнил ту самую «Варфоломеевскую ночь», когда второкурсники вернулись с колхоза…
В ту ночь никто не спал. Слух о том, что из колхоза приезжает 2-ая рота, в помещение которой нас временно расквартировали, распространился со скоростью света. Все мы приготовились к худшему.
Сразу после полуночи в ротное помещение ввалились второкурсники и начали «качать права». Первым, удар на себя принял дневальный, стоящий у входа на тумбочке. При появлении второкурсников, он успел выкрикнуть, что есть мочи: «Рота, подъём!». Ну а дальше, из кубриков в одних трусах и тельниках повыскакивали курсанты нашей роты с флотскими ремнями, намотанными на запястье. И началась заварушка!
Правда, тогда обошлось без увечий и человеческих жертв, во-первых: потому что нас было больше, чем «second-ов», а во-вторых: потому что старшина Пресич призвал на помощь своих дружков-дембелей и конфликт был урегулирован. Второкурсники ушли «не соло нахлебавши», изрыгая проклятия в наш адрес.
С тех пор прошёл почти год и вот теперь, мы стали второкурсниками – впереди был колхоз, а потом – возвращение в родное ротное помещение, в котором, скорее всего, временно разместят, вновь набранных курсантов. Как говорится: «Всё возвращается на круги своя».
Правда, как-то непривычно было ощущать себя в шкуре второкурсника и уж, тем более, не возникало никакого желания «повторять подвиги» кадетов из 2-ой роты.
Шарапов многозначительно оглядел строй и продолжил:
– На сегодня, отбой – все свободны! Много, мля, не пить и к девкам не приставать!
Завтра построение в 8:00 на плацу у главного корпуса с вещами! Разойдись!
Все, как будто только и ждали этой команды. Строй распался в мгновение ока и через пару минут в расположении роты остался только командир, да старшина, который получал от ротного последние указания по поводу завтрашнего мероприятия.
Удивительное дело, за год обучения в мореходке я научился по-настоящему ценить свободное время.
Вот и сейчас, в моём распоряжении оставались целые сутки драгоценной свободы!
И от этого ощущения свободы у меня начала кружиться голова!
Покинув расположение училища, мы с однокашниками первым делом направились, как вы думаете куда?
Конечно же, на ближайшую пивную точку, которая по истине считалась «курсантской Меккой». Ибо пиво для курсанта – священный напиток!
В позе прачки за комбайном
Совхоз – сокращение от «Советское хозяйство» – государственное сельскохозяйственное предприятие в СССР. В отличии от колхозов, являвшимися «добровольно-принудительными» общественными объединениями крестьян, созданными на средства самих крестьян, совхоз полностью финансировался и управлялся государством.
Давным-давно, мыслитель Гераклит произнёс свою сокровенную фразу: «Нельзя дважды войти в одну и ту же реку». Как в воду глядел философ!
И ведь действительно, понятие «совхоз» уже давно кануло в лету. Точнее, вошло в историю, которую изучают ученики средних и старших классов.
Вот сидят ученики на уроке, а учительница им рассказывает, что в стране СССР существовала такая форма ведения сельского хозяйства, как «совхоз», а сама, при этом вспоминает, как она, будучи студенткой, ездила со своими однокурсниками в «колхоз», по крайней мере так было принято называть это полезное, а главное обязательное, мероприятие. И даже название того колхоза до сих пор помнит – «Заветы Ильича».
Рассказывает она своим ученикам про эти самые «колхозы-совхозы», нет, нет, да и вспомнит, как хорошо там было отдыхать со своими сокурсниками по филфаку.
А дети слушают и недоумевают, зачем нужно было ездить в деревню, терпеть там лишения, проживая в бараках, и, абсолютно бесплатно, работать на полях.
И совершенно неведома им вся эта «лагерная» романтика, воспетая в бардовских песнях КСП-шников.
К слову, в Советском Союзе «лагерями» называли, порой кардинально противоположные по назначению, учреждения – от исправительно-трудовых колоний, до пионерских лагерей.
