Читать книгу Тельняшка. Автобиографическая повесть - Игорь Шулепов - Страница 6

Отшумели, отгремели новогодние праздники. И вновь начались серые курсантские будни. В феврале подули ветры – предвестники скорой весны.

И, наконец, на улицах города начал таять снег, а заливы освободились ото льда.

Вместе с перелётными птицами в нашу роту прилетела приятная новость – нас ожидала групповая практика на настоящем пассажирском теплоходе.

Лично у меня пассажирский лайнер всегда ассоциировался с круизами в экзотические страны. Правда заграничных виз ни у кого из нас ещё тогда не было, поэтому нас ожидал всего лишь поход в северные районы Советского Союза.

Но даже этот факт не смог омрачить радости курсантов-первокурсников, большинство из которых были, как и автор, романтиками и грезили о дальних морских путешествиях.

Таким образом мы впервые вступили на борт белоснежного лайнера.

Он был из плеяды «рысаков», именно так окрестили эти замечательные суда в Советском морском флоте, и имел гордое название «ПРИАМУРЬЕ».

Нас расселили по пассажирским каютам третьего класса.

По сути каюты третьего класса – это такие круглые иллюминаторы в борту судна, которые можно без труда разглядеть на многочисленных фотографиях того времени. Однако несмотря на заявленный экономический класс, каюты поражали своей идеальной чистотой и уютом.

После расселения и плотного ужина я впервые за долгие месяцы пребывания в казарме улёгся на белоснежную постель и тут же заснул.

В ту ночь мне снилось бушующее море, громадные белые чайки, изящно парящие над пенными волнами, и когда я разомкнул веки, то долго не мог понять, где же всё-таки нахожусь.

На первом построении, которое случилось на борту судна, перед нами держал суровую морскую речь отец-командир:

– Товарищи курсанты, мля! – обратился к присутствующим Шарапов,

– С сегодняшнего дня вы все стали полноправными членами экипажа корабля и, стало быть, должны выполнять правила внутреннего распорядка и техники, мля, безопасности. И если среди вас вдруг появится раздолбай, мля, который станет нарушать эти правила и Устав Морского флота, то он будет немедля списан на берег и отчислен, мля, из училища. Вопросы есть?

У матросов вопросов не было. А посему, старшина, недолго думая, отправил нас в распоряжение боцмана, который верховодил на палубе.

О боцманах на флоте слагают многочисленные легенды, и небезосновательно, потому что на флоте боцман самая что ни наесть фольклорная и колоритная личность. Именно поэтому моряки их называют «ДРАКОНАМИ».

Итак, свой первый рабочий день на судне мы циклевали* палубу.

Дело в том, что палуба на «Приамурье» была не стальной, а деревянной, как на парусных судах, следовательно её постоянно нужно было драить и скрести, чем, собственно, и занималась штатная палубная команда до нашего прихода. Работали мы с большим старанием и усердием, за что и получили одобрение сурового боцмана, а в 12:00 по судовому времени мы отправились на свой первый корабельный обед.

Я до сих пор помню этот обед в пассажирском ресторане «Приамурья»:

нас рассадили за столики по четыре человека. Столики были покрыты белыми ажурными скатертями и сервированы мельхиоровыми столовыми приборами. Обслуживали пассажиров хорошенькие девушки-стюардессы, которые казались нам тогда настоящими сказочными принцессами. Может быть именно поэтому, поданные ими кушанья, показалась нам тогда невероятно вкусными.

На следующее утро по общесудовой трансляции раздалась долгожданная команда: «Посторонним покинуть борт судна, судно снимается в рейс! Швартовой команде по местам стоять на отшвартовку!». И в этот момент у меня в груди ёкнуло, ведь мы уходим в море!

На причале толпились провожающие, а из динамиков Морвокзала доносился бессмертный марш «Прощание Славянки».

Мы стояли на верхней палубе и внимательно следили за отшвартовкой судна, тщательно зарисовывая схему отдачи швартовных концов в свои тетрадки.

«Приамурье» медленно отвалило от причала и начало движение по глади бухты Золотой Рог. Мимо проплывали причалы, транспортные и рыболовные суда, портовые краны, похожие на гигантских стальных журавлей. И в этот момент у меня защемило в груди, ведь я уходил в первый свой рейс! В голове зазвучали строчки замечательной песни Юрия Антонова: «Ах белый теплоход, бегущая вода, уносишь ты меня, скажи куда?».

Буксиры сопровождали «Приамурье» до пролива Босфор-Восточный.

В проливе лайнер освободился от буксиров и резво устремился к бескрайней глади открытого моря. Неугомонные чайки кружились в кильватерной струе, провожая нас, в неведомые дали. Пассажиры стали расходиться по своим каютам, а я всё стоял на корме, вглядываясь в очертания родного города, пока его силуэт окончательно не растаял за кормой.

***

На следующий день мы не работали на палубе из-за приближающегося шторма. Теплоход раскачивало на волнах и в первый раз в своей жизни я ощутил признаки морской болезни.

Морскую болезнь каждый человек переносит по-разному: лично я сперва ощутил приступы тошноты и сразу же вышел на верхнюю палубу, чтобы освежиться, и тем самым снять симптомы морской болезни. Зрелище, которое мне представилось на палубе, было весьма фееричным. Огромные волны бушевали вокруг нашего, весьма крохотного по сравнению с ними, кораблика, и казалось, сея пучина поглотит нашу жалкую посудину с минуты на минуту. Я живо нырнул в надстройку, спустился вниз по трапу и, вдруг, совершенно неожиданно для себя, почувствовал острый приступ голода.

По счастью время было обеденное и я, с трудом балансируя по уходящей из-под ног палубе, направился в столовую.

В пассажирской столовой было необычно безлюдно. Я присел за столик и обнаружил, что скатерть на столешнице чуть влажная. «Вероятно, это делают для того, чтобы посуда не побилась во время качки» – догадался я и приступил к трапезе.

После плотного обеда я спустился в каюту и прилёг на свою шконку.

Теплоход неумолимо раскачивало из стороны в сторону и мои веки стали медленно смыкаться. Не прошло и пяти минут, как я провалился в глубокий сон.

Спал я очень крепко, а когда проснулся, то уже пришло время ужина.

Теплоход ещё раскачивало на волнах, но самое страшное осталось позади – мы миновали зону действия циклона.

Через пару дней мы благополучно прошли проливом Лаперуза и вышли в Охотское море. Именно тогда я в первый раз в своей жизни увидел чужую страну, правда с борта судна и на весьма большом удалении от берега. Стоя на крыле мостика, я тщательно разглядывал побережье Японии в оптику пеленгатора.

Во время прохода проливом опытные матросы рассказывали нам байки о том, что бывали случаи, когда советские моряки прыгали за борт и пытались вплавь добраться до японского берега. Это же до какой степени нужно довести человека, чтобы он сиганул с приличной высоты и добирался до берега вплавь в ледяной воде! В это трудно поверить, но такие случаи в то время действительно были.

Начались первые вахты на ходовом мостике. И это было настолько замечательно, что только при одном воспоминании об этом у меня захватывает дух!

Нас учили управлять судном: я крутил руль, который больше напоминал рулевое колесо автомобиля, нежели корабельный штурвал, который мы все привыкли видеть на картинках. Нужно было постоянно наблюдать за отклонением картушки гирокомпаса и возвращать её в нужное положение, соответствующее заданному курсу судна.

Большой популярностью тогда пользовался анекдот про курсанта бакинской мореходки: на мостике теплохода помощник капитана спрашивает курсанта, который стоит на руле: «Эй, зёма, сколько на румбе?». Курсант отвечает: «Я один». «Дурак! Я спрашиваю, какой курс?» – возмущается штурман. «Четвёртый, бАкинской мореходки!» – бойко отвечает курсант.

Ключевым выражением в этом анекдоте была фраза «сколько на румбе». Ведь в старину картушка компАса была поделена не на градусы, как сейчас, а на румбы.

Часами я стоял на крыле мостика и вглядывался в линию горизонта – туда, где линия воды соприкасалась с линией неба. Я полюбил море: оно было живым, всегда разным и непредсказуемым. И неслучайно стихия воды всегда была почитаема человечеством, ведь в ней есть какая-то магия, что-то бесконечно волнующее душу.

Моряк – не профессия, а скорее образ жизни. В народе говорят: «Жизнь прожить – не поле перейти», а я бы сказал так: «Жизнь прожить – не море перейти», так как у моряков принято говорить «ходить», а не «плавать».