И ещё, для краткости, в советском лексиконе существовало множество различных аббревиатур:
«КСП» – клуб самодеятельного поиска, «ЛТО» – лагерь труда и отдыха, «ЛТП» – лечебно трудовой профилакторий, «ЗК» – забайкальский комсомолец и т. д и т. п.
И, в этой связи, происходили курьёзные случаи, которые потом переходили из уст в уста в виде анекдотов, дошедших до нашего времени, как народные предания.
Вот один из них: Едут в поезде откинувшийся из тюряги зек (ЗК) и пионер. Зек спрашивает пионера: «Откуда едешь, пацан?». Пионер отвечает: «Из лагеря, дядя». Зек вздыхает: «И я из лагеря». Потом интересуется: «А тебе сколько лет?». Пионер отвечает: «Пятнадцать». Зек утвердительно кивает головой: «И мне пятнадцать». Затем опять интересуется: «А куда едешь?». Пионер отвечает: «К бабе». Зек вздыхает: «И я к бабе». И вновь спрашивает пионера: «Ты к своей бабе едешь?». Пионер отвечает: «К своей». Тут зек восклицает с неподдельным удовольствием: «А я к чужой!».
В отличие от современных школьников, у нас не возникало вопросов о целесообразности этого священного, для всех учащихся, мероприятия, как поездка в «колхоз».
Ездили абсолютно все – без вопросов. Кроме того, наша мореходка, как ни крути, относилась к учебным заведениям закрытого типа. Жили мы в казармах, питались в столовой. А, как известно, картошка – это второй хлеб. Посему «подшефный совхоз» никогда не испытывал недостатка в рабочей силе в период уборки урожая, рассчитываясь с мореходкой – картошкой.
***
Итак, в назначенный день, наша доблестная рота выстроилась на плацу перед главным корпусом родного мореходного училища. После напутственного слова «комдива», которое состояло из сплошных «недоматов», нас погрузили в грузовики и повезли на железнодорожный вокзал.
На перроне старшина провёл перекличку личного состава, и началась посадка в вагоны скорого поезда, который должен был нас доставить в подшефный совхоз с нетипичным для того времени названием – «Рассвет».
В вагоне было душно и неуютно. Места занимали «не согласно купленным билетам», как положено, а «как придётся», то есть по принципу: «кто не успел – тот опоздал».
В результате борьбы за место, под крышей, я угнездился на верхней «багажной» полке под самым потолком вагона. Умостившись на полке, я закрыл глаза и мгновенно заснул. Видимо, сказалась старая курсантская привычка засыпать при любых условиях и в любом положении.
Спал я крепко, под стук колёс и снились мне диковинные сны про сказочных морских красавиц – русалок.
Проснулся я оттого, что кто-то усиленно меня тряс за плечо. Открыв глаза, я долго не мог понять, где нахожусь. А когда, наконец, стал осознавать происходящее, то уже трясся с сотоварищами в грязном кузове колхозного грузовика, который громыхал по ухабам просёлочной дороги.
Грузовик пронёсся по деревне, оставляя за собой столб пыли, и после, получасовой усиленной тряски, мы, наконец, прибыли в лагерь. Памятуя об аббревиатурах, правильнее было бы сказать, что мы прибыли в ЛТО.
ЛТО состоял из покосившихся бараков весьма мрачного вида, очень похожих на стойло для скота и, отдельно расположенного в стороне от основных строений, общественного санузла, состоящего из десятка чугунных рукомойников, прибитых к длинной доске и пары-тройки, дурно пахнущих, гальюнов, выполненных в виде деревянных будок с прорезями в дверях в виде «ромбиков».
Первая ночь в бараках прошла быстро и безмятежно.
А на утро, началась новая, доселе невиданная мне жизнь, которая с лёгкой руки нашего командира так и отпечаталась в моей памяти фразой: «В позе прачки за комбайном».