Меж тем, наш переход подходил к концу и на пятые сутки на горизонте проявились очертания Авачинской бухты.

*Практика на борту морского судна.

*Циклевание (циклёвка) – технология выравнивания деревянных поверхностей скоблением.

На Авачу еду плачу, а с Авачи – хохочу!

Доводилось Вам когда-нибудь бывать на Камчатке? И что вообще Вы знаете о Камчатке?

Камчатка – далёкий полуостров в северо-восточной части Евразии, расположенный на территории Дальнего Востока России. Полуостров, напоминающий большую застывшую рыбину, омывается с запада Охотским морем, с востока – Беринговым морем и Тихим океаном.

Здесь нерестится дикий лосось, и здесь же расположилась военно-морская база подводных атомоходов.

Камчатка также знаменита своими постоянно действующими вулканами и термальными источниками.

Столица Камчатки – город Петропавловск-Камчатский, который моряки-дальневосточники ласково называют – «ПИТЕР».

«Приамурье» медленно заползало в лоно Авачинской бухты.

Вокруг бухты расположились заснеженные вулканические сопки, а сам город раскинулся у подножья одной из них и напоминал большую деревню.

«Швартовной команде по местам стоять на швартовку, боцману на бак!» – раздалась команда старпома по общесудовой трансляции.

К теплоходу торжественно подошли трудяги-буксиры и нехотя потащили его к причалу. Буксиры завели нас в самую оконечность бухты и прижали к причалу.

С борта полетели выброски, а на борт поползли тяжелые швартовные концы.

И, наконец, теплоход, «привязали» к причалу множеством носовых, кормовых и прижимных концов.

Пассажиры высыпали на палубу. Подали трап. На пирсе собрались встречающие, которые с нетерпением выглядывали среди, толпящихся на палубе людей, своих гостей и родственников. Нас никто не встречал, и поэтому мы с любопытством наблюдали за всем происходящим из иллюминаторов своих кают.

После обеда нас отправили в увольнение на берег.

Вначале мы, разбившись на группы, бродили по окрестностям порта, а затем сели на рейсовый автобус и поехали в город. Окончательно расслабившись под мерный звук мотора, мы сладко заснули в салоне, и очнулись только на конченой остановке. Покинув тёплый автобус, мы зашли в первый попавшийся магазин и здесь, о чудо, обнаружили диковинку того времени – кукурузные хлопья! Мы выгребли из карманов все деньги, что у нас были и накупили на них кукурузных хлопьев, а затем вернулись тем же автобусом в порт.

Вечером Шарапов построил роту на вечернюю поверку и объявил о том, что завтра мы едем на термальные источники, которые находятся селе «Паратунка».

Наутро за нами пришёл автобус, и мы поехали на источники.

Термальные источники существует на Камчатке из покон веков, и всякий гость далёкого полуострова должен непременно посетить это место.

Что же такое «Паратунка»?

Представьте себе бассейн на открытом воздухе, наполненный горячей водой, которая бьёт прямо из-под земли. Вы медленно погружаетесь в бурлящую воду по грудь и каждой клеточкой своего тела ощущаете контраст температур.

Весна на Камчатке холодная и поэтому такого рода водные процедуры для нас были конечно же в диковинку. Вдоволь накупавшись в источниках, мы вернулись на теплоход.

Пребывание судна в порту подходило к концу.

На следующий день на борт «Приамурья» прибыли новые пассажиры и судно снялось в рейс.

Говорят, что дорога домой всегда короче. Море на этот раз было спокойным и в родной порт мы добрались без приключений.

Так закончился первый мой рейс, рейс, который я запомнил на всю свою жизнь!

Сопки, вулканы, Паратунка и кукурузные хлопья! Воистину – это славное место Камчатка!

Моряк вразвалочку сошёл на берег

Закончилась первая морская практика, а вместе с ней и наш первый курс мореходного училища.

После непродолжительного отпуска нас стали распределять небольшими группами на транспортные суда пароходства.

В ожидании отправки на индивидуальную морскую практику мы ежедневно приходили на работу в училище. И поскольку в ротном помещении начался ремонт, то местных курсантов распустили по домам, а приезжим пришлось проситься на постой к однокашникам, родственникам и знакомым.

По вечерам мы болтались по городу в поисках приключений в парадной форме с нашитыми на рукаве голландки двумя лычками.

Несмотря на то, что я был самым настоящим местным, а в родительском доме ночевать я все же не хотел, то мы с моим лепшим приятелем – Вадиком Шаровариным облюбовали для ночлега училищную Медсанчасть.

В один из таких вечеров мы с Вадиком возвращались в училище с прогулки и к нам подошла заплаканная женщина.

– Ребята, курсанты, помогите!

– Что случилось?

– Я живу вот в этом доме на втором этаже, вышла на улицу за хлебом, а дверь захлопнулась. Ключи остались в замке, а дома у меня остался совсем один маленький ребёнок. Помогите попасть в квартиру!

– Так как же мы сможем туда попасть?

– Посмотрите, это всего лишь второй этаж. Можно влезть на балкон с крыши магазина. Прошу вас, помогите!

Действительно, прямо возле многоэтажного дома был расположен магазин.

Со стороны подсобки, возле магазина штабелями стояла груда ящиков. Переглянувшись между собой, мы начали действовать. Я полез через забор на крышу магазина, а Вадик стал подавать мне ящики. Я составил ящики друг на друга и как заправский эквилибрист взобрался на них. Балансируя на раскачивающихся ящиках, я таки дотянулся до нижнего края балкона, подтянулся на руках и перелез через ограждение. Балконная дверь была приоткрыта, и я без труда проник вовнутрь квартиры. В комнате мирно «журчал» телевизор, а на диване, свернувшись калачиком, безмятежно спал маленький ребёнок. Я подошёл ко входной двери, повернул ключ несколько раз в замочной скважине и дверь отворилась. На пороге стояла счастливая хозяйка и Вадим. Женщина бросилась обнимать меня.

– Спасибо, сынок! Спасибо, родной! Вот, возьми! – воскликнула она и протянула мне десять рублей.

– Да что вы, в самом-то деле! Денег мы не возьмём! – пробурчал я, отводя её руку с червонцем.

– Ну тогда давайте я вас хоть накормлю!

– Нам нужно идти, поздно уже…

– Я вас просто так не отпущу! – воскликнула она и тут же убежала на кухню, а через минуту вернулась с консервами, колбасой и хлебом.

– Вот, помидорчики и огурчики ещё возьмите, сама мариновала! Она взяла авоську и стала укладывать туда продукты.

Мы с Вадиком стояли и молчали. Нам было крайне неловко. Во всяком случае, я чувствовал себя, мягко говоря, «не в своей тарелке», ведь нас с детства учили безвозмездно помогать старикам, женщинам и детям, и вообще, оказывать помощь всем людям, попавшим в беду.

По правде говоря, мы были зверски голодны. Поэтому авоську с едой всё же у хозяйки взяли.

До училища мы добрались без приключений, а в здание медсанчасти проникли, как обычно, через открытую форточку. Наспех перекусили, принесёнными с собой продуктами, но голод до конца не утолили. У нас ещё оставались консервы, но открыть их было не чем, поэтому мы отправились на поиски колющих и режущих предметов, кои обнаружились в кабинете хирурга.

Орудуя хирургическим скальпелем, как консервным ножом, мы без труда открыли «сайру» и «тушёнку».

Вдоволь насытившись, честно добытыми харчами, мы стали искать в медсанчасти место для ночлега. В коридоре стояли мягкие кресла для посетителей, очевидно принесённые сюда из Дворца культуры моряков. На этих креслах, стоявших вдоль стен рядами, мы и расположились на ночлег.

Утром, мы пробудились от шума, который исходил из подсобки. Источником шума была уборщица, которая с утра-пораньше пришла на работу.

Узрев наши заспанные физиономии, она настороженно спросила:

– А что вы здесь делаете в такую рань?

– Мы к врачу! – в один голос ответствовали мы с Вадиком.

– Какие врачи в такое время? – настороженно пробурчала уборщица.

Не став дожидаться дальнейших расспросов блюстительницы чистоты и порядка, мы тут же «сделали ноги».

Ещё пару ночей мы провели в медсанчасти, а затем «лавочку» всё-таки прикрыли: на окнах появилась сигнализация, а в самом помещении – круглосуточный наряд из числа курсантов нашего славного мореходного училища.

Правда этот прискорбный факт нас нисколько не смутил, поскольку нам наконец выписали долгожданное направление на судно, которое отправлялось в Арктику.

Молодые капитаны поведут наш караван

Судно поражало своими размерами. Мы стояли у носовой части теплохода и, задрав головы вверх, смотрели на надпись «ИВАН МАКАРЬИН».

«МАКАРЬИН» относился к классу специализированных судов, перевозящих навалочные грузы, и имел усиленный ледовый класс для плавания в полярных льдах.

Носовая часть судна была «подрублена», как у ледокола, а на борту расположились мощные спарки грузовых кранов, которые предназначались для самопогрузки и самовыгрузки.

Мы совершили самое настоящее восхождение по трапу, поскольку судно было в балласте и весьма значительно возвышалось над причальной стенкой.

Добравшись до самого верха, мы слегка отдышались и представились, вышедшему нам на встречу, вахтенному помощнику.

Кинув беглый взгляд на наши, слегка потрёпанные документы, он тут же подошёл к телефону, набрал внутренний номер старпома, и доложил ему о нашем прибытии.

Затем, в сопровождении всё того же вахтенного штурмана, мы торжественно прошествовали в чрево «МАКАРЬИНА», неспешно поднялись по внутренним трапам на верхнюю палубу и остановились, как вкопанные, у каюты с надписью «Chief Officer».

Сопровождающий нас вахтенный помощник легонько толкнул приоткрытую дверь и пред нами предстал средних лет человек, с чёрной, как смоль, бородой, который неподвижно сидел за массивным письменным столом, склонившись над ворохом бумаг.

При нашем появлении Чиф* нехотя оторвал голову от своих бумажек и жестом пригласил нас присесть.

– Значит судоводители, так сказать «будущие капитаны»! – восторженно произнёс он, внимательно рассматривая наши направления из пароходства,

– Тогда милости просим на борт. Сегодня располагайтесь, осматривайтесь, ну а завтра с утра приступите к работе. У нас, знаете ли, не принято «Ваньку валять».

Закончив, таким образом, свой спич, он тут же достал из ящика стола связку ключей, передал их вахтенному помощнику, и мы отправились на главную палубу, где обитала палубная и машинная команда «МАКАРЬИНА».

Не мудрствуя лукаво, мы заселились в свободные каюты, которые на удивление оказались значительно просторнее, чем пассажирские каюты третьего класса «Приамурья», где мы проходили первую морскую практику.

Кроме того, к нашему всеобщему восторгу, оказалось, что на судне имеется вполне приличный спортзал и самая настоящая ФИНСКАЯ парная!

На утро, сразу же после завтрака, мы отправились на работу к боцману.

«Дракона» мы обнаружили в его логове – в подшкиперской*, где он «колдовал» над бачками с краской. С трудом оторвавшись от своего «священнодействия», он провёл нам инструктаж по технике безопасности, а затем выдал под роспись каски, рабочие рукавицы-верхонки и отправил на погрузку продуктов.

Продукты мы грузили вместе с палубной командой.

Во время перекура, жадные до разговоров матросы, и посвятили нас в подробности предстоящего рейса: через пару дней балкер отправлялся на крайний север. Мы должны были присоединиться к каравану и в его составе осуществлять перевозку угля по портам Арктики.

Это была обычная практика тех лет, поскольку снабжение советской Арктики происходило посредством так называемых «северных завозов».

Арктическая навигация начиналась, как правило, в июле и заканчивалась обычно в сентябре. Для завоза снабжения формировался караван, состоящий из судов различных типов.

В Арктику везли абсолютно всё: топливо, уголь, продукты, технику. Во главе каравана всегда стоял ледокол, который, подобно паровозу, тащил весь «состав» каравана во льдах.

Ещё пару дней мы простояли у причала, бункеруясь топливом и водой.

Этого времени нам было вполне достаточно, чтобы завести знакомство практически со всеми членами команды «ИВАНА МАКАРЬИНА».

Экипаж балкера состоял в основном из молодых ребят – выпускников мореходных школ, и поскольку я был самый юный на пароходе, то сходу получил прозвище «Пятнадцатилетний капитан».

Наконец, наша стоянка в Находке подошла к концу, и мы снялись в рейс назначением на порт Магадан.

*Так в России на гражданском флоте называют старшего помощника капитана.

В переводе «Chief Mate» – власть исполнительная.

*Кладовая на баке (носовой части) судна.